- Алексей, президент Белоруссии Александр Лукашенко на совещании по вопросу белорусско-российского сотрудничества назвал абсолютно ненужной и даже глупой работу по слиянию Белоруссии и РФ. В то же время он признал пространство от Бреста до Владивостока нашим общим Отечеством. Как объяснить такое противоречие в словах белорусского президента?

— Мне кажется, что в первом тезисе он имел в виду то, что Белоруссия и Россия должны слиться в одно государство и Беларусь должна потерять собственные государство и суверенитет. Он обозначил, что, с его точки зрения, это неприемлемо, что мир объединяется по другим принципам.

В то же время он и многие белорусы разделяют идею о том, что пространство от Бреста до Владивостока является нашим общим Отечеством, но исторически сложилось так, что на нем существуют два государства, и нужно строить союз этих двух государств, существующих де-факто, в некую наднациональную структуру, подобную Европейскому союзу, который, с одной стороны, объединяет Отечество-Европу, но сохраняет национальные государства: ФРГ, Францию или Италию.
Если так понимать его слова, то в них нет никакого противоречия.


- Как вы считаете, разделяет ли Лукашенко идею создания СССР-2?

— Тут вопрос, кто и что понимает под этим проектом… Если мы имеем в виду полное повторение, возрождение СССР в том виде, в каком он был, наверно, нет. Наверно, это и невозможно. Нельзя ступить в одну реку дважды, в истории так не бывает.

С другой стороны, если мы говорим о том, что на пространстве Северной Евразии необходима интеграция, прежде всего экономическая, политэкономическая, создание технологического суверенитета, оборонного и таможенного пространства. То есть де-факто объединение суверенитетов ради того, чтобы все государства, входящие в новый союз на нашем пространстве, стали сильнее. Если мы в таком виде представляем эту идею, то, мне кажется, она вполне созвучна убеждениям Лукашенко и отвечает интересам Белоруссии.


- Всё-таки его слова о том, что единые органы управления РФ и Белоруссией не нужны, нивелируют союзный договор. Ведь и Евросоюз имеет общий парламент и Евросовет…

— Мне кажется, он имеет в виду, что не нужно создавать новое в то время, как не наполнено достаточными полномочиями и содержанием старое. Ведь что у нас есть? У нас есть в рамках Союзного государства и высший Госсовет, парламентское собрание, но они по компетенции уступают национальным правительствам. Их решения требуют не прямого действия, а адаптации, консультаций.

Из того, что я услышал, — он сторонник того, что именно эти органы стоит укрепить полномочиями, чтобы они были решающими, чтобы их решения влияли на ситуацию и в Белоруссии, и в России. Есть еще Евразийская комиссия, с полномочиями которой тоже не всё в порядке. Многие в национальных республиках пока не принимают идею расширения полномочий Евразийской комиссии.
Вот когда мы уже существующие органы и в СГ, и в ЕАЭС наполним содержанием, компетенцией и возможностью что-то решать, то это и будут те наднациональные органы, которые есть в ЕС. А создавать что-то новое, когда не в полной мере работает старое, — это городить очередную бюрократическую структуру, которая не будет по функционалу эффективной.


- Государства, образовавшиеся на руинах СССР, приобрели собственные вектора развития. Там сформировались национальные элиты, которые реанимируют или создают свои исторические смыслы. Возможно ли при этом то, о чём мы сейчас говорим, то есть интеграция Евразийского пространства?

— Я думаю, возможно, но оно в основе своей должно иметь политэкономический базис. Потому что во многом те противоречия, которые существуют между постсоветскими государствами, базируются именно на этом.

То есть кто-то из национальных элит извлекает выгоду из статуса ограниченности от других и ставит во главу угла свои интересы, причём они могут быть не государственными, а корпоративными. Формируются монополии, особенно в сырьевой сфере, которые действуют по своей логике, не всегда совпадающей с государственной. Формируются финансово-промышленные группы, которые опять же лоббируют свои интересы.

Например, было бы логично договориться о согласованной промышленной политике в сельском хозяйстве, избегая ненужной конкуренции, и в то же время оградиться от внешних производителей, которые зачастую враждебны. Происходит так, что какая-нибудь фирма может завозить пальмовое масло из Австралии и при этом активно лоббировать принятие ограничительных мер против белорусской продукции.

Чтобы разобраться с такими случаями, необходима, с одной стороны, политическая воля, с другой — наднациональные органы вроде Евразийской комиссии, которые могут эти вопросы решительно купировать. Поскольку эти вопросы затягиваются, то это порождает разочарованность в евразийской интеграции и в элитах.

Вы правы, иногда элиты в поисках обоснования своей национальной самобытности ищут какие-то факты в истории, которые их выделяют. При этом эти факты могут противоречить трактовкам соседей, партнёров и союзников. Например, трактовка в Казахстане голода как геноцида казахов в советское время, хотя очевидно, что это не геноцид и никто не собирался уничтожать этнических казахов.

Это требует серьёзной гуманитарной работы, чтобы версии истории идентичности не противоречили друг другу. Но для этого тоже необходимо формирование неких общих союзных структур. Мы имеем Евразийскую комиссию, почему мы не можем иметь российско-белорусский фонд, который будет отвечать за формирование общей гуманитарной повестки и, не побоюсь это слова, идентичности?

Да, это нужно делать тонко, аккуратно. Это работа со смыслами, сознанием, в том числе с молодёжью, но ведь этим все занимаются. Сшивание, например, в Европейском союзе Франции и Германии, у которых была история войн, тоже происходило не одномоментно.

Над формированием общеевропейской идентичности работали и работают определённые структуры. И эту идентичность они распространяют на соседей. Поэтому не нужно изобретать велосипед, инструмент тот же самый, его нужно наполнять своим содержанием.


- Давайте вернёмся к заявлению президента Лукашенко. Почему его слова часто интерпретируют по-разному? Это осознанная тактика или личностные особенности белорусского лидера?

— Во-первых, да. Он всегда откровенен, говорит многие вещи прямо. Это многим, с одной стороны, не нравится, с другой — позволяет понять суть происходящего в белорусской политике и в отношениях с другими странами.

Белорусский лидер не всем нравится. Его фразы часто вырывают из контекста и добавляют в тот контекст, который выгоден тому или иному СМИ. Если выгодно представить Лукашенко противником союза России и Белоруссии, найдут и вырвут одну фразу, в то время как контекст может быть противоположным и говорил он совершенно о другом.

Это информационное противоборство, когда из любой фразы можно слепить любой контекст. Но таков современный мир информации, поэтому нужно обращать внимание на первоисточники.


- Много говорили до встречи Путина и Лукашенко в Сочи о трёхмиллиардном кредите для Белоруссии и об отчёте о конституционных преобразованиях, которые президент Белоруссии должен представить своему российскому коллеге. Однако эти вопросы, по словам Лукашенко, не поднимались в Сочи. Как вы думаете, почему? Может быть, эти темы не стали освещать в публичном пространстве?

— Думаю, что белорусский президент, безусловно, своего российского коллегу проинформировал о том, как выглядит сейчас политическая ситуация в стране, какие решения были приняты на Всебелорусском народном собрании, что будет происходить в рамках конституционной реформы. Но это нормальный обмен информацией между близкими странами.

С другой стороны, заявления о том, что Лукашенко что-то подписал чуть ли не кровью, далеки от реальности. Наши отношения строятся по-другому.
Что касается кредита, то это непроверенный вброс, который имел подоплёку, но иного толка, чем это преподносилось в СМИ. Речь идёт о том, что с кредита, предоставленного РФ на строительство БелАЭС, остаются сэкономленные средства.

И эти средства белорусский лидер предложил запустить в укрепление обороноспособности Белоруссии и России. То есть, например, использовать на совместное патрулирование самолётами белорусской границы с НАТО, создание авиационной части. По словам Лукашенко, он озвучил это предложение Путину и оно не встретило противоречий.


- Эксперты утверждают, что массовые протесты в Белоруссии возобновятся весной. Какую угрозу это несёт правящему режиму и насколько такой сценарий вероятен?

— Протестные настроения существуют, но это, скорее, остаточная форма, потому что основная база протестов активно размывается в результате того, что кураторы-политтехнологи уже не управляют напрямую. Даже в польских телеграм-каналах наступила пауза, они не обновляются. Какая-то попытка вывести людей на улицы будет. Скорее всего, на 25 марта (День Воли), праздник националистов, но я сомневаюсь, что эти протесты будут иметь сколь-либо сопоставимый масштаб с тем, что было в августе-сентябре.

Всё ограничится несколькими сотнями, максимум тысячами людей в Минске, в основном из старого националистического ядра.

- Госпожа Тихановская предрекает крах Лукашенко уже весной…
 

— Я предрёк бы, что в течение года Тихановскую забудут, потому что она исчерпывает весь свой политический потенциал, и без того скудный. Она мало кем управляет, плюс недавние кадры, где она обсуждает со своими соратниками возможность захвата административных зданий. Затем в интервью Гордону она признаётся, что находится на содержании литовских спецслужб и литовского государства. Все это хоронит её политические перспективы.​​