…Перелетев к семье в Америку, я вдруг с горечью ощутил, что многое потерял: любимую работу в газете и образ жизни с ней связанный, друзей, удовольствие общаться в публичных местах на родном языке, спокойно бродить по знакомым и незнакомым улицам любимого города, не боясь заблудиться. И, между прочим, утратил возможность посидеть с удочкой или спиннингом на озере в компании таких же любителей-рыболовов, поехать в лес по грибы.

Конечно, многое получил взамен: семейный уют и заботу, удовольствие каждодневного общения с дочерью, условное возвращение молодость, снова связанное с заботой о детях-внуках, возможность увидеть новую страну, познакомиться с бытом и традициями американцев. Но потери мне казались более ощутимыми, особенно со временем, когда слияние с семьей стало рутинным.

Недавно признался себе: знай в двухтысячном, что в свои восемьдесят с хвостиком смогу еще таскать тележки в супермаркете, может быть и изменил решение или, по крайней мере, отложил бы Америку в длинный ящик. А тогда дочь поставила вопрос ребром: внук уже четыре года растет без тебя, внучка родилась, а ты все больше отдаляешься от нас. Тебе уже за шестьдесят, пора решать: или ты с нами, или ты там один
…
Но грусть по потерям и помощь близких помогли довольно быстро адаптировался на чужбине, и какой-то мере наверстать утраченное.

Стал сотрудничать с газетами на русском языке, пообтерся в незнакомом городе и перестал бросаться в панику, оказавшись на неизвестной улице. Нашел и возможность заработать, чтобы регулярно бывать на родине, а настоящих друзей, как выяснилось, вообще невозможно потерять, даже уехав за тридевять земель. Тем более, что техника коммуникации шла в ногу с моим «взрослением» на новом месте.
 

Хуже оказалось с увлечениями грибалкой и рыбалкой, к которым пристрастился с раннего детства. К тому же, осечка с американскими «лисичками», о которой расскажу позднее, с новой силой всколыхнула во мне любовь к отеческим грибам.

…У меня было лукошко маленькое. Я кружил на расстоянии метров пятьдесят от мамы и с азартом искал и клал в него все грибы, которые попадались, за исключением знакомых уже мухоморов. Время от времени кричал «ма-а-а» , чтобы не заблудиться. Лес меня сразу же околдовывал, грибы увлекали, и я скоро терял всякую ориентировку. Забегая вперед, скажу, что ничего не изменилось и сейчас, когда мне уже не восемь, а восемьдесят. Потом мы с мамой и перебирали мою добычу.
 
Помню, очень радовался, что мои, не забракованные грибы, помогают наполнить корзину большую, мамину . А выходя из лесу, старался заполнить лукошко выдающимися экземплярами, мама, конечно подкладывала мне и своих красавцев. Я с гордостью нес свои трофеи по деревенской улице. Бывали, конечно, случаи, конечно, когда грибная охота была не очень удачной, но мы всегда возвращались с полным: дно корзин устилали подходящим слоем чабреца. Потом сушили его и заваривали вкусный лесной чай.

Я рано научился ездить на велосипеде, под раму. И «за грибами» мы ездили, а не ходили. Я выезжал за деревню, доезжал до ряда берез, разделявших совхозное и колхозное поля, оставлял велосипед, а сам шел, нет, чаще бежал к лесу. Мама на велосипеде догоняла и перегоняла меня, оставляла его и быстрым шагом уходила вперед
.
Грибы мама искала с велосипедом в руках. Неудобно, конечно, я ее уговаривал оставить велик в укромном месте, не соглашалась. Уведут, потом ищи, свищи. Оно и правда, в деревне в те времена велосипед был роскошным средством передвижения. С возрастом я велосипед оседлал. Наши поездки по грибы продолжались еще много лет, скрашивая дни моих деревенских каникул, а потом и отпусков.

…Наш «грибной» велосипед-долгожитель сыграл роковую роль в жизни мамы. В восемьдесят с лишним лет, в предзимье, она поехала в соседнюю деревню предупредить старшую сестру о гололеде, поскользнулась, упала, сломала ногу и полтора месяца спустя скончалась.
 

Все грибы, которые я знаю, от мамы, из наших окрестных лесов. Она их узнала от своей мамы и т.д. — в глубь рода. Рыжики, лисички, сыроежки, опята, зеленушки, черные грузди, маслята, подберезовики, моховики, подосиновики, боровики…

Перечень этот довольно длительное время позволял мне слыть непререкаемым авторитетом в грибной охоте. И не только в семье, но и среди коллег в латвийской газете «Советская молодежь», таких же любителей леса. Помню, отправились мы за подберезовиками под Тукумс. От станции Смарде надо было пройти километра четыре до заболоченного березняка, где их было полным полно. Но по пути наткнулись на давнюю вырубку, а вокруг каждого пня и пенька было множество молодых опят.
 
Как ни странно, его поддержали и другие, в том числе и Витя Резник-Мартов, тоже из опытных латвийских грибников. Пошли, дескать. за подберезовиками. От такого единодушия я и сам засомневался. К тому же грибов было «замного», как говорят в Латвии. Но приглядевшись, погнал сомнения прочь.

Буквально минут через сорок у меня была полная корзина, рюкзак, да я еще снял рубашка, наполнил импровизированный мешок! Ребята возвратились часа через полтора, с не ахти каким урожаем. Что не помешало им вдоволь поиздеваться над моими «поганками». Насмешки побудили меня взять кучку «поганок» с корешками — в Музее природы как раз проходила выставка грибов. Очередную порцию насмешек мне пришлось выдержать на перроне в ожидании электрички, уже от местных жителей.
 

Моя корзина с опятами вызвала явный фурор среди сотрудников Музея природы. Да, конечно же опята. прекрасный гриб! Где же вы их собрали в таком количестве? Оказывается опенок довольно редкий гриб для Латвии.

С опятами можно поступать также, как с любыми другими ценными грибами: жарить, солить. мариновать, а еще сушить, а сушеные смолоть. Мука из опят очень годится для приготовления вкуснейшего грибного соуса.

Мой авторитет «грибного человека» почти трагически рухнул в Америке. Во время садовничества в одной из усадеб, расположившейся среди леса, я наткнулся на целую колонию разлапистых лисичек вокруг старой то ли сосны, то ли другого похожего на нее дерева. Правда, смущал немного их цвет, скорее немного розовый, чем желтый. Подозвал Алю, свою работодательницу, бывшую москвичку и, между прочим, члена местного грибного клуба. Лисички? Они самые, да какие красивые! Собрал и решил поделиться с коллегой:
Дома жена тоже не усомнилась: лисички. К ужину отварил, а потом пожарил с лучком, со сметанкой. Попробовал: вкусно. На ходу пол-ложки проглотила жена, потом дочка столько же, в ожидании ужина.

Ужина не дождались: через полчаса обеим стало плохо, зять вызвал скорую помощь. В госпитале срочно сделали промывание желудка и оставили на ночь в больницу, о чем мне сообщила дочь по телефону в одиннадцать вечера. Потом спросила, а ты сам-то как?

Только хотел ответить, мол, в порядке, как неудержимо потянуло на рвоту. Зять, ожидавший жену и дочь в госпитале, срочно приехал за мной на «скорой».
 
Тут с ней невозможно не согласиться. Виноват сам — проигнорировал червячка сомнений. Урок был извлечен. Теперь меня не купишь на всякие там ежики, black trumpet (черные трубы) и даже дорогущие матсутаки, которые мне показала Аля.
 
Но и мне позже довелось расширить мамин список вкусных и полезных грибов. В советские времена ближе к осени кооператоры разворачивали в лесах целую сеть грибоварочных пунктов. Желающие подзаработать на грибной охоте, жили здесь в сборных домиках и сдавали свою добычу грибовару. В один из таких пунктов в окрестностях Малты, меня, тогда собкора «Советской торговли», отправили в командировку. Там грибовар со стажем Поликарп Харитонович — надо же, имя отчество вспомнил — подал к столу «деликатес» и с лукавинкой в глазах предложил определить на вкус, из чего блюдо исполнено.

На тарелке — то ли отбивная, то ли красиво поджаренный драник. Отбивная такой правильной круглой формы? Вряд ли. Попробовал: вроде она! Такую версию и предложил хозяину, вызвав у него довольную ухмылку. Неужели гриб?

Поликарп Харитонович вышел и действительно вернулся с грибом, величиной со среднюю сковороду. В нашей деревне его называли коричневым мухомором и сбивали ногой, если попадался на пути.
Надо ли говорить, что в отпуске я приготовил деликатес родителям. Есть не стали:
Также было и с шампиньонами, о них я и сам узнал тоже в Риге, вспомнив при этом, что встречал такие на выгоне в своей деревне. Приехав в отпуск, набрал и приготовил к обеду что-то вроде жульена в глубокой сковородке.
Распробовали позже и шампиньоны, правда, уже после того, как их угостили соседи. Мог бы показать маме и очень вкусный колпак кольчатый, о котором узнал от своей рижской тещи, такой же любительницы грибной охоты, как и мама. Но в лесах вокруг моей белорусской деревни он не водится. О нем я еще вспомню, этот колпак в какой-то мере в Америке спас мое грибное реноме.

Десять лет назад в Лос-Анжелесе вышла книга американской писательницы Линн Кристи Андерсон «Ломоть хлеба» с подзаголовком «Рецепты и истории из кухни иммигрантов». Есть в ней глава, посвященная нашей семье — о пристрастии русских к собиранию дикорастущих грибов. К этому времени наши осенние поездки на Кейп-Код по грибы стали уже ежеосенними. Интервью писательнице давали дочь с зятем. Мы с женой поделились рецептами блюд из лесных грибов, которые собирают и готовят редкие, вернее, очень редкие американцы.

Началась наша американская грибная традиция со случайного моего разговора с Маргаритой Зарудной-Фриман, у которой я только-только стал обихаживать сад. Маргарита Ивановна — эмигрантка первой волны, правнучка архитектора Александра Брюлова и племянница русского адвоката Александра Сергеевича Зарудного, и успешно защищавшего многих политических заключенных.

Сама она — человек уникальный: математик, инженер, писатель, проживала в США с 1934 года, была покровительницей многих советских диссидентов. Для меня Маргарита Ивановна, ровесница мамы, стала знаковой личностью, показавшей примеры мудрости, поразительной жизнестойкости и жизнелюбия. Почти в 90 лет решилась на тяжелейшую операцию на сердце. Младшая сестра удивилась и спросила: неужели тебе так хочется жить, что ты на это идешь?

Хирурги подарили Маргарите Ивановне десять дополнительных лет жизни. Сделав еще много добра знакомым и незнакомым людям, М. Фриман-Зарудная написала за эти годы книгу мемуаров, изданных на английском и русском языках, а также томик стихов. Умерла она сравнительно недавно, в конце 2008 года, не дожив двух недель до ста лет.

Человек я довольно откровенный, любитель и затеватель многих случайных разговоров. И часто они начинаются с какой-то шутки или казусной истории о себе, любимом. Вот и в тот раз я поделился с Маргаритой Ивановной отравлением «лисичками», посетовав на то, что скучаю без наших грибов, которых в окрестных лесах не встречал.
Надо ли говорить, что в тот же день я связался с Еленой Ивановной Левин, и через два мы с ней всей своей семьей, на двух машинах катили на Кейп-Код. Елене Ивановне на тот момент было совсем недалеко до девяноста лет. Оказалась сухонькой радушной бабушкой с еще живым и пытливым взглядом. Похоже, ей был приятен мой интерес к ее дружбе с Набоковыми, поэтому, когда позволяла обстановка на перегруженной трассе, вспоминала о прошлом с явным удовольствием.

Их тесная семейная дружба началась в 1940 году, благодаря Михаилу Карповичу. Этот известный российский общественный и политический деятель, специалист по истории России, привел Набоковых в гости к супругам Левин. Дружили эти две семьи почти двадцать лет, пока Владимир Набоков, после издания «Лолиты» не переехал с семьей в Швейцарию. Дружба, по словам Елены Ивановны, скреплялась не только взаимными симпатиями и любовью к русской литературе. Профессор Гарварда Гарри Левин и его друг критик Эдмунд Уилсон оказали содействие Владимиру Набокову издать его первый англоязычный роман «Подлинная жизнь Себастьяна Найта», а также других произведений писателя.

Мы проехали живописный Сагаморе — мост, построенный в 1914 году через канал, сделавший мыс островом и въехали на Кейп-Код. Теперь можно не бояться промахнуться с нужным Exzit-ом (навигаторов тогда еще не было) и спокойно двигаться к Уэлфлиту. Я слушал про Набоковых и смотрел по сторонам. Мелькают названия небольших городков и пляжей.

Дежавю: в какой-то момент показалось, что катим мы советской еще Юрмале, когда она состояла из преимущественно деревянных дач, построенных еще до войны 1941 года.

В быту Владимир Набоков был скромным и непритязательным, обаятельным и общительным собеседником, любил комплименты. Но, если кто-то усомнится в его таланте или попробует при нем покритиковать его текст, превращался чуть ли не в злого, но остроумного полемиста. Как и жена Набокова, Вера, Елена Ивановна считала Набокова гениальным писателем, и готова была простить любые его недостатки, в том числе некоторую скупость. Интересная деталь: в гостях у Левиных,
 

Набоков часто разговаривал с их, тогда тринадцатилетней дочерью, Машей. Прочитав «Лолиту» Елена Ивановна нашла, что нимфетка, бывало, бросалась фразами ее Машеньки.

Елену Левин «Лолита» поначалу немного шокировала своим сюжетом, однако вскоре она была очарована стилем любимого писателя, глубиной образов и …привыкла к спорному сюжету. Я поделился своим первым впечатлением: Мне же роман показался откровенным покаянием героя-педофила своему психиатру, поделился и я своим впечатлением. Елена Ивановна, немного помолчав, почти согласилась, мол, здесь возможно, источник и ее шока.

Следуя указателю, свернули влево, проехали Уэлфлит-центр, здание городской библиотеки и остановились. Отсюда наша машина пошла первой: Елена Ивановна взяла на себя штурманские обязанности. Минут через десять-двенадцать свернули с асфальтированной дороги по дюнам, поросшим чахлыми деревьями, на лесную, хорошо проторенную. К океану, обрадовала нас гид.

А еще минут через пять дочь неожиданно нажала на тормоз и с криком — подосиновик! — выскочила из кабины. Толстоногий молодой красавец в красной шляпке вырос прямо у дороги! Срезать его поручили восьмилетнему Андрюше! С тех пор внук, как сейчас признается, и подсел на грибную охоту, и каждый подосиновик срезает осторожно и не без торжества.

Огляделись: подосиновик был не один, а когда углубились в лес, выяснилось, что грибы у дороги как бы призывали свернуть в лес именно в этом месте. Закончилось тем, что Елена Ивановна позвала нас к машине. Дескать, вокруг ее дачи этих красноголовиков еще больше. Мы не поверили, но осознали, что бабушка устала от длинной дороги, и сели в машины. На ужин лесных трофеев было с излишком!

За полмили до океана, на повороте налево, обнаружили деревянную дощечку с указателем «Гарри Левин». Метров через триста Елена Ивановна попросила повернуть на холм, где стояла избушка — только что не на курьих ножках. Поодаль от нее росли три высоких груши-дички.
Если честно, никакого душевного трепета я не почувствовал, прогуливаясь по той поляне с бабочками. Но вот избушка, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении довольно вместительным домом, меня поразила. На полутора этажах три уютных спальни, внизу — просторный холл с камином, кухня. А главное — все удобства: горячая и холодная вода, ванна, две душевые кабины, канализация. И это в лесу, у черта на рогах.
 

Позже на Кейп-Коде такие неказистые с виду дома со всеми удобствами меня уже не удивляли. Подосиновиков на горушке за дачей часа за полтора мы настригли полный багажник.

Интересно, что в последующие наши поездки здесь мы никогда столько не находили. Зато те места, где подосиновики-указатели выходили на дорогу, всегда были урожайными.

Такого количества подосиновиков как на Кейп-Коде я нигде, кроме как в России, Беларуси и Латвии, говорят, еще и в Польше. Есть, так называемая теория Вегенера, согласно которой на Земле существовал один материк, который со временем был разорван на части, переместившиеся в разные стороны единого когда-то океана. Как мне представляется, подобная расселенность подосиновиков по разным континентом подосиновиков, лишнее подтверждение этой теории.

Интересно, что с самого первого увиденного и срезанного подосиновика, как и я в детстве, восьмилетний Андрюша, воспринял собирание грибов, как грибную охоту. Не буду хвастаться, среди моих друзей есть двое-трое грибников поудачливее меня. Я не из тех, кто знает грибные места, но в таких местах я будто чувствую, где грибы прячутся. А потому, кто бы тут с утра пораньше уже не походил, свои трофеи найду всегда.

С первого же дня в лесу Андрюша ходил рядом со мной, хотя мог — с мамой, с отцом или бабушкой. Мы с ним шли по наитию, не думая о том, что можем заблудиться. Хотя Андрюша, как и я в детстве, время от времени окликал маму, в промежутках мы умудрялись отойти на расстояние, на котором ее голоса уже не слышали. И, конечно, несколько раз терялись в трех соснах, чем вызывали беспокойство и даже гнев близких. Обещали быть поосторожнее, но лес и азарт брали свое. Словом,
 

Андрюша сразу показал себя удачливым грибником. А там, где удача и азарт, здравый смысл дремлет, чтобы не сказать, спит.

Еще в самом начале лета дочь снимает на трое суток дом с тремя-четырьмя спальными в Труро (следующий городок за Уэлфлитом), цены осенью уже более-менее подъемные. Заселяемся обычно в пятницу вечером, а в понедельник (праздник Колумба) к вечеру уезжаем в Бостон, успев еще пособирать грибы и поиграть в мини-гольф.

Мои попытки вытащить близких в лес спозаранок, сразу же натолкнулись на почти единодушное сопротивление: надо выспаться. Зять добродушно пошутил: похоже, тебе обязательно нужно застать грибы еще спящими? Да, я и сам, после первой ночи на в Труро решил, что жертвовать утренним сном непростительно. Спится здесь и впрямь безмятежно: первозданная тишина и хвойно-океанский воздушный коктейль!

По грибы отправляемся после одиннадцати и успешно охотимся до половины второго. Первый подосиновик на лесной дороге как бы сигнализирует нам, что пора оставить машины и углубиться в лес по обе ее стороны. Как правило, чтобы наполнить корзины подосиновиками хватает часа, полтора. Если, конечно, остальной компании не придется нетерпеливо ожидать нас с Андрюшей, затерявшихся в трех соснах.
 

Не без удовлетворения скажу, что за два последних года внук сумел перехватить у меня лидерство по количеству собранных грибов. И, не скрою, приятно, что я для него по-прежнему надежный их «определитель».

Впрочем, в одну из поездок зять, радиожурналист, решил сделать репортаж из леса и пригласил с нами ученого-миколога. Знаток местных грибов в микрофон рассказывал о них на примере наших трофеев, указав, кстати, на вкусный, так называемый американский боровик, который брать мы опасались. Вдруг я заметил неподалеку небольшую колонию колпачков (колпак кольчатый) и показал их дочери. «Поганки. Тебе, мол, неймется повторить историю с «лисичками»?

Но миколог, тут же у микрофона, развеял сомнения: вкусный гриб, который здесь, как и в Англии, почему-то называют цыганским. У меня получилось скрыть торжество маленькой победы. Андрей, однако, порадовался за меня: видишь мама, зря ты деду не доверяешь. Так колпак кольчатый помог поддержать мою пошатнувшуюся грибную репутацию.

…Наполнив корзины, отправляемся в сторону дачи Левин. Там, на берегу океана, устраиваем пикник. Мы Андрюшей купаемся в уже довольно холодном океане, в солнечную погоду к нам присоединяется и дочь. Вечерами обычно чистим, нарезаем и отвариваем грибы, чтобы потом расфасовать их в вакуумные пластиковые пакеты и отправить в морозильную камеру. Таких полуфабрикатов для вкусных грибных разносолов хватает обычно чуть ли не до весны.

В первую нашу поездку на Кейп-Код с Еленой Ивановной внуку было около восьми лет, внучке три года. Этой осенью, когда мы были там в шестнадцатый раз подряд, внуку 23 года. Он приехал со своей девушкой, американкой. По лесу та бродила с удовольствием, а вот грибы искать даже не пыталась. Более того, когда Андрей дал ей свой нож и доверил срезать найденного им красноголового молодца, та отказалась к нему даже притронуться. Необъяснимо…
 

Аня, девятнадцатилетняя наша внучка, грибы находила довольно успешно, а вот срезать их тоже просила Андрюшу. Американка…

Своей грибной традицией мы гордимся. Андрей работает в Вашингтоне и очень занят, Аня учится в Бостонском университете, но три дня на Кейп-Коде — дело святое, внуки умудряются любым способом туда сорваться.

При поступлении в университет Андрею было предложено написать сочинение из трехсот слов, чтобы поделиться анекдотом, опытом или личным интересом, о которых не было упомянуто в заявлении. К моему вящему удовлетворению, внук выбрал грибную тему. Английский язык более емкий, поэтому в моем переводе слов, конечно, больше. Но авторский замысел и стиль — сохранены.