Подавляющее большинство книг, посвященных началу Второй мировой войны, о Войске Польском пишут в сугубо и исключительно уничижительном тоне: дескать, и малочисленное оно, и плохо вооруженное, и слабо моторизованное, вооружение его архаично, штатная структура далека от оптимума, а самое главное — ударной силой у него была кавалерия, что знатоками и экспертами всего мира почиталось и почитается чудовищной глупостью и безнадежной отсталостью польской военной мысли.

Так вот, хочу заметить: всё, что пишется об «архаичной польской кавалерии» 1939 года — это либо невежественная глупость, либо осознанный обман.
 

---

Советско-польская война 1920 года доказала, что кавалерия в условиях маневренной войны между слабо оснащенными и малочисленными войсками — есть ЕДИНСТВЕННАЯ УДАРНАЯ СИЛА воюющих армий.
 

---

Да, на западноевропейском театре военных действий конница уже в 1914 году показала свою полную оперативную непригодность (а до этого блестяще провалилась на сопках Маньчжурии) — в условиях ограниченного театра военных действий (фронт во Франции не превышал по своей протяженности пятисот километров — и это при том, что сражающиеся на нем армии насчитывали по пять-шесть миллионов штыков каждая!) массы окопавшейся пехоты, щедро оснащенные пулеметами и полевой артиллерией, с лёгкостью останавливали любые попытки атаки кавалерии в конном строю — с самыми печальными последствиями для оной.

Западноевропейские военные теоретики тут же вынесли кавалерии окончательный и не подлежащий обжалованию приговор: списать в утиль! Ударной силой армии конница более быть не может — отныне её место среди вспомогательных частей…


Но прорыв Конной армией Буденного в июле 1920 года польского Южного фронта и её триумфальный марш по только что захваченным польской армией землям Подолии, Волыни и Галиции убедил Пилсудского и его генералов в том, что списывать кавалерию в антиквариат — глупо и опрометчиво, во всяком случае — для войны на Восточноевропейской равнине.

Начав войну с РСФСР, польское командование своей немногочисленной коннице поставило вспомогательные задачи — главной ударной же силой полагало (что следовало из опыта боёв на Западе) пехотные дивизии и артиллерию.

Красные же, перебросив с Северного Кавказа шестнадцатитысячную Конную армию, продемонстрировали противнику глубокую ошибочность его военной доктрины.

На пространстве в шестьсот тысяч квадратных километров (а именно таким по площади и был театр советско-польской войны) с польской стороны сражалось едва ли двести тысяч, с советской — триста тысяч штыков и сабель. То есть на один квадратный километр площади ТВД приходилось по 0,33 польского и 0,5 советского солдата!

При таких исключительно мизерных плотностях сражающихся войск преимущество получал тот, у кого солдаты передвигались быстрее — что полякам наглядно и продемонстрировал товарищ Буденный.

Поляки этот урок очень быстро усвоили — и уже в августе-сентябре 1920 года их кавалерийский корпус провёл блестящий рейд по советским тылам, окончательно дезорганизовав управление отступающими красными войсками.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что Войско Польское в межвоенное двадцатилетие главной своей ударной силой полагало кавалерию.



Польская конница в Сохачеве, сентябрь 1939 года.


Да, война на Западе породила в качестве средства прорыва фронта танк — но до самого конца Первой мировой эти нелепые громыхающие железные ящики так и не вышли из рамок узкотактического применения.

Французы, создав в 1917 году удачный образец FT-17 — до 1929 года полагали его вполне современной машиной, более чем пригодной для войны; и это притом, что дальность хода этого танка не превышала пятидесяти километров, мощность двигателя — 39 лошадиных сил, скорость — 8 километров в час.

То есть танки 20-х годов были машинами ПРОРЫВА ЛИНИИ ФРОНТА. Тогда как у поляков в эти годы НЕ БЫЛО врагов, способных создать фронт, для прорыва которого требовались бы танки!

Советы не могли этого сделать ввиду огромной протяженности линии границы (от Миор на самом севере Беларуси до Ямполя на украинской Подолии, всего более тысячи километров), немцы — ввиду отсутствия армии для подобного развертывания (рейхсвер — сто тысяч штыков и сабель).

А если потенциальный противник априори не способен создать фронт, для которого требуются танки — то зачем тратить на них деньги?

А вот кавалерия на этом театре — самое оно то!

И даже в тридцатых годах конница в качестве ударной силы войск отнюдь не утратила своего значения. Во всяком случае — на германо-польском или польско-советском фронте…


В 1935 году у немцев в их новорожденном вермахте — пятьсот тысяч штыков и сабель новонабранного и необученного войска. Танков практически нет, авиация — в зародыше, артиллерия малочисленней польской. И всё! Мобилизация в случае войны — бессмысленна (призывников НЕЧЕМ ВООРУЖАТЬ), запасов снарядов и патронов НЕТ.

То есть пятьсот тысяч солдат и офицеров — это ВСЁ, что может выставить Германия на линию огня. А протяженность возможного фронта с Польшей (учитывая Восточную Пруссию) — тысяча двести километров. То есть на каждый километр — по батальону. Плотности более чем скромные, если не сказать — ничтожные.

Поляки же в случае возможного конфликта с Германией в состоянии мобилизовать более четырехсот тысяч резервистов — к тем четыремстам тысячам солдат и офицеров, которые находятся в строю действующей армии. Итого — восемьсот тысяч штыков и сабель.
 

---

И самое главное — ОДИННАДЦАТЬ КАВАЛЕРИЙСКИХ БРИГАД в качестве ударной силы!
 

---

Мы говорим «бригады» — но на самом деле польские кавалерийские бригады практически равноценны кавалерийским дивизиям. Ведь что на самом деле означает в русской военной семантике «бригада»? Два полка, или от четырех до шести батальонов (эскадронов).

В Войске Польском Второй Речи Посполитой «бригада» означала несколько иное — например, в Волынской кавалерийской бригаде было ПЯТЬ кавалерийских полков (25-й Pułk Ułanów Wielkopolskich, 12-й Pułk Ułanów Podolskich, 19-й Pułk Ułanów Wołyńskich, 21-й Pułk Ułanów Nadwiślańskich, 2-й Pułk Strzelców Konnych); и Волынская бригада была не единственной!

Пять кавалерийских полков имела также и Сувалкская кавалерийская бригада. Новогрудская и Волынская бригады состояли из четырех кавалерийских полков каждая, остальные семь бригад имели по три кавалерийских полка — столько же, сколько советская кавалерийская ДИВИЗИЯ…

То есть польская кавалерия в случае вооруженного конфликта между Польшей и Германией была вполне в состоянии решать оперативные (а в потенциале — и стратегические) задачи — у немцев в 1933-1936 годах не было сил, чтобы противостоять её натиску.



Польский улан с противотанковым ружьём Wz.35, разработанным в начале 1930-х годов.


Да, в 1939 году польские кавалерийские бригады не смогли решить те задачи, ради которых они создавались — но лишь потому, что немцы в 1936-1939 годах неимоверными усилиями всего народа создали современную армию и сумели оснастить её соответствующим вооружением.

Вины польских генералов в этом поражении нет — есть лишь вина политиков, втянувших свою страну в войну с Германией в угоду интересам своих хозяев на Западе...

Но для ситуации середины 30-х польские кавалерийские бригады вполне отвечали тем задачам, ради которых создавались!

То, что поляки свои мобильные соединения в середине 30-х годов назвали «бригадами», было отчасти способом обмануть потенциальных противников и собственных парламентариев (ассигнования на «бригады» получить много проще, чем на «дивизии»), но отчасти — и реальным отражением «боевого веса» этих соединений.

«Дивизия» предполагает значительное количество тяжелого вооружения, «бригада» же уже по названию своему стоит на ступень ниже дивизии, и посему тяжелым вооружением может манкировать. Хотя по всем остальным параметрам польские кавалерийские бригады были вполне полноценными дивизиями…

 

 
Для сравнения возьмем два соединения «заклятых врагов» 20-30-х годов — советскую 6-ю Кубанско-Терскую казачью кавалерийскую дивизию и Сувалкскую кавалерийскую бригаду — причем сравним их по состоянию на 29 августа 1939 года.

Наша дивизия состояла из четырех кавалерийских (3-й Кубанский казачий Белореченский, 48-й Кубанский казачий Белоглинский, 94-й Кубанский казачий Северо-Донецкий, 152-й Терский казачий Ростовский) полков и одного механизированного (35-й Кубанский казачий) полков, 15-го Терского казачьего конно-артиллерийского дивизиона, 64-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, отдельного саперного эскадрона, эскадрона связи и целой тучи разных дивизионных подразделений, типа ветеринарного лазарета, полевого хлебозавода, шорно-седельной мастерской или отделения прокуратуры.


Казаки...

Польская Сувалкская бригада состояла из пяти кавалерийских полков (4-й. Pułk Ułanów Zaniemeńskich, 1-й Pułk Ułanów Krechowieckich im. Płk. Bolesława Mościckiego, 3-й Pułk Szwoleżerów Mazowieckich im. Płk. Jana Kozietulskiego, 2-й Pułk Ułanów Grochowskich im. Gen. Dwernickiego, 3-й Pułk Strzelców Konnych im. Hetmana Polnego Koronnego Stefana Czarnieckiego), дивизиона конной артиллерии, саперного эскадрона и эскадрона связи, самокатного дивизиона, танкового батальона и отдельной батареи ПВО, плюс десяток разных обеспечивающих подразделений.


1-й полк улан на марше.

В советской дивизии имелось в наличии 6759 человек личного состава, из них — 608 офицеров (хотя это слово в то время не использовалось) и 5758 лошадей. Польская бригада насчитывала 8379 человек личного состава, из которых 468 были офицерами и 7911 — унтер-офицерами и рядовыми; также у поляков имелось 7284 лошадей.

В Кубанско-Терской дивизии было 175 автомашин (13 легковых, 91 грузовых и 71 специальных), 10 мотоциклов и 6 тракторов. В Сувалкской бригаде — 66 автомобилей и 8 мотоциклов.

Надо отметить, что наша дивизия значительно превосходила польскую бригаду по тяжелому вооружению, при примерном равенстве в оружии пехоты.

У кубанцев и терцев имелось 155 ручных и 64 станковых пулемета, 14 зенитных пулеметов — у поляков состояло на вооружении 147 ручных и 76 станковых пулеметов, 12 46-мм гранатометов, 2 81-мм миномета.

Артиллерия советской дивизии состояла из 20 45-мм противотанковых пушек, 24 76-мм полевых и 4 76-мм зенитных орудий, 8 122-мм гаубиц; польская бригада имела 18 37-мм противотанковых пушек 16 75-мм полевых пушек, 2 40-мм зенитные пушки; кроме того, у поляков было 64 противотанковых ружья — каковых советские войска на тот момент не имели вовсе.

Зато у нас было 9 бронеавтомобилей БА-21 и 48 танков БТ-7 — против 8 бронеавтомобилей wz.34 и 13 танкеток ТКС у поляков.

Таким образом, можно подвести черту: единственное, что отличало в августе 1939 года советскую кавалерийскую дивизию от польской кавалерийской бригады — это наличие в её составе механизированного полка из сорока восьми танков БТ-7.

Во всем остальном эти мобильные соединения практически идентичны; более того, если бы поляки плюнули на французские боевые уставы и включили бы в состав хотя бы трех своих кавалерийских бригад по танковому батальону (в которых имелось по 45-50 лёгких танков типа 7ТР или Рено Р-35), то польское командование накануне немецкой агрессии получило бы в свои руки полноценные инструменты манёвренной войны.
 

 
Увы, никому в руководстве Польши это было не нужно — и посему блестяще подготовленные польские кавалерийские бригады так и не сыграли в сентябрьской войне никакой мало-мальски заметной роли — кроме двух анекдотичных случаев атаки немецких танков в конном строю…

Но вовсе не потому, что безнадежно устарели — 1 сентября 1939 года началась СОВСЕМ НЕ ТА война, ради которой готовились польские кавалеристы!

В общем и целом польская кавалерия была (на 1939 год) неплохо оснащенным мобильным средством войны, способным вести бой с любым противником — но при одном ключевом условии. Польская конница будет успешно действовать на поле боя — но лишь в том случае, если Польша начинает войну первой и застает врага врасплох…

Бросать кавалерию в атаку на подготовленную оборону противника — значит, заведомо обрекать ее на поражение, если не на уничтожение. К тридцатым годам XX века обилие средств огневого воздействия в европейских армиях делало кавалерийскую атаку на окопавшуюся пехоту в принципе невозможной; это — аксиома.

Но вот если кавалерия на острие наступающих войск врывается в спящую мирным сном страну — тогда совсем другое дело!

Массы конницы, непрерывно маневрируя, обходят узлы сопротивления врага, атакуют его колонны снабжения, его узлы связи, мосты, склады и аэродромы.

Для противодействия неподготовленному врагу, в спешке выдвигающемуся на пути движения кавалерийских бригад, последние имеют конную артиллерию, танки и бронеавтомобили — но кавбригады не перегружены тяжелым вооружением. Их задача — не ввязываться во фронтальные бои с войсками врага. Их задача — прорываться в его тыл, и уж там-то навести шороху!

Кавалерийские бригады — оружие нападения, оружие для внезапного удара по ничего не подозревающему врагу. И если Польша первой начала бы войну — очень может быть, ее кавалерия еще показала бы миру, как это делается…





Как известно, этого не случилось, и польская кавалерия после трех-четырех дней боев бесславно бежала от врага на всех фронтах. Но это случилось отнюдь не потому, что польская кавалерия была безнадежно устарелым родом оружия.
 

---

Это случилось потому, что польская кавалерия готовилась совсем к другой войне…
 

---

А относительно устарелости конницы как рода войск — так в СССР кавалерия была упразднена лишь в 1954 году!

И советские кавалерийские корпуса (со своими танками и самоходками, с мобильной артиллерией, щедро оснащенные пулеметами, минометами, средствами связи) всю войну успешно сражались в самой технически оснащенной армией Европы, с немецким вермахтом, и даже участвовали в штурме Берлина (что, кстати, в свое время было прямым предназначением кавалерии польской).

И, кстати, последнюю кавалерийскую атаку второй мировой войны в Европе также совершили поляки: 1 марта 1945 г. два эскадрона улан Войска Польского (из 2-го и 3-го уланских полков 1-й Варшавской кавалерийской бригады) под командой майора В.Богдановича захватили в конном строю местечко Шенфельд (Боруйско) — один из немецких опорных пунктов «Поморского вала».

Интересно, что эта блестящая атака была проведена в том же районе, что и первая, под Кроянтами, 1 сентября 1939 года, 18-м полком поморских улан...