Хотя медийные домыслы и спекуляции вокруг якобы готовящегося Россией поглощения Беларуси далеко не новы и присутствуют в информационном поле практически столько же, сколько существует наша постсоветская государственность, при любых осложнениях в белорусско-российских отношениях эти спекуляции возобновляются с новой силой.

Очередной виток их активизации связан с недавними экономическими маневрами российского правительства и прошедшей по их следам серией непростых переговоров между лидерами наших государств.

В отличие от предыдущих медийных всплесков последний в их ряду состоит не только из откровенно враждебных вбросов и попыток жёлтых инфоресурсов «словить хайп». Не избежали соблазна поучаствовать в нём и некоторые достаточно солидные ньюсмейкеры, выражая осторожный оптимизм по поводу возможного включения Белоруссии в состав России уже в этом году. Позволю себе, однако, усомниться в обоснованности этого оптимизма.

Все социологические опросы показывают, что идея превращения в шесть российских губерний поддерживается в Белоруссии лишь незначительным меньшинством населения. Подавляющее большинство белорусского народа выступает за союз с Россией, но при сохранении своей государственности.

С белорусскими политическими элитами ситуация более сложная.

С одной стороны их жизненные стандарты гораздо более скромны, чем у их коллег в России, и для них может представляться соблазнительным стать частью элиты российской.

Когда-то Сергей Доренко в свойственной ему манере живописал эти соблазны:
 
Но и у них за почти три десятка лет существования Белоруссии в качестве самостоятельного государства успела сформироваться довольно устойчивая привычка связывать своё личное положение и благополучие с суверенитетом Беларуси и силу этой привычки нельзя сбрасывать со счетов.

Не надо быть Нострадамусом, чтобы предвидеть, что переход от статуса независимого государства на положение шести российских губерний не может не породить в белорусском обществе чувства ущемления национального достоинства. Можно конечно отмахнуться от этого, уповая на то, что со временем всё как-то само собой утрясётся в соответствии с поговоркой «стерпится – слюбится».

Но став частью российского общества, белорусы столкнутся и с другим непривычным для себя явлением. Они привыкли к тому, что государство о них заботится. Белорусов неприятно удивит убеждённость российских чиновников, что государство народу ничего не должно. Ощущение социальной несправедливости – не та проблема, которая может рассосаться сама собой.
 

То есть, по крайней мере, два проблемных узла – национальный и социальный – инкорпорация Белоруссии в Российскую Федерацию порождает.

Помимо этого есть и ещё один значительный фактор, который будет эти проблемы усиливать. Это информационное присутствие Запада как в лице прозападных националистических сил внутри белорусского общества, так и информационных каналов влияния непосредственно самого Запада.

Ядро их составляет американская радиостанция «Свобода» и британско-польский телеканал «Белсат», вещающие на Беларусь. Помимо них существует огромное количество разнообразнейших интернет-ресурсов, продвигающих прозападную повестку. И здесь надо заметить, что в отличие от традиционных СМИ – телеканалов, радиостанций, газет – где почти полностью доминирует государство, в белорусском сегменте виртуального пространства – байнете – картина практически обратная: полное преобладание ресурсов, находящихся на иностранном содержании.

Через эти информканалы Запад неизбежно будет играть как на ущемлённом ликвидацией белорусской государственности национальном чувстве белорусов, так и на тех социальных несправедливостях, с которыми белорусам придётся столкнуться. Ведь само по себе включение в состав России, такой, какая она есть сейчас, в информационном смысле вряд ли что-то существенно изменит. В самой РФ, что не является секретом, существует масса откровенно прозападных СМИ, часть из которых даже финансируется государством, как «Эхо Москвы», например. Подрывная работа Запада, как велась, так и будет вестись.

Для минимизации последствий этой подрывной деятельности российскому государству придётся самому значительно измениться. Информационная свобода, существующая сейчас, должна будет значительно сократиться, сведя до минимума влияние внутренних и внешних агентов Запада. Что скорее всего повлечёт сильный сдвиг всей российской политической системы в сторону авторитаризма. Окажется ли российское общество готовым к такому сокращению ставшего уже привычным пространства свободы – остаётся под вопросом.

Но и изменение информационной политики в сторону ограничения свобод тоже не может быть панацеей. Ощущение социальной несправедливости – фактор, сам по себе работающий на подрыв единства государства и народа.
 

Без сдвига российского государства в «социальную» или даже социалистическую сторону этот дестабилизирующий фактор едва ли может быть устранён.

Но чем больше государство будет дрейфовать в сторону усиления авторитарных и социалистических начал, тем более результат такого дрейфа по идее должен будет напоминать то, что мы уже имели в советские времена. А советская модель национально-политического устройства, как мы все помним, не предполагала никакой инкорпорации Белоруссии в Россию: БССР и РСФСР были отдельными республиками в составе Советского Союза.

Сегодня стало почти хорошим тоном ругать советскую систему максимально широкой автономии для разных национальностей за то, что на якобы стала той «миной», которая сработала в позднем СССР взрывом этнических сепаратизмов. Хотя эта система прошла испытание двумя величайшими в истории России войнами – гражданской и Великой Отечественной и тогда она «миной» не стала, а наоборот, вышла победительницей.

Конкурирующий проект унитарной государственности – «единой и неделимой России» – выдвинутый белыми и пользовавшийся поддержкой иностранных интервентов, по итогам гражданской войны потерпел поражение. Второй раз «белогвардейский» русский национализм оказался в числе проигравших уже в Великой Отечественной войне, попав в Россию в обозе немецко-фашистских оккупантов.

На примере национальной политики большевиков в Белоруссии и на Украине хорошо видно, почему именно красный проект оказался более адекватным вызовам современности.
 

Развитие по буржуазному пути неизбежно порождает появление националистических движений, стремящихся сделать свою нацию частью богатого и успешного Запада, наиболее далеко продвинувшегося вперёд по этому пути.

Тенденция эта не сугубо российская, она присуща практически всем без исключения отстающим от Запада странам. В России она приобретает свойства особенно деструктивные в силу исторически сложившегося многонационального характера российской государственности.

Насколько взрывным и непредсказуемым образом эта тенденция может проявляться при форсированных буржуазных реформах, видно из итогов проходивших в начале прошлого столетия выборов в Государственную Думу и Учредительное собрание. Если среди думских депутатов от Малороссии доминировали выдвиженцы от самых верных престолу организаций вроде Союза Русского народа, то на выборах в Учредительное собрание симпатии малороссов оказались уже на стороне левых украинских националистов. Влияние белорусских националистов в то время было более слабым, но исходя из общей тенденции оно, скорее всего, тоже усиливалось бы.

Любые попытки в духе «едино-неделимой» утопии белогвардейцев подавлять эти настроения обернулись бы ещё бóльшим ростом национал-сепаратистских тенденций у украинцев и белорусов. Чем не преминули бы воспользоваться западные державы, в частности Польша обязательно взяла бы их в оборот, манипулируя ими в интересах продвижения своего колониального проекта возрождения Речи Посполитой «от моря до моря», то есть от Балтийского моря до Чёрного.

Чтобы предотвратить дальнейший рост сепаратистских настроений, нужна была совершенно иная, нежели чем национал-унитаризм белых, стратегия строительства межэтнических отношений, считающаяся с тем, что рост национального самосознания это объективный процесс, который нельзя просто подавить. Но им можно управлять, не давая перерасти в сепаратизм. Такой стратегией и стала национальная политика большевиков.

И здесь не нужно абсолютизировать в негативном ключе, как это сегодня часто бывает, провозглашённый ими лозунг «права на самоопределение вплоть до отделения». На практике большевики это принцип до крайности не доводили. Но само провозглашение этого лозунга позволило сбить накал националистических страстей, восстановить доверие многочисленных российских народностей к имперскому центру и перетянуть их национальные движения на сторону советской власти.

Практическое решение большевиками национального вопроса сводилось к следующему: центр максимально учитывает культурные, языковые и даже политические запросы всех этнических групп, но взамен требует беспрекословной лояльности единству Державы, как высшему принципу. И этот большевистский подход к решению национального вопроса в гораздо бóльшей степени имеет право именоваться имперским, чем «едино-неделимая» идея белых. Ведь империя, как её определял немецкий политический философ Карл Шмитт – это «стратегическое единство многообразия». В отличие от буржуазного государства-нации, пытающегося укатать всех и вся в единый национальный стандарт.

Органически присущее русскому большевизму имперское мышление позволило ему ловко перехватить национальную повестку у прозападных буржуазных националистов, продемонстрировав всем этническим группам на пространстве бывшей империи Романовых, что именно советская власть является наилучшим защитником их коллективных интересов.

Более того, большевики использовали национальные движения белорусов и украинцев для эффективной подрывной работы внутри одного из наиболее агрессивно антисоветски настроенных членов коллективного Запада – Польши, чья государственность строилась не на имперских, а националистических принципах. Очевидные параллели между «едино-неделимой» программой русских белогвардейцев и устройством межвоенного польского государства прекрасно улавливались и транслировались тогдашней советской пропагандой через получившие в ней постоянную прописку образы «белополяков» и «белопанской Польши». 

Сегодня пытаться подменить возрождение большой имперской государственности ликвидацией государственности белорусской – значит возвращаться к доказавшей свою несостоятельность столетие назад национал-унитаристской программе белых.

Решение существующих сегодня в российско-белорусских отношениях проблем может быть найдено только на пути возвращения к союзному мышлению, создавшему СССР. Таким решением было бы не включение РБ в состав РФ, а перевод существующей пока лишь в виде проекта союзной государственности из проектной в реальную форму, при одновременном сохранении белорусской и российской государственностей в качестве подсистем единой имперской системы. Но это должна быть открытая система, что и предусматривает Договор о создании Союза Беларуси и России, содержащий статью № 65 о возможности присоединения к нему других государств.

В случае же, если национал-унитаристские тенденции в Москве всё-таки возобладают над союзными и белорусская государственность будет ликвидирована, свою притягательность, как центра интеграции в глазах постсоветских и других соседних государств Россия потеряет.

По соседству с теми же среднеазиатскими республиками формируются иные центры геополитического притяжения, которые могут стать альтернативой объединению вокруг России. Например, имеющие огромный исторический опыт имперостроительства Китай и Иран. Возможна и реанимация пантюркизма с его ориентацией на Турцию, которая сегодня как раз отказывается от своего кемалистского варианта национал-унитаризма в пользу возвращения к имперской османской традиции.

Ни китайские посткоммунисты, ни турецкие неоосманисты не будут требовать от среднеазиатских народов отказа от их государственности.

При инкорпорации Белоруссии внутри России окажется и такая организованная русофобская сила, как белорусское националистическое движение, что, безусловно, создаст новые риски для внутрироссийской стабильности.
 

Как когда-то большевики использовали белорусских националистов в качестве тарана против «белопанской» Польши, так сегодняшняя Польша сможет использовать их, как подрывную силу уже против теперешней «белой» России.

Кроме того весьма вероятно, что получивший российское гражданство белорусский национализм послужит катализатором активизации других национал-сепаратистских движений внутри России, чем опять таки не преминут воспользоваться «западные партнёры».

Не слишком ли велика окажется для России такая цена за сомнительное удовольствие от прирастания шестью белорусскими губерниями – вопрос далеко не праздный.