А ДАВАЙТЕ, НАПИШЕМ УЧЕБНИК ПО ЯЗЫКОВОМУ ПРАВУ? :: IMHOclub

ЭСТОНИЯ. ПРАВОЗАЩИТА

05.07.2023

Сергей Середенко

Правозащитник, политзаключенный.

А ДАВАЙТЕ, НАПИШЕМ УЧЕБНИК ПО ЯЗЫКОВОМУ ПРАВУ?

МАЮ ПРОПОЗИЦИЮ

Участники дискуссии:

12

56
Последняя реплика:

больше месяца назад

Дарья Юрьевна, Владимир Бычковский, Леонид Соколов, Марк Козыренко, Johans Ko, Леонид Радченко, Сергей Леонидов, Владимир Иванов, Марина Зимина, Иван Киплинг, Roman Romanovs, Saulius Brazauskas

Введение от Александря Гапоненко: Политзаключенный С. Середенко выступил с предложением написать учебник по языковому праву. Мне идея нравится. С правовыми идеями у меня предложений не много, но свое веское слово в этно-социальном плане обязательно скажу. Предлагаю принять участие в написании учебника.

---

Каллиопа – муза эпической поэзии, науки и философии.
Суть статьи: предлагаю силами русских Латвии и Эстонии (Литвы по желанию) написать учебник по языковому праву. Весь остальной текст — это объяснение того, откуда взялась такая необычная идея, почему это нужно и важно, и что мы с этого будем иметь.

На последний вопрос отвечу сразу. Это будет памятник нашим усилиям сохранить родной язык, это будет мартиролог, это будет предупреждение а) миру и б) потомкам. Ну и учебное пособие — учебник все-таки…

Пояснение 1: памятник, как ни крути, нужен.

Нет, ну правда. Ведь столько в дело сохранения родного языка было вложено чистоты и благородства, интеллекта, отваги и самопожертвования, что это явно стоит запечатлеть. События последней весны показали, что сбивать гвоздями опалубку и заливать ее бетоном с целью возвести постамент — без толку. Приедут и сковырнут экскаватором. Нужно что-то небывалое. И вот вам небывалое: учебника по языковому праву — нет. Или, чтобы быть совсем точным, не было тогда, когда я решил такой учебник написать. Тогда — это лет 15 назад. И тогда, конечно, о памятнике я не думал.

Пояснение 2:

После латвийского языкового референдума я немедленно и публично предложил снять об этом фильм. Предложил «на деревню дедушке». Дедушка оказался глуховат и предложение не расслышал. Т.к. я не жулик, то объявлять сбор средств на съемки не стал. Так и не состоявшийся фильм мог бы стать искомым памятником, но не стал. Теперь у меня появилась идея по лучше. А, для того, чтобы объявить сбор нематериальных взносов, жуликом быть не обязательно. О взносах — чуть позже.

Это будет наша летопись новейшего времени и проект решения для тех, кому еще предстоит столкнуться с такими проблемами.

Пояснение 3: поговорим об актуальности.

Друзья время от времени присылают мне в тюрьму пачки латвийской периодики, за что им сердечное мерси. Связи с печатной периодикой у меня нет с комсомольских времен, так что опыт чтения газет, считай, утерян. Но, когда конкурентом латвийской периодики выступает эстонский телевизор в камере, последний однозначно проигрывает. Вообще, граждане русские журналисты из Латвии: в целом — респект! Все куда смелее и глубже, чем у нас в Эстонии. Правда. Не называю не только имен, но и изданий, потому как ныне похвала от меня — это «отягчающее обстоятельство». Впрочем, заболтался.

Так вот: многое из присланного заставляет меня жалеть о том, что в свое время не «приложился» к языковым проблемам в Латвии, как следует. Одну попытку предпринял на приснопамятном Республиканском родительском собрании, где пробовал объяснить, почему в Эстонии и Латвии нет законного определения «государственного языка», а в Литве — есть. Да разве за 120 секунд объяснишь? По-моему, даже до Саши Кузьмина не удалось достучаться. А теперь и не удастся…

Вот в одном из присланных изданий предлагается такой сюжет. Дума города N (Латвия) выделила 100500 денег на дополнительные занятия по русскому языку. На это отреагировал депутат Сейма М.: «Действия самоуправления неприемлемы, принижают роль государственного языка и должны быть оценены с точки зрения эффективного и законного использования публичных средств». Это из заявления М. не куда-то, а в Госконтроль. В той же статье упоминаются поправки к закону «Об образовании», согласно которым образование в Латвии должно осуществляться только на государственном языке.

Этот сюжет — великолепный пример того, насколько в Латвии все запущено. Начнем с конца. Никакого «обучения на государственном языке» нет и быть не может. «Государственный язык» — это функция какого-то языка, а именно это язык делопроизводства государственных органов. Точка. Это — доктрина.

В Эстонии, например, никто не учится на государственном языке. Вообще никто. При этом (как бы это по мягче?) националисты в Эстонии не менее активны, чем их латышские коллеги. Но в Эстонии та же голубая мечта националистов звучит так: «язык обучения — эстонский». Не «государственный».

Дальше. Местные самоуправления (МСУ) в Эстонии не имеют к «государственному языку» никакого отношения. По вполне понятной и весомой причине — они не государство. Государство и МСУ — это разные публично-правовые юридические лица. У государства — «государственный язык», у МСУ — «язык внутреннего делопроизводства МСУ».

И, поскольку, бюджеты у них тоже разные. Поэтому идея обратиться в Госконтроль за надзором за расходованием средств из местного бюджета — глупая. Госконтроль, уже исходя из названия, контролирует расходование государственных средств, а не средств МСУ. Для аналогичной работы в МСУ есть ревизионные комиссии.

Пояснение 4: Видите, как все запущено?

Саша Кузьмин пытался возражать мне в том духе, что так, мол, записано в законе — «обучение на государственном языке», и шаг вправо, шаг влево…

Тут уже пора подходить к теме учебника. Ибо учебник предлагается по языковому праву, а не по закону о языке. Право создается философами и правоведами, т. е. людьми умными, а законы — депутатами. Которые, как показывает латвийский опыт, представления не имеют о праве, его принципах и доктринах. Доктрины же складываются из идей, причем идей в философском смысле. «Идея свободы» — это философия, «идея сходить за пивом» — нет. При всем уважении к пиву.

Должен сказать, что мне не попадалось ни одной правоведческой работы, посвященной исследованию вопроса о том, какая же школа права правит бал в Эстонии и Латвии? Этот вопрос почему-то считается несущественным, но это далеко не так. Какие идеи закладываются в основу — таков и мыслится результат.

На мой взгляд, в наших странах «правит бал» гибрид из позитивизма и исторической школы права. Юридический позитивизм страшно любим недоумками, потому что ставит знак равенства между правом и законом. Для позитивистов не существует понятия «правового закона». А в школе естественного права, к которой принадлежат правозащитники-старообрядцы, это одно из центральных понятий.

«Обучение на государственном языке» — яркий пример формулировки из неправового закона, цель которой — скрыть истинный смысл понятия «государственный язык», представляя его как «главный язык в стране». С тем же успехом можно сказать, что «обучение ведется на языке судопроизводства».

Пояснение 5: теперь о взносах.

Они мыслятся двух видов: фактологические и научные. Такой вот информационный краутфандинг. Первые нужны просто потому, что всё знают только все. Вот в одной из присланных газет увидел статью с подзаголовком «Под прицелом националов — русские субтитры». И понимаю, что про субтитры-то я и забыл...Как же языковое право без такой темы, как субтитры?

Вторые — это собственно генерация идей, сложение их в доктрину и демонстрация применения доктрины в различных областях. Что в итоге и составит учебник.
Хватит ли на это академической мощи? Вопрос совершенно справедлив, потому что, не имея такой информации, полагаю, что после смерти Ханона Барабанера Русское академическое общество в Эстонии просто развалилось....Например.

Но, может, вопрос поставлен неверно? Может быть, правильнее будет спросить, куда девать ту интеллектуальную мощь, что есть? Сегодня? Когда шаг влево, шаг вправо...Вот тут и всплывает ответ — в учебник.

...Выбивается кувалдой дверь, в кабинет влетает 100500 мордоворотов с оружием и старший кричит: «Что тут происходит?!» А мы ему: «Учебник пишем!» «Мы» — это философы, правоведы, лингвисты, социологи, антропологи, психологи, биологи (глава «Языковая инспекция как фактор страха в социуме»), экономисты, семиотики...Не найдем своих — поищем за границей. Мир не без добрых ученых.
Пояснение 6 (насквозь субъективное): про «прицел националов».

Бодание за русский язык, которое впору назвать 35-летней войной, подходит к концу. И я признаю, что эту войну мы проиграли. Лично я положил на нее полжизни, а в итоге еще и в тюрьму угодил. Так что про «Прицел националов» — это актуально. Поэтому важно, как мне кажется, понимать следующее: предлагаемый проект — это не (очередная) попытка создания русской субъектности вокруг какой-то новой идеи.

Все попытки русских обрести субъектность давились и будут беспощадно давиться. У центристов и согласистов на этот счет может быть свое мнение — пусть их. Я же предлагаю создание наукоемкого, смыслообразующего символа нашей борьбы, имеющего совершенно самостоятельную объективную ценность. «Лебединую песню», если угодно. Помнится, под лейблом с таким названием выпускал свои альбомы Led Zeppelin. Мне нравится…

Пояснение 7: за мир во всем мире.

Создание такого учебника — это еще и существенный вклад в дело мира. Мира, который не-война. Ибо языковые войны — реальность.

(Примечание: здесь следует поднять вопрос о языке и понимании друг друга, вопрос о языке общения и прочего зачастую представляет собой совершенно искусственную проблему, поскольку понимание может быть легко достигнуто при разнице в языках, а вот амбиции — закон, право, доминирование — это уже политика, использующая язык как средство непонимания, помню демонстративное эстонское ei saa aru).
Напомню, что в цепи событий, приведших к нынешней войне на Украине, есть и несколько языковых «звеньев».

Помнится, делал я в рамках проекта Международного института новейших государств экспертизу украинского «Закона об основах государственной языковой политики» (т. н. «закон Ковалева-Колесниченко). Закон (или законопроект, уже не помню) представлял собой попытку адаптации Европейской хартии языков меньшинств и региональных языков к украинским реалиям. Эта моя работа, кстати, одна из «причин», по которой я сижу в тюрьме.

Так вот: на какой-то момент Киев ослабил вожжи и допустил в стране «региональные языки»...по решению областных дум. И какое-то большое число регионов Украины приняло решение в пользу русского языка как регионального. Украина разделилась (эта карта одно время была в Интернете). Потом Киев, осознав «ошибку», немедленно свернул эту вольницу, что стало одной из причин восстания Донбасса.

При этом важно отметить, что языковые отношения — вовсе не обязательно межнациональные. В «Политкорректоре» я как-то привел совершенно трагический, но при этом курьезный казус, который назвал «мечтой концептуалиста».

Суть: в Камеруне группа аборигенов-экстремистов похитила из школы детей. Курьез заключался в том, что, взяв в заложники детей, англоязычные аборигены требовали соблюдения своих прав меньшинства от франкоязычных аборигенов. Придумать такое нельзя.

Важно: наш опыт в Прибалтике — бескровный. Ну, почти.

Пояснение 8: о чем можно думать уже сейчас?

1. Язык — он вообще чей? В смысле — чья собственность? Практическое значение: кто устанавливает правила языка? Если английский язык является государственным в более чем 70 странах, то значит ли это, что каждая из них вправе устанавливать свои правила для этого языка? Вправе ли эстонец требовать от меня, чтобы я писал «Таллин» «правильно» — с двумя «н»?

2. Какое значение для законодателя могут иметь результаты опросов по поводу «домашнего языка»?

3. Что понимать под «сохранением языка»?

4. Является ли феномен отчуждения детей от родителей в случае обучения на неродном языке случайным следствием или целью такого обучения?

Присылайте ваши предложения на chairman@imhoclub.com