1 сентября, 15-летняя годовщина захвата террористами школы в Беслане. Случилось так, что я побывал там через четыре года, в августе 2008-го, освещая события в Цхинвале.
А все эти дни моим водителем был осетин Ирбек. По окончании моей миссии, по пути в аэропорт, мы с ним заехали в эту школу. Он был там все те три дня сентября, когда подонки измывались над детьми, выносил обугленные тела...

Чтобы хоть немного понять дух войны, ощутить ее атмосферу, несколько фото и небольшой отрывок из моих «Прифронтовых заметок» не с таксистом, а ставшим мне тогда другом Ирбеком.

НЕ БОЯТСЯ ТОЛЬКО ДУРАКИ

Старенькая «Волга» летит по вечернему Цхинвалу. На улице ни души! Картина сюрреалистическая: не дома — руины, по обе стороны дороги лишь основания кирпичной кладки и черные проемы окон, виноградники поверх покореженных детских кроваток, и грохот канонады.

Ирбеку Дзигоеву под шестьдесят, меньше ста км в час он ездить не умеет. На крутых поворотах постоянно жмет на клаксон — отпугивает бродячих собак и случайных коров!

Что-то с воем летит прямо перед машиной, тут же справа, на сопке взрыв — и загорается лес (данный факт должен радовать: грузинская сторона как раз справа, но кто ж тогда знал). Организм холодеет, незнание происходящего только усугубляет. Чего «усугубляет» непонятно, просто страшно внутри. Но продолжаю щелкать затвором.

Ирбек известная личность в журналистских кругах.

— Больше не снимай, — говорит Ирбек, — сейчас будет пост. Спрячь пока камеру, может, так проскочим.

Ирбек говорит «камера», а не «фотоаппарат». Он в журналистике не дилетант: постоянно обслуживает бригаду РТР. Несколько минут назад, капраз (капитан первого ранга) Юра, на мой вопрос, неужели кто-то согласится в такое время, без сопровождения, вывезти журналиста из Цхинвала, ответил: «Брось ты! Да за три тысячи они тебя куда хочешь доставят!»

Три тысячи рублей для простого осетина — большие деньги! Мужчина должен кормить семью!

У Ирбека две дочери (замужем) и сын Алан (ученик). Как бы цинично это ни звучало, война дает Ирбеку заработок! Он весь день возил группу «эртээшников», помогал с аппаратурой, отвезет меня — и обратно в Цхинвал!

— Не боятся только дураки!.. — отвечает Ирбек. — Мои «эртээшники» поначалу тоже спрашивали. Когда попали под первую бомбежку, я еще машину не остановил, они уже лежали в кювете. Кстати, двоих потом ранили.

Первый блокпост. Двое российских бойцов останавливают машину. Один подходит к водителю, второй — ко мне. «Мой» просит прикурить. У меня куча зажигалок, пачки сигарет во всех карманах. Дарю и сигареты, и зажигалку, спрашиваю, что происходит.

— А хрен его знает!.. — спокойно отвечает боец. — Кому-то не спится… А вы, мужики, кто?

Ирбек сверлит меня глазами. Я начинаю что-то лопотать и протягиваю паспорт, удостоверение, аккредитацию.

— Значит, так: мы осмотрим машину… — с неким даже уважением в голосе, подходя к «моей двери», говорит второй. — И дальше вас останавливать не будут.

Пока один осматривает багажник и мою сумку, второй по рации сообщает номер машины, количество людей, сообщает, что едет журналист, просит до границы не задерживать. В ответ слышится американское: «О`кей!..» и русское: «Присмотрим…»

Ирбек доволен. Мы не едем, мы летим, только гудки клаксона.

«ДОСТАЮ ИЗ ШИРОКИХ ШТАНИН»

Несколько километров и звуки разрывов уже не слышны. Ирбек — смелый человек, спору нет, но и он облегченно вздыхает. Единственное, что его беспокоит, как пройти границу с латвийским паспортом.

— Ты уж там больше молчи… — просит он.

Местами дорога совершенно пуста, там, где рядом с дорогой есть место, стоит какая-то полуразбитая техника. Догоняем первую колонну — и меня снова пробирает дрожь! Это невероятно, но Ирбек больше летит по левой полосе, снижая скорость перед самым поворотом. Завидев встречный транспорт, нагло бибикает танкам — и те пропускают!

— Не бойся, дорогой!.. — очередной раз вклинившись между двумя железными, грохочущими монстрами, глядя как я интуитивно пытаюсь жать ногой на тормоза, успокаивает Ирбек. — Я ничего не умею, только машину умею водить…

Тоже самое водила творит в знаменитом Рокском тоннеле. Десять минут шока: от гари слезятся глаза, из-за выхлопных газов почти не видны габаритные огни, — но он и тут пытается обогнать колонну! Пытаюсь шутить сам с собой: так, не героически, умирать категорически неохота!

Разговор переходит в мирное русло. Ирбек рассказывает как выдавал замуж дочерей. Вздыхает, говоря, что пришлось продать хорошую (двенадцатилетнюю) иномарку.

— Калым надо было платить, что ли?

— Какой калым, дорогой! Пятьсот гостей — накормить, напоить надо? — переспрашивает Ирбек и сам отвечает: — А как же!

— Зачем же так много приглашать? Жизнь-то нелегкая?

— Так все родственники. И друзья. А то как: чтоб перед людьми не было стыдно!.. — то ли с упреком, то ли с сожалением смотрит на меня отец двух дочерей.

В ответе Ирбека потаенный ответ на важный вопрос. Война есть война, и действительно странно: почему опрошенные мной осетины и осетинки ни разу не высказались против Грузии и грузин? Ответ прост: осетины живут кланами, бывает, что в родне грузин даже больше. Другое дело г-н Саакашвили…

Момент истины: граница!

Ирбек показывает паспорт. Он переживает. Взглянув на документ мельком, пограничник его возвращает — и смотрит на меня.

«Достаю из широких штанин». Молодой осетин сильно не вглядывается, лишь спрашивает:

— Вы иностранец?

Киваю головой.

— Тогда вам к окошку… — возвращая документ, довольно доброжелательно кивает в сторону пограничник.

Засада! Угрюмого вида осетин третий раз перелистывает паспорт, даже смотрит на него через свет лампы.

— Это что за хрень! — наконец вырывается первая, не самая ожидаемая фраза.

Объясняю, что утром пересекал границу в составе группы журналистов, но сбежал.

— В составе кого? Каких еще нах… журналистов?! — набирая телефон, сверлит глазом небритый пограничник и продолжает уже в трубку:

— Слушай! Полный пи…! У меня тут настоящий латыш! Несет какую-то «пургу»: говорит, что утром проезжал с какой-то группой журналистов!

Ждем ответа, прикуриваю вторую сигарету. Пограничник чуть не нюхает паспорт.

— Вообще-то, начальник, — пытаюсь настроить на миролюбивый тон дядьку в форме, — у вас должна быть записка… — но звонит телефон.

— Сейчас за тобой подойдут… — ставит жирную точку в разговоре небритый дядька.

КТО ПЕРВЫЙ НАЧАЛ?

Все счастливы: Ирбек, майор-пограничник, и понятно, я! После десятиминутных разговоров и звонков, начальство приказывает отпустить меня. Записка, потерянная из-за пересменки, находится, и самый большой начальник тоже был в курсе.

Едем во Владикавказ. По пути болтаем, делаем две остановки. На первой пьем чай и звоним капразу Юре, на второй Ирбек заполняет бутылки настоящей минеральной водой, — родник бьет прямо из-под земли!

Всю дорогу пытаюсь осмыслить сумасшедший день. Вспоминаю интервью с заместителем главкома сухопутными войсками России Игорем Евгеньевичем Конашенковым. 

... Кстати, я специально побывал в Хетагурово. Деревеньке, что в семи км от Цхинвала, действительно досталось по полной! Житель этого села Арчиман Озоров (фамилия и имя записаны на слух) не захотел со мной говорить, узнав, из какой страны я приехал. Латыши — прихвостни американцев!

Выручил мобильник. Я его фотографировал, когда он говорил по мобильнику с моей женой: на последних кадрах он уже и улыбался, и плакал.

— Извини, дорогой! Передай всем русским Латвии земной поклон за поддержку! Ничего, отстроимся, виноград вырастет, будем ждать вас с женой в гости!

— А жена у меня полька!

— Какая разница, она у тебя человек замечательный… И латыши, передай, нормальные пусть приезжают, всех встретим.

Как выяснилось позже, разговаривая по телефону, они с моей женой плакали оба.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В гостинице я познакомился с Андреем, из Совета Федерации, отвечающим за гуманитарную помощь из России. Весь следующий день мы бродили по Владикавказу.

Прячась от жары, в центре города, на проспекте Мира зашли в чудное кафе «Алина». Хозяйка, осетинка Лиана, узнав, что я журналист, тут же накрыла столик и сообщила:

— За пиво платите сами, араку («родня» грузинской чачи) оплачивает фирма.

Обслуживала нас официантка, молоденькая армянка. Из Даугавпилса позвонил учитель 17-й школы друг Карен: оба с удовольствием пообщались по-армянски.

В кафе у Лианы полный интернационал: включая грузинский персонал. Каждый посчитал своим долгом подойти к столику и передать журналисту из Латвии: «Мы все хотим только справедливости!», «Почему нас должны убивать!»

Мы были потрясены трагедией шеф-повара кафе «Алина». Самой ее не было, после пережитого женщина до сих пор находилась в больнице. Ее родственники из Цхинвала во время артобстрела вместе с соседями сидели в подвале дома, одно окно которого выходило на улицу. В какой-то момент обстрел прекратился, взрослые решили рискнуть — вывезти детей из города. Восьмилетнюю племянницу шеф-повара родители посадили в машину соседей, сами снова спрятались в подвале.

Когда снайпер убил водителя, выскочивших и упавших на землю детей начали давить вдруг появившиеся танки! Выскочившего отца убили, обезумевшая мать, видевшая все из подвала, разорвала себе все лицо. Семья «прелестной девчушки-хохотушки с огромными бантами» за неделю до войны была в гостях у тети шеф-повара в кафе «Алина»…

{...}

В аэропорт вез Ирбек, он как раз был во Владикавказе. Выехали на час раньше, чтобы по пути заехать в Беслан. В ту самую школу №1.

Ирбек стоял и молча плакал. Все три дня, что длился этот ужас, он находился рядом со школой. Выносил обугленные тела детей. Его племянница выжила. Бедные родители...

В аэропорту встретился с братьями-журналистами, с которыми был в Цхинвале. Сели за столик. Кристиан из московского бюро газеты Berliner Zeitung смеется, вспоминает, как его поначалу все принимали за американца. Вообще, ко мне, точнее в Латвию, собирается целый десант журналистов. У некоторых этот пункт давно в планах. В Латвии есть на что посмотреть и что, наконец, увидеть.

{...}

Итог. Мои «Прифронтовые заметки» рассчитаны не на политиков, тем более, латвийских, не на журналистов, которые «и без того все знают», а для обычных людей. Я пытался чуть-чуть донести дух войны, которую, в сущности, не видел, но чувствовал ее смердящее дыхание. Я, возможно, лишь притронулся к правде. Но я искренне пытался быть беспристрастным и описывать не более того, что видел и слышал...

P.S. Впрочем, события в Беслане тот самый случай, когда комментарии даже излишни...

 

---

---