Микроволновка :: IMHOclub - Территория особых мнений

Личный опыт

22.09.2018

Дмитрий Торчиков

Фрилансер

Микроволновка

Участники дискуссии:

22

76
Последняя реплика:

больше месяца назад

Phil ., доктор хаус, Владимир Бычковский, Александр Кузьмин, Борис Бахов, Михаил Коляда, Владимир Копылков, Александр Владимирович Ильин, Леонид Радченко, Юрий Янсон, Владимир Иванов, Дмитрий Торчиков, Олег Сухарев, Иван Киплинг, Михаил Яковлевич Кривицкий, Регина Гужене

Накучерявил дома еды. В турецких магазинах потрясающая говядина продаётся. Прям эталонная какая-то. Как я ни пытался пройти мимо — не получилось. Купил где-то 600 граммов этой вот филейки. Ну, со спинки. Дома, как хирург, обложился ложками, вилками, ножами, сковородами и кастрюлями — и начал ваять.

Не знаю как кто, а я на кухне ваяю. Я не следую никаким рецептам, я создаю шедевр. Получится он или нет, вопрос остаётся открытым до того, как я закончу, но процесс высокохудожественный, однозначно. Помыл мяско, полотенчиком просушил — сижу любуюсь. А сам думаю, что бы из него такого сделать?! Какая бы красивая говядина ни была, шаг вправо, шаг влево — подошва.

Наточил нож для пущей важности и приступил к нарезке. В этот раз решил такими столбиками порезать, как на бефстроганов. Почти сантиметр толщиной и два-три сантиметра высотой башенки. Умаялся заниматься художественной резнёй по говядине, но надо так надо. Чугуночку на газ, разогрел, чтобы щёлкнула разок. Маслица плеснул, тоже нагрел до борзого возмущения. И туда эти столбики одним слоем загрузил.

Никогда не жарю мясо горами, ибо очевидно, что одинаково их таким макаром не прожаришь. Мне до корочки надо, а она у хорошей говядины бурая получается, богатого такого оттенка. Но не дай бог пересушить, а то — «обувь». И так две сковороды. Мяско как схватилось, я его в сотейник — раз! — со всеми соками, что вытекли. Сливками это дело задобрил щедро, посолил, перцу туда чёрного смело, базиличку сухого и лаврушечки листик утопить. На минимальный огонь под крышку — и нехай томится. Неча интеллигенцию тревожить.

Ну, коли мясо сегодня сурьёзное, не с пюрешкой же гороховой подавать. Нашкурил картошки.

Блин, это пионерское детство... Я до сих пор картошку чищу так, как будто это последняя на планете. Сквозь очистки читать можно. Глазки все повыковыривал — не успокоюсь, пока картошка не будет абсолютно слепая. И немая тоже. Бывает, что и рты у неё. А пока чистишь, планы наполеоновские в голове так и крутятся. Так, мол, сделать, или так, обжарить, отварить или потушить. С грибами или без, с овощами или так. Печёная картошка — наше всё, но долго. Нарезал кружочками и собрался варить.

Да, есть у меня фишечка — не иначе, в роду интеллигенция была, а то и аристократия — я картошку варю в курином бульоне, когда он есть. А он был. Стоял себе в холодильнике после вчерашней курицы. Это тот случай, когда картошку надо класть в холодный бульон, чтобы она успела пропитаться. Варить-то не до конца. Столовую ложку соли туда — н-на! — и на огонь.

Вообще, хорошо, чтобы еда на тарелке была разной толщины. Так она воспринимается лучше — не как нечто однородное. Но тут деваться было некуда. Картошка тоньше — подгорит, толще — не доделается. В общем, кружочки тоже почти сантиметр.

Как бы это объяснить-то?! Надо как-то картошку сварить так, чтобы до готовности ещё оставалось минуты три-четыре. Что-то вроде альденте — как сейчас модно называть промахи повара, не доготовившего до конца. Дело в том, что доходить она будет уже в сковороде.

Так вот, картошка не доварилась, а значит — пора. Резко сливаем воду, и картошку — на полотенце. Просушить, чтоб лишний крахмал ушёл. Дальше — куркума. Она при жарке быстро даст золотистый цвет — всё, как мы любим. Ну и чем-то там она полезная, вроде. В общем, всю картошку надо окуркумить пальцами. Натереть практически.

Разогреть масло на сковороде, на этот раз сливочное. Оно, сволочь, горит, но искусство требует жертв. Как масло занялось, картошку смело туда — и ждём, пока зарумянится до хруста. Она ведь у нас толстая, значит, не сгорит. А корочка — это же самый кайф.

Тем временем в сотейнике сливки у краёв начали подгорать — верный знак, что мясу всё нужное уже отдано. Мясо в дуршлаг, чтобы всё с него стекло. А то, что стекло, уже через марлечку хорошенько прогнать. Это будет основой соус к картошке. Вот эти сливки с мясными соками, просеянные уже, снова в сотейник. Туда всё того же бульона куриного. В холодной воде развести муки — чайную ложечку буквально, и тоже туда.

Я люблю соусы вкусово насыщенные, поэтому щедро — пряностей всяких. Стесняться не надо. У меня были кинза, петрушка, укроп и прованские травы сухие. Все перцы — и чёрные, и красные, и паприку — по щепотке. Всё туда.

Тем временем картошка зарумянилась с обеих сторон и добрала готовности. Знаете, когда такую картошечку вилочкой надламываешь, корочка твёрдая, а внутри — нежная прям, и пар оттуда. Да что я вам рассказываю. Знаете ж наверняка.

Ну и последний штрих — зеленушка. Я не люблю, когда зелень термически обработана. Нарубил свежей зелени, но не мелко, не в пыль. Так, чтобы кусочки были. И с мясом это всё размешал тщательно.

Времени — два часа ночи. Ну куда жрать-то, когда вставать скоро на работу... Кощунство, конечно, но «жрать» и «спать» не я придумал. Придумал не я, а люблю я. Вот такой парадокс. Любовь ко сну в этот раз оказалась сильнее, и я всё это дело уложил в пластиковую коробочку себе завтра на работу.

Всю ночь мне снились эротически-кулинарные сны. Ну как — всю? Четыре часа, которые мне осталось спать, и снились. Проснулся с такой рожей — не приведи господь. Эта комбинация из хронического недосыпа вкупе с чудовищным голодом творит чудеса с утренним лицом. Мной детей пугать можно было — вели бы себя как шёлковые до пенсии.

И это лицо я помыл, причесал и понёс на работу. Лучше вообще не стало, только время зря потратил.

Сижу, работаю. Нормальные люди о работе в это время думают. А при чём тут я? Я — о том, что у меня там, в коробочке.

А обед — в 12:30. Эти голландцы издеваются просто. У меня организм так построен, что полдень — это край. Дальше ад начинается желудочный. А они ещё и хихикают с моих звуков в животе. Это ж какие страдания, когда желудок, не имея вообще никаких вокальных данных, — поёт.

Каким-то чудом я дожил.

Микроволновки три, а людей сильно больше. Стою в очереди, нервно настукивая пальцами похоронный марш. С каким же вожделением я уселся за стол! Открываю коробочку, а там... какой-то слипшийся рис в оранжевой подливе и куриная нога.

Я провёл взглядом по обедающим коллегам, как пескоструй по металлу.

Смотрю — сидит Рашид. Он из Индии. Я ещё никогда не видел такого счастливого грехопадения. У нас с ним коробочки — один в один. И нахваливает сидит, мол, жена баранину отлично приготовила в этот раз. А картошку так и вообще необычно сделала. Никогда, мол, раньше такого не было.

Во мне бурлили два сильных чувства. Одно очевидное — голод. Второе — месть. Как же мне хотелось ему сказать, когда он элегантно вытирал рот салфеткой, что он только что съел самую священную корову из всех существующих. Но — чёртова толерантность.

Хотя подумать о жизни его грешной я заставил. Подошёл и вернул ему его коробку с липким рисом и сказал, что он съел мой обед. Мало того что ему было стыдно до красноушия, он подозревал, что мой взгляд содержит чуть больше информации, чем ему от меня досталось. Ну и пусть мучается теперь до конца жизни со своей женой, которая не умеет готовить.

Записки из Голландии

Дама из Амстердама и немного про торт
Пирог по-русски. Не без мата, словаря и бутылки вискаря
За сметаной. Дама из Амстердама — 2

Положь птичку, или Как мне не дали слиться с прекрасным