КОНЕЦ БЕЛОВЕЖСКОЙ ЭПОХИ :: IMHOclub - Территория особых мнений

СССР. ИСТОРИЯ

26.05.2022

Владимир Мироненко

Публицист, художник

КОНЕЦ БЕЛОВЕЖСКОЙ ЭПОХИ

Сегодня ваши враги – ваши соседи

Участники дискуссии:

17

63
Последняя реплика:

больше месяца назад

Владимир Бычковский, Леонид Соколов, Марк Козыренко, Ольга Шапаровская, arvid miezis, Леонид Радченко, Сергей Леонидов, Юрий Васильевич Мартинович, Марина Зимина, Марина Рязанцева, Ярослав Александрович Русаков, Рейн Урвас, Митро Митро, Георгий Чернышов, Юрий Томашов, Роланд Руматов, Андрей Батурин

В те времена, когда были ещё живы Ельцин, Кравчук и Шушкевич, ходила в народе такая история. Якобы некая бабушка-пророчица, может быть, пресловутая Ванга, ещё в семидесятые предрекла, что Советский Союз кончится, когда умрут последние два сталинских старца. Они, мол, только и удерживают жизнь в стране слабеющими пигментными ручонками.

И точно: первый старец, Молотов, ушёл к Риббентропу 8 ноября 1986г., аккурат после 99-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, и тут же началась перестройка. Второй, Каганович, что ещё символичнее, преставился 25 июля 1991г., а уже в августе перестройка пришла к известному финалу.

И вот на землях бывшего СССР возник новый порядок, или беспорядок, кому как нравится – беловежский, символами которого и стали помянутые выше Ельцин, Кравчук, Шушкевич. Новые, опять же, старцы, стоявшие у истоков новой эпохи. Которая, если пованговать, завершилась в этом беспокойном мае, когда последние два ушли один за другим, где-нибудь неделя между ними.

Причём последний упокоившийся старец, Кравчук Леонид Макарович, определённо был из всех троих самый смекалистый персонаж.

Ельцин был ведом голой жаждой власти, которой мешал невразумительный Горбачёв. Навязчивая и упрямая нужда сдвинуть генсека владела им. Свекольноликий и ледовласый человек-таран, в своих пропитанных алкоголем и честолюбием вожделениях он не слишком задумывался о том, что будет дальше.

Наш Станислав Станиславович, я писал недавно об этом, был приглашён скорее для компании, чем как самостоятельный деятель. Показательна история, когда заговорщики, робея, вытолкали именно его звонить Горбачёву, сообщать о решениях наскоро сколоченного триумвирата. «Да иди ты… – якобы сказал тогда Михаил Сергеевич. – Ельцина позови». Налицо несерьёзное отношение.

Кравчук же, хитрый, тороватый, знал, что делает, больше двух других коллег. Он чётко понимал: если выгорит – в его руках богатейшая территория в Европе: солнце, море, горы, леса, полезные ископаемые, люди. Тут, даже при всей партократической осторожности, можно и рискнуть.

Да, Макарыч, как ни крути, из всех троих был самый осмысленный. Недаром в честь его даже была названа тележка кравчучка. В честь остальных друзей народ ничего не назвал.

Итак, уход Кравчука стал действительно зримым завершением беловежских десятилетий. Какими были они, эти десятилетия? Да не очень-то они были, скажем прямо. Хотя многострадальная и по-прежнему общая история наша на всём своём протяжении нас вообще не балует.

Хорошим, наверное, было то, что от людей отстали. Стало меньше замполитов, политруков, официальных учителей жизни. Появилась возможность ездить за границу, легально покупать кассеты «Гражданской Обороны», демонстративно отдавать культовые почести Кришне, носить одежду и причёски неконсенсусного характера и невозбранно костерить в курилках новые власти.

Они, может, и рады были бы, новые власти, жёстко насадить свою идеологию, но чувствовали себя неуверенно, да и не до идеологии особенно было, следовало пилить имущество и просто держаться на плаву. Оттого в области идей всё росло, как дикое дерево, путанно и относительно свободно, хотя, конечно, доминирование сторонников действующих властей во всеопределяющем тогда телевизоре было абсолютным.

Плохим было то, что о людях попросту забыли. Сломали им неладно скроенную, да крепко сшитую, теплицу Совдепа, и выбросили на смертельный мороз дикого капитализма, обобрав до нитки – выживайте, мол, как хотите! Они, конечно, хотели, но выжили не только лишь все, как златоуст нашего времени говорил. Новоявленные буржуины делили всенародную недавно собственность, не задумываясь о жертвах воровства, до отказа набивая карманы, те самые, что помнили ещё комсомольские и капээсэсовские билеты.

Отдельным и довольно гнусным деянием было то, что в пылу разделения собственности никто не подумал о разделённых народах. Между тем, взаимопроникновение их было и осталось колоссальным – попробуй-ка, посчитай всех русских в Киеве или украинцев в Москве! Попробуй, посчитай, сколько русских считает себя украинцами, и сколько украинцев – русскими!

Казалось бы, делите вы уже там, наверху, что угодно, но дайте веками тесно спаянным гражданам своих стран, тем, кому нечего делить, спокойно ездить друг к другу, встречаться, общаться, взаимодействовать. До чего разными были и остаются страны пресловутого Евросоюза, чья история часто отягощена жестокой враждой – но сумели же они договориться так, что границ между ними для рядовых подданных, по сути, не существует.

Наши же нет, 30 лет продолжали огораживаться и щетиниться. Украинцы с белорусами, подумать только, не могли бывать друг у друга больше 90 дней в полгода, паразит погранец, морща лоб, изучал отметки в паспорте! И это страны, между которыми вообще никогда в истории не было границы.

Именно последний фактор, в конечном счете, и выстрелил. Народы перестали осознавать не то, что свою очевидную схожесть, но и попросту знать что-либо вразумительное друг о друге. Власти, поделив имущество, делили людей, впаривая им абсолютно ахинейные небылицы друг о друге. Разделили успешно. Грохнула война. Которая знаменует конец нового порядка и начало новейшего. Каким он будет, новейший?

По большей части здесь остаётся лишь гадать, но и констатировать кое-что уже тоже можно.

Во-первых, постбеловежский уклад окончательно зафиксирует раскол и размежевание. Где бы ни прошли новые трещины, они станут гораздо более широкими и глубокими, чем те, что появились в 91-м. На арену выходят многочисленные национализмы, движущая сила которых – эмоции, любовь к себе и нелюбовь к соседу, одинаково отчаянные.

Главная опасность здесь в том, что национализм представляет собой непревзойдённый инструмент для сепарации. Сегодня ваши враги – схожие с вами граждане соседней страны, завтра ими могут стать жители какой-либо из слишком близких к ней областей той страны, в которой живёте вы. Драка между государствами, при соответствующей идеологии, легко переходит в драку между частями слабейшего из этих государств.

Во-вторых, в этом укладе будет гораздо меньше свободы. О гражданах, наконец, вспомнили – но вряд ли для того, чтобы их облагодетельствовать. В новом размежевании трудно будет поставить хату с краю – всякая хата отныне подлежит использованию и учёту.

То же касается лидеров общественного мнения – проводить свою собственную повестку, иметь взгляды, отличные от мейнстрима, станет фактически невозможным.

В-третьих, благополучия в низах точно больше не станет. Как, впрочем, и в верхах.

В-четвёртых… А давайте не будем больше ванговать, чтобы не испортить окончательно настроение. Просто будем оставаться людьми во всём происходящем. Для этого требуется, вроде бы, так мало – и на самом деле так много.

источник