Продолжение цикла "ОТ ТЮРЬМЫ, СУМЫ ДА КУРКУМЫ…"  Дневник человека, который решил изменить свою жизнь. 

ЧАСТЬ 20я. Мишаня. Демон и утырок.
 

Коридор, курилка, баульная, санузел, кабинет режимника, кладовая переделанная под кухоньку, зал – вот и весь барак. 

Большую часть баульной занимают стеллажи для сумок. Такие делают на века. Толстенный металл по контуру, доски вместо полок. Неподъемные. На полках – баулы Sportdirect, клетчатые челночные, "меговские", спортивные сумки. На верхнем ярусе тюк со шмотками, сланцами. Для нуждающихся. Мне как раз нужны тапки в баню ходить. Тут же – полка из арматуры для уличной обуви. По верхам верёвки натянуты, дабы одежду сушить. Отдельно – место для пожитков левых.

То, что вижу в плане атмосферы не очень-то вяжется со стандартным обывательским представлением о зоне. Спокойная обстановка, безконфликтная, без словесных перепалок, даже без повышенных тонов. Все культурны, вежливы, «Доброе утро» говорят с утра. Это заслуга отнюдь не администрации, этот тон задаёт смотрящий и костяк отряда.

Он называет себя утырком и демоном. Не бахвалясь, констатируя. Он достаточно объективно и трезво понимает, кто он. Этим он мне симпатичен. Более двадцати лет по тюрьмам. Два класса образования, при этом вполне норм кругозор, вполне грамотная речь. Я бы назвал его старым хитрым лисом, хоть он и старше меня всего на лет пять. Это Мишаня. Он так и представляется – Мишаня. И подписывается также – Мишаня. 
Мишаня – типичный еврей. Не из-за хитрости (хотя и из-за неё тоже). Из-за внешности. Мишаня, как я это вижу, человек вспыльчивый с неустойчивой психикой (тут спасибо надо сказать в том числе и наркотикам). Заметно, как он постоянно пытается сдерживать себя, оставаться в спокойствии. Мишаня любит готовить, делает это с удовольствием, с расстановкой, не торопясь. Он гроза местного магазина – он вынесет мозг, но отыщет самое выгодное предложение в соотношении цена/качество, он ощупает каждую помидоринку перед покупкой, покрутит в руке, на свет поразглядывает. 

Знаю, что он прочитает этот текст. Писать о тех, кто это точно прочитает – дело неблагодарное, ты изначально становишься заложником, приходится абстрагироваться. Мишаня – один из тех, кто достоин отдельного рассказа. Хотя тут многие заслуживают отдельного повествования. Их жизнь витиевата, виляет. 

Санузел состоит из двух помещений. В первом – по одну сторону четыре умывальника, вешалка для полотенец, большое зеркало, полка многоярусная с бытовой химией, зубной пастой, прочим хозяйственным скарбом и памяткой от Мишани. 
Краткий пересказ послания – босота, если берёте губки, то кладите их на место вымытыми, а не сальными и грязными, только так мы добьемся арестантской идиллии. Написано иронично, весело и доходчиво, несмотря на некоторые не слишком грубые орфографические и пунктуационные ошибки. Написано, дабы не применять насилие. Беда в том, что многие люди – бараны и ничего кроме насилия не воспринимают. Рядом кран для мытья ног, табуреточка стоит, тазик. По другую сторону умывальники для левых, небольшое зеркало. Мусорный контейнер при входе, ведро для нифилей (остатки чая после заварки чифира). Второе помещение – туалеты. Пять кабинок разграниченных крашенной ДСП. Одна из пяти – кабинка левых. Там же за унитазами курилка для них. 

Зал метров сто пятьдесят квадратных. Светлый. С одной стороны – окна, защищённые снаружи решётками, с другой – стеклоблоки, местами разбавленные бетонными заплатками. Два общественных стола больших, длиннющая труба – вешалка для верхней одежды. Четыре ряда кроватей. К каждой кровати по тумбочке. К некоторым ещё по табуретке, либо столику. Салфетки в виде махровых полотенец – главный зоновский фетиш. Они постелены везде, где их только можно постелить. 

Около окна – новус. Пара зеркал на стене, несколько часов там же. Две колоны делят помещение пополам, поддерживают атлантами потолочную балку. Под каждым окном скалится пасть чугунной батареи. Пол местами в дырах, заплатках, проваливающийся будто в никуда, будто в тюремную бездну. 

Разнокалиберные шторы с рюшечками, в цветочек, с геометрическим рисунком сопровождают серый когда-то бывший белым такой же разномастный тюль. "Проверка будет, снимаем занавески". Занавески в бараке – это нарушение режима, по регламенту всё должно просматриваться. 

Тридцать пять человек – вот и весь отряд. В бараке нет видеонаблюдения, исключение составляет камера в коридоре. В лагере пять отрядов. Самый большой – пятый, суточники. Более ста человек. 

ЧАСТЬ 21я. Не делайте моих ошибок.

На кухне пол стелен гипсокартоном, крашеным когда-то коричневой краской – классика. Ныне классика стёрта не только в плане краски, но и в плане самого покрытия, заплатка на заплатке. Стол, две скамейки, тумбочки.

Две полки-пенала на стене. В них хлеб, чай, кухонная утварь. На одной сбоку – набор для местной чайной церемонии – приготовления чифира. Титестерам такого и не снилось, титестеры до такого не дотягивают.

Два настенных шкафчика. Там нехитрые топинги к тюремному пайку – кетчуп в пластмассовых бутылках, подсолнечное масло, приправы. Два ножа там же. Самодельных, топорных. Будто местный умелец насмотрелся передачи про оружейников на канале History, начал мастерить, услышал звучное «Стрём!» и бросил заготовки. На ножи это похоже отдалённо, но отрезать кусок колбасы ими вполне можно. Главное – их не забирают во время обысков. Ножи зекам иметь не положено. 
В углу небольшой холодильник, закрывающийся на проволоку, застеленный по зоновским традициям и канонам махровым полотенцем. На нём покоятся пластмассовые ланчбоксы – ведёрки из под майонеза «Ряба», реже из под «КОК провансаль», ещё реже из под кулинарного творога. Сохнут, сушатся, ждут своего выхода. Холодильник – собственность одного из заключённых, за него ещё администрация ежемесячную плату взымает. 

Несмотря на всю убогость обстановки, нет никакого отвращения. Тут бедненько, но чисто. Это Мишанина вотчина, он кухарить любит. «Чьи это ведёрки грязные? Ничьи? В мусорник тогда». Принцип этой кухоньки: поел – убрал за собой, попил чаю – наполнил чайник и вскипятил. Гадить, где живёшь (пусть и временно) не принято. 

В углу на полу – кусочки батона. Это для мышей. Дабы не ползали по тумбочкам, провиант не грызли. Мыши, правда, вертели на хвостах такие подачки, ползают по шкафчикам, подворовывают. Против природы не попрёшь, традиция. Запретный плод сладок. 

Вообще, если по регламенту, то это и не кухня никакая, это помещение числится, как кладовая. И табличка соответствующая. Одновременно здесь могут рассесться пять человек. 

Несколько дней сплю на отвратительной кровати. С сеточкой. Проваливающейся гамаком, скрипучей. Учитывая, что постоянно кручусь-верчусь во сне, полагаю, соседи меня прокляли в первую же ночь. Просыпаюсь с утра, парень подходит, сосед (сто процентов из проклинающих), говорит, мол, по углам надо картонки запихать, тогда скрипеть поменьше будет. Почему этот момент для меня показательный. Первое. Парень не высказывает своего недовольства. Второе. Он не решает проблему сам, но подсказывает мне, как эту проблему решить, то бишь обучает, делится опытом. Опять, всё это не потому, уверен, что парень такой замечательный и сознательный, но потому, что в отряде такие порядки. Ещё раз укажу, что к порядкам в отряде администрация не имеет никакого отношения, порядки в отряде – прерогатива смотрящего и костяка отряда. 

На соседней шконке – Сокол. У Сокола туберкулёз, эпилепсия, практически полное отсутствие иммунитета, вагон других болезней, звёзды воровские на ключицах и двадцать пять лет отсидки за плечами. Сокол – босота. Мать с сестрой живут в Новой Зеландии, он недавно из питерского рехаба, погиб сын, жена повесилась. Потребляет всё подряд, многоборец. Чуть старше меня.

Где-то через неделю переехал на нормальную кровать, не помню как так получилось, по-моему, освободилось место и Мишаня предложил переселиться в так называемый "первый отсек" – костяк отряда, как тут говорят некоторые "к блатным". Костяк – это плюс-минус десять человек. Рецидивисты, уважаемые люди, прочие обозначения в виде штампов. 

Улучшения нахождения на зоне состоят в том числе из бытовых мелочей: шконка получше, одеяло потеплее (это только на первый вид кажется, что они одинаковые), матрас потолще, подоконник и батарея в доступности, тумбочка побольше, столик прикроватный. Иметь два одеяла – это нарушение, на шмоне непременно изымут. Находчивые сидельцы просто сшивают два одеяла вместе.

Сука, как можно продавать обувь за полштуки, если при этом она ещё и неудобная? Это я про свои берцы Baldinini. Наверное, можно. Таким тюленям, как я. Ходить вроде и немного, но дорога прям военная, танковая, по гололёду вообще переломаться можно. Не делайте моих ошибок, возьмите с собой кроссовки. 

Продолжение следует.

Источник
Прочитать ЗАМЕТКИ ЦЕЛИКОМ (интро + 45 частей)