---

Двигатель прогресса вообще и двигатель потребления в частности — это мечта. А она бывает разная.
 

---

Мечта — это нематериальное и неизмеряемое представление о наборе вполне конкретных и измеряемых событий, которые должны произойти в ближайшем или отдаленном будущем.

Замечательное свойство мечты — это её прикладное использование. То есть она нужна не для того, чтобы, когда подойдет срок, измерять её с рулеткой, весами или машинкой для пересчета купюр. Мечта нужна для того, чтобы действовать прямо сейчас, когда до неё, «как до Парижа», который тоже, кстати, может быть составной измеряемой частью чьей-то мечты.

Мечта — это сильнейший (и, наверное, единственный) мотиватор, кроме пресловутых инстинктов самосохранения и размножения.

Ну не могла такая штуковина не использоваться «пастухами душ человеческих». И всегда успешно использовалась, выполняя роль эталона и роль компаса, формируя из граждан-подданных симпатичные такие единообразные кирпичики, которые очень удобно можно использовать в процессе государственного строительства.

Поэтому, сравнивая качество государственных образований и анализируя проблемы, которые эти образования испытывали и испытывают, было бы преступной халатностью не рассматривать и не сравнивать мечты, которые навязывались гржданскому обществу сверху и двигали это общество снизу.
 

---

Схватку США vs СССР можно рассматривать, как схватку мечтостроителей, где «американская мечта» лоб в лоб столкнулась с советской.
 

---

Особенностью американской мечты всегда был её конкретность и измеряемость.

Мечта первых переселенцев — свалить из сословного мира, через перегородки которого не перелезешь, в «мир всеобщего равенства», где хотя бы «господин Кольт» может уравнять всех в возможностях и правах.

По мере структурирования государства эта мечта трансформировалась в не менее материальный и очень просто измеряемый набор благ цивилизаций — свой дом, холодильник, машина... Помните ну очень положительного штатовского героя из фильма «Принц Флоризель»? Ранчо или табачная лавка — вполне измеряемая и социально одобряемая американская мечта.





И надо сказать, вот такая вот приземленная мечта оказалась в свое время крайне удачным идеологическим решением, которое подстегивало производительность труда и помогала создавать необходимый прибавочный продукт такими темпами, который (вместе с практически безналоговым режимом, существовавшим в США до Первой мировой войны) обеспечил опережающий рост экономики и притягательность самого государства для социально активных материалистов, лишенных патерналистских комплексов.

Но этот конек, исправно работавший на США почти 300 лет, в конце 20-го века пришел в противоречие с новой идеологией безграничного потребления, для которой любые измеряемые параметры смерти подобны, ибо засовывают это безграничное потребление в ограничительные рамки.

И вот в какой-то момент американский набор измеряемых показателей мечты «дом-машина» был заменен на неизмеряемый и неосязаемый статус, где дом дому и машина машине — рознь. И с этого момента бег за американской мечтой превратился в бег за горизонтом, где выстраданный доход в 50 000 баксов в год соответствует статусу стоимостью в 500 000, а доход в 500 000 соответствует статусу в пару миллионов — и так без конца...

Замена в мозгах американцев измеряемых параметров «американской мечты» на неизмеряемые, которая активно происходила начиная с запуска рейганомики, запустила и целый набор процессов, разрушающих каждую отдельную личность и государство в целом.
 

---

Самые заметные внешние показатели этих процессов — перепроизводство денег и кредитных обязательств, девальвация понятия «семейные ценности», рост алкоголизма и наркомании.
 

---

 
 



Конвергенция советской и американской идеологии

В это же время навстречу этому паровозу несся другой, советский, рожденный в пламени революции 1917 года, хотя имеющий глубоко исторические корни.

Большевики, получив под управление самую религиозную из всех европейских стран, не стали бороться с церковными стереотипами, а просто и незамысловато заменили идею достижения «царствия небесного на небе» на «царствие небесное на земле».

Христианские догматы о необходимости потерпеть ТУТ, чтобы хорошо стало ТАМ, как перчатка на руку наделись на коммунистические — «потерпеть сегодня, чтобы хорошо стало завтра».

Причем коммунистическая идеология однозначно выигрывала у христианства тем, что «для достижения царствия небесного», называемого коммунизмом, совсем не обязательно было умирать... Ну, во всяком случае не обязательно умирать всем, детям уж точно должно повезти больше... наверное... И уж если не мы, то они точно вкусят плоды под названием «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Лозунг, который можно легко перфразировать: «Работай — сколько хочешь, а потребляй — сколько сможешь!»
 

---

Не находите никаких аналогий? Да-да — это именно та самая тюнингованная американская мечта, запущенная авторами рейганомики в США в 80-х годах 20-го столетия.
 

---

То есть к концу 80-х на обоих берегах океана сформировалась и оформилась практически одинаковая идеология, в основе которой лежала уже слабо прикрытая халява. В США — на основе безграничного потребительского кредита. В СССР — на основе обещаний правящей партии о неизменном росте благосостояния советских граждан в обмен на послушание.

И вот в 1990-м американская мечта о халяве на полном ходу встретилась с такой же мечтой о халяве советской.

Ну а дальше вы уже знаете — американская халява оказалась привлекательнее, интереснее, и самое главное — доступнее, так как опиралась на вполне осязаемую долговую потребительскую пирамиду, недоступную для граждан СССР.

Правители США в 90-х с сухим счетом переиграли советских правителей, оставив следующим поколениям авгиевы конюшни сказочных идеологических догматов, которые бабахнули в 2008-м в виде глобального кризиса, затронувшего все сферы жизни — и идеологию, и экономику, и государственное строительство, и семейные взаимоотношения, и общественные.





На руинах идеологических догматов

Американская мечта неограниченного потребления при ограниченных ресурсах, пристрелив советскую мечту о коммунистической халяве, сама издыхает в муках порожденного ею системного кризиса, метастазируя во все сферы жизни общества, разрушая семейные ценности, делая смешными совершенно необходимые для выживания самоограничение и самопожертвование, девальвируя альтруизм и патернализм, которые сегодня оказались лишенными системного базиса — единых правил поведения для всей государственной пирамиды.

Гражданское общество, искусственно разделенное на «юпитеров и быков», — где «юпитеры» не обладают и сотой долей авторитета своих предшественников, — демонстрирует чудеса нестабильности и неуправляемости, которое сохранится ровно до того момента, пока не будут выработаны, признаны и внедрены:
 

а) измеряемые параметры новой, социально приемлемой мечты простого человека;

б) правила поведения для элит, которое будет содержать контролируемые ограничения и личную материальную ответственность элит за «сбычу мечт» простых граждан.
 

При этом мечта о халяве никуда не убежала и ждёт новых идеологов, которые упакуют её в новые, социально привлекательные формы и предложат страждущим «хлеба и зрелищ».

Первому закончившему эту работу и предложившему её широким народным массам — сюрприз...