Собираясь в кино, не читай заранее отзывы — гласит старинная мудрость. Эту же фразу произнесла супруга, мужественно пережившая вместе со мной два с половиной часа «Союза Спасения». Тем не менее, собираясь на фильм, я хотя бы одним глазком просмотрел то, что говорилось и писалось о картине. В общем, избежать этого было сложно, редкий фэйсбучный друг не высказал в эти дни своего мнения по поводу увиденного.

В целом отзывы воодушевляли: фильм, мол, масштабен, эпичен, в нем отличные актерские работы вообще и потрясающий Николай I в частности, а главное — он переворачивает привычную нам картину 14 декабря с головы на ноги. Недостатки, конечно, есть, но у кого их нет?..

Однако недаром существует и другая мудрость: лучше сто раз увидеть. Впрочем, в этом случае одного раза вполне достаточно…

Нет, «Союз Спасения» безусловно делался с замахом на шикарную эпику, и можно только воображать, сколько стоили все эти бесконечные мундиры и массовка. Присутствуют и драматичные, отлично поставленные сцены расстрела восставших на площади и на льду Невы. Но… Пожалуй, этим все хорошее, что можно сказать о фильме, и ограничивается (о еще одном положительном моменте отдельно скажу в конце).

Почему?..

Безусловно, любая попытка рассказать об историческом событии доступными широкой публике средствами достойна одобрения. Тем более если это — событие, которое оказало огромное влияние на дальнейшую судьбу страны (об этом справедливо рассуждают Пестель в середине картины и Рылеев — в ее финале).
 

Однако в этом конкретном случае замах получился на рубль, а удар — на копейку. Рассказать зрителю, который в лучшем случае помнит о том, что 14 декабря на Сенатской площади кого-то расстреляли из пушек, о причинах трагедии 1825 года не получилось от слова «вообще».

Конечно, можно сослаться на то, что кино — искусство внешнего, проанализировать и разъяснить сложные темы оно не могло никогда, в лучшем случае заменяя реальность своей выдумкой (классические примеры — «Броненосец «Потёмкин» и «Чапаев»). Но беда в том, что здесь ничего прояснить не удалось даже и поверхностно, внешне. Зрителя, как щенка, бросают в водоворот (вернее, винегрет) людей, событий, обстоятельств — и выплывай, как знаешь. Флэшбэки, бросающие нас из 1808-го в 1814-й, из 1820-го в 1825-й, скорее, топят пловца.

Иногда ему пытаются помочь спасательным кругом в виде маловразумительных титров, содержащих кучу ляпов и недоговорок (например, может сложиться впечатление, что Сергею Трубецкому единственному заменили смертную казнь на каторгу; в реальности же таких заговорщиков был 31 человек). В итоге на простой вопрос, заданный Рылееву Мордвиновым — «Зачем вы все это сделали?..» — ответ так и не прозвучит.
 

Мотивы действий бунтовщиков — внешне вполне успешных офицеров-аристократов — решительно неясны; хороши или плохи те, кто расправился с мятежом, также непонятно. Гражданской войны вроде бы избежали, хорошо, но что вообще происходило-то?..

Отдельно хочется высказать пару слов по поводу актерской игры. Ее в этом фильме я не увидел вовсе. Большую часть времени молодые актеры хмурили брови, то и дело произносили «Виктория» (похоже, это любимое старинное слово сценаристов, хотя на дворе начало XIX века, а никак не Екатерининская эпоха…) и изо всех сил делали серьезные лица — и только.

В образе Николая Павловича лично я не увидел ни силы, ни покорности Божьей воле, ни решимости идти до конца, ни, самое главное, преображения вчерашнего великого князя, не первого в очереди на престол, в полноправного Государя, — только тревожно-оловянные во всех обстоятельствах глаза, вперившиеся в зрителя (хотя, справедливости ради, это все же гораздо лучше, чем Ливанов, голосом Карлсона истеривший «Я вас на каторге сгною!»). И даже маститый Домогаров не сумел сделать своего Милорадовича львом, один вид которого воодушевлял солдат.
 

Похоже, что о своих персонажах актеры знали не больше, чем солдаты 14 декабря — о Конституции (скорее всего — жене Константина). Да и как их узнать, когда на экране — просто толпа людей в красивых мундирах, которых нам торопливо титруют (причем далеко не всех) с тем, чтобы мы через секунду забыли, кто это?..

Правда, авторы сценария все же попытались вычленить из кучи людей Сергея Муравьева-Апостола и сделать его главным героем истории. Почему именно его?.. Рискнем предположить, что на выбор повлияла прекрасная книга Натана Эйдельмана «Апостол Сергей» (1975; к этому же отсылает, скорее всего, и навязчивая наутилусовская тема про апостола Андрея).

Однако если уж ввязались, то надо было идти до конца и показывать Муравьева-Апостола не прекраснодушным идеалистом, зашагавшим навстречу врагам со знаменем в руках в надежде на мир, а точно таким же, как его соратники, — хладнокровным, жестоким, ради достижения цели готовым на все. Увы. Его зачем-то назначили положительным героем фильма, а потому историческая реальность в нем бодро съехала примерно на уровень «Адмирала»: там Колчак был командиром некоего «крейсера «Слава», здесь великий князь обращается к Милорадовичу «ваше сиятельство» — и ничего, все живы-здоровы. Так видит историческую реальность режиссер, и до свиданья.

Впрочем, будем справедливы — не все так уж и безнадежно. Самое главное, что можно записать «Союзу» в плюс, так это попытку дегероизации священных коров русского «освободительного движения» (что это такое, я не знаю, но словосочетание известно всем). Ведь декабристы у нас до сих пор воспринимаются в ореоле мучеников, героев без страха и упрека, рыцарей в сияющих доспехах, в честь убийцы Милорадовича Каховского до сих пор называются улицы, в том числе в Петербурге.
 

К счастью, на поводу у советских легенд создатели фильма не идут: от романтического посыла «Звезды пленительного счастья» в «Союзе…», слава Богу, нет ничего или почти ничего.

Однако сказав «а», создатели фильма не сказали внятное «б», т.е. не вывели на экран ярких, привлекательных, мужественных людей, верных присяге и Государю, готовых положить жизнь за Отечество. Те безымянные генералы, что окружают Николая Павловича, на полноценных протагонистов никак не тянут; зачем-то возведенный сценаристами в графы Николай Семенович Мордвинов производит скорее отталкивающее впечатление; а то введения в полотно таких персонажей, как Карамзин или Жуковский, которые могли бы выступить резонёрами и разъяснить происходящее с позиций государства и времени, никто не додумался.

И даже справку о том милосердии, которое проявил Николай I к осужденным, в титры никто не вписал.
 

Короче, «Союз Спасения» — это все что угодно: гигантский клип с по-голливудски настойчиво пиликающей музыкой; снятый на пленку «рекон», где каждый реконструктор в меру сил и способностей изображает своего персонажа, — только не полноценное кино.

В кино, как правило, есть Живые Люди — плохие и хорошие, добрые и злые, — за приключениями которых следишь с сочувствием. Здесь же сочувствия не было ни к кому — ни к восставшим, ни к власти. Потому что не веришь ни тем, ни другим. И даже очевидный продюсерский посыл — ребята, не надо ходить на площади, а то государь с печалью в голосе отдаст приказ вас расстрелять и будет, в общем-то, прав, — не звучит в этом фильме в полный голос — просто потому что в полный голос в нем не прозвучало ничего.

«Умрем! Ах, как славно мы умрем!» — восклицал один из персонажей драмы 14 декабря (кстати, почему-то эта вполне реальная фраза в фильм не вошла). Увы, «славной смерти» у героев «Союза Спасения» не получилось при всем желании. Получился тихий и бесславный провал, хоть и затеянный с безусловно добрыми намерениями.