Папа римский вновь предостерегает свою паству об опасности прихода к власти популистов, получающих власть на волне политических и экономических кризисов, раздавая направо и налево щедрые обещания вернуть величие, стабильность и идентичность.

Это сигнал: не иначе как призрак диктатуры германского образца вновь бродит по Европе и будоражит воспаленные умы леволиберального истеблишмента.

Другое дело, что сам понтифик, единоличный правитель Ватикана, весьма авторитарно вмешался во внутренние дела Ордена госпитальеров и сместил с поста Великого магистра ордена Метью Фестинга.

На возражения юристов, что конституция Суверенного Иерусалимского Военно-монашеского ордена госпитальеров имени Святого Иоанна, Родоса и Мальты не предусматривает прямого вмешательства в его дела со стороны папы, Франциск заметил: «Я — папа, и я не обязан объяснять причины любого из своих решений».

Здесь наместник Христа, конечно же, демонстрирует образец антипопулизма и намерение действовать против общепринятых норм.


Однако ближе к делу.

Последнее десятилетие мы наблюдаем, как в Европе происходит медленный, но верный поворот в сторону неоконсерватизма и так называемых правых партий.

Пока левым, с их огромными информационными и экономическими преимуществами и мастерством создания коалиций, удавалось сдерживать этот рост, рубя на корню попытки правых завладеть властью.

Тем не менее Норвежская партия прогресса, Датская народная партия, Австрийская партия свободы, Национальный фронт во Франции не только лидируют на выборах, но и формируют правительства.

Их программы не имеют ничего общего с манифестами консерваторов старого толка или правых традиционной школы. Их отличительные черты — гибкость и прогрессивность.

Неприятие глобализма и капитализма сочетается с общеевропейской солидарностью и рыночными мерами, поддержка прав ЛГБТ и современного искусства идет рука об руку с традиционной семьей, а толерантность к религиозным практикам — с неприятием исламистской экспансии.


Аналитики снова во всем винят популизм и банальную ностальгию по прошлому. Мол, не понимает замшелый электорат прогрессивных, глобальных тенденций, безвозвратно утраченное хочет вернуть назад, сделать great again.

Не стоит забывать, что смена формата, состава и политических программ правых партий — следствие качественных и количественных изменений их электоральной и социальной базы. Современный сторонник новых правых — отнюдь не замшелый портлендский грузчик или пресыщенный буржуа.

Да и новые лидеры, — к примеру, Сив Йенсен или Герт Вилдерс, — сильно отличаются от вождей старого типа с их консерватизмом, непримиримостью и патриархатом. Эти люди постоянно находятся под шквальным огнем критики, их обвиняют во всех смертных грехах.


Дело в том, что фигура харизматичного лидера, который обращается к интересам граждан, является совершенно недопустимой для современной политической системы ЕС.

Выборы происходят исключительно в формате партий, служащем своеобразным фильтром, который не отсекает от власти выдающихся лидеров.

«Персона» в политике возможна только в рамках социального балагана — её постоянно разоблачают, обвиняют во взяточничестве, импотенции, наркомании, неполиткорректных высказываниях.

При первом же подозрении на харизматичность или собственную волю лидера ждут импичмент и коллективное обмазывание грязью. Сейчас Уинстон Черчилль и Шарль де Голль не смогли бы занять высшие посты в государствах.

Тем не менее потребность в таких лидерах существует всегда, особенно в период кризисов. А это значит, что мы снова будем иметь дело с цезаризмом, который неизбежно возродится.

В США ситуация несколько лучше. Главный герой сериала «Карточный домик» Френк Андервуд (которого невозможно представить в Европе) невероятно притягателен, несмотря на всю аморальность его политической карьеры.


Цезаризм периодически возрождается. Конечно, «цезарь» использует популизм, но такие же средства используют и его оппоненты.

Древний Рим, с его выборами консулов, иллюстрирует множество таких примеров, «своекорыстных заискиваний перед народом — этого бешеного недуга, ничуть не менее опасного, нежели тирания», как отмечал Плутарх.

Клеон или Клодий, заручившиеся поддержкой городского плебса, могли прогнать с форума Помпея или самого Гая Юлия Цезаря.

Но если в мирное время такая стратегия имела гарантированный успех, то во время войн или серьезных кризисов, когда нужно было защищать суверенитет державы, власть от граждан получал именно Цезарь.

Такой лидер всегда обращается к народу напрямую, без посредников.

Неслучайно у сотрудников американских медиа вызвало такую ярость общение президента Дональда Трампа с людьми через Twitter. Журналисты запаниковали, что теряют монополию на дозирование информации.

Но когда нет войны, то даже Цезарю приходилось прибегать к тому самому популизму.


Ярким образцом «цезаризма» в истории запечатлена политическая карьера Луи Бонапарта во Франции, который стал первым президентом Французской республики.

В 1848 году он одержал убедительную победу на выборах. Как отмечал энциклопедист Пьер Лувас, «...некий trombe populaire вырвал из деревень миллионы жителей и заставил их кружиться вокруг избирательных урн, сжимая в руках бюллетени, где было подчеркнуто одно-единственное имя».

Наполеон III продемонстрировал политику межклассового сотрудничества, которую впоследствии назовут «политикой бонапартизма».

Его политика опиралась на менее политизированные широкие слои населения и в то же время не оспаривала интересы высших классов общества. Критики и памфлетисты называли Луи Бонапарта «Наполеоном Малым» и автором «нового 18 брюмера», тем не менее он достиг своей цели.

Он и его предшественник, Наполеон I Бонапарт, являлись авторами основательных научных работ о Юлии Цезаре. Императора рассматривали как архетип и объект для сопоставления, а если того требовали обстоятельства — для противопоставления.

В период 1830—1840-х годов Луи Бонапарт, стремясь к власти, реализовал идею «тройного пути». Он выбрал три основных направления своей деятельности: тот самый популизм (защита интересов народа), традиционализм (подчеркнуто уважительное отношение к католической церкви) и тесный контакт с экономически могущественными кругами, которые могли бы финансово поддержать его на политическом поприще.

В 1844 году он, находясь под арестом, пишет трактат «Уничтожение бедности», в котором критикует рабство, выступает за равноправие между сельскохозяйственным сектором и промышленностью и обличает «дикий капитализм».

Это было своеобразное предвосхищение «нового курса» Рузвельта: «Заработная плата устанавливается не на основании сил, а по справедливости, учитывая нужды тех, кто работает, и интересы тех, кто предоставляет работу».

Программа Луи Бонапарта была такова: «Победа христианства уничтожила рабство; победа Французской революции уничтожила привилегии; победа демократии уничтожит бедность».


Конечно, Бонапарт был авантюристом. Во время выступления чартистов в Париже в апреле 1848 года он сам возглавил вооруженную группу, которая должна была охранять демонстрантов и проводить их к зданию Парламента.

В итоге он стал депутатом от четырех департаментов и присоединился к левым республиканцам. Его воззвания содержали строки: «…Если бы народ возложил на меня долг, я знал бы, как его выполнить»; «демократическая республика — это мой культ и я стану служить ей как жрец».

Он дистанцировался от парламентских споров, в ходе которых принимались непопулярные решения, а с другой стороны — вел активные переговоры как с лидерами социалистов (Прудоном и Луи Бланом), так и с монархистами (Тьером, Монталамбером).

В его предвыборную программу входили обещания отмены многих налогов, отмена закона о ссыльных, создание новых рабочих мест, введение социальных программ и пенсий престарелым рабочим. В довершение всего будущий президент обещал передать власть своему преемнику через четыре года.

В результате Наполеон III получил 5,5 млн голосов, оставив далеко позади своего главного противника Кавеньяка и социалистов. В период между плебисцитом 10 декабря 1848 года и переворотом 2 декабря 1851 год президент Луи Бонапарт старался пребывать над схваткой между парламентом и народными массами.


Но подлинным шансом для этого виртуоза стала попытка ограничения всеобщего избирательного права, которая стала ответом на растущую популярность демократов-республиканцев на выборах 1850 года.

Парламентская комиссия подготовила законопроект, который был одобрен 433 голосами против 241. По нему число избирателей сокращалось с 9,6 млн до 6,8 млн.

После этого президент обратился напрямую к народу и окончательно порвал с ретроградами. Воззвание 2 декабря 1851 года гласило: «От имени французского народа президент Республики постановляет...»

Национальное собрание объявлялось распущенным, всеобщее избирательное право восстанавливалось, ограничительный закон от 31 мая был отменен, а французский народ приглашался к избирательным урнам.

«Если вы питаете ко мне доверие, дайте мне средства, чтобы выполнить великую миссию, которую вы сами на меня возложили», — обращался к французским гражданам президент. Из 8,5 млн проголосовавших 20 декабря 1851 года 7,5 млн выразили поддержку предложениям Наполеона.

Так при полной поддержке народа и в обход партий и законодательной власти он стал новым Императором.


Дональд Трамп своим заявлением о том, что Крым нужно вернуть Украине, в один миг разбил сердца веривших в него российских граждан и заставил аналитиков и писателей-политруков пожалеть о своих восторженных текстах.

Трамп — это американский цезарь.

Он будет давать отпор своре леваков и псевдолибералов, которых натравливают на него современные Милоны и Клодии, не остановится и перед военным конфликтом. Будет блюсти свой интерес, защищать американскую державу и обращаться к народу.

Это говорит только об одном: не стоит идеализировать чужих лидеров.