Письма русского Гулливера из узилища Лилипутии :: IMHOclub

АРХИПЕЛАГ БАЛТЛАГ. ЭСТОНИЯ

06.09.2023

Сергей Середенко

Правозащитник, политзаключенный.

Письма русского Гулливера из узилища Лилипутии

Участники дискуссии:

0

0
Последняя реплика:

Долго не было писем от Сергея и вот письмо, которое объясняет этот перерыв в переписке с волей — сильнейший стресс и депрессия, которую не так-то просто было сублимировать в слова и строки. И тем не менее, вот они.

Июль-Август

Хожу по камере, напеваю на мотив известной песни группы «Земляне» – «…контактеры, контактеры…» И имею к этому повод: три недели почти добиваюсь встречи с этой дамой. Зовут ее Карин Пере. Она должна провести т. н. «оценку рисков» для того, чтобы решить, в какое отделение меня переводить.

Свидание с контактером произошло, как и многое в тюрьме — внезапно. 26 июля, в среду, после дождичка. У нее был свой план беседы, у меня — свой, ее победил. Разговор был долгий, временами напоминал допрос (дама, как мне сказали, – бывший следователь).

Перевод в общее отделение состоялся уже на следующий день. Сдернули до обеда, собрался быстро. На заезде — скандал: будущий сокамерник перегородил ногой дверь в камеру и орет, что никого к себе не пустит. Что расхерачит тут вообще все вдребезги пополам. Что он писал начальнику дома, что хочет сидеть один. И что у него стрессы. Я, понятное дело, стою в сторонке, в носу ковыряю.

Сосед оказался подлинным сокровищем. Третья ходка — третья пьяная драка. Гипертония и глаукома, храп и бессонница. Говорить может только о себе. Короче, до меня дошло, что все процессы закончились, и началось наказание. А что можно сделать с наказанием? Его можно только отбыть.

В тот же день написал заявление о переводе меня в другую камеру. И вот уже две недели никакого движения. Решения эти принимает начальник корпуса, а ни одного хорошего слова о нем я не слышал.

Условий для работы в камере — никаких. Договорились с контактером, что для работы буду использовать помещение с компьютером. Вот сижу, пишу.

Первые двое суток в камере журчал монолог соседа. При любой попытке диалога мне заявлялось, что я «плохой собеседник». Что есть, то есть. Теперь я знаком с мелкими деталями жизни этого алмаза неграненного и думаю — а на хрена они мне?

В целом общество граждан бандитов — уже само по себе наказание. Очень много озорства. Вот, например, свет в камере выключают в 22:00. 22:20, а он все горит. Можно нажать кнопку вызова и попросить выключить. А можно нажать ту же кнопку и 5 минут обкладывать дежурного матюгами. Не обкладываешь матюгами – «поддерживаешь ментовский порядок». Правильные пацаны без шуток мимо тещиного дома не ходят.

Когда «на галёре» (в коридоре) начинается какой-то кипеш, сектор закрывают, т. е. всех разгоняют по камерам и там запирают. Когда я заезжал — запирали. Больно уж агрессивно сосед буянил.

Нашел учителей по нардам и шахматам и учеников по юриспруденции и социологии. (Тюрьма и ссылка издавна почитались не только на Руси настоящим университетом. Я помню высказывание одного старого эстонца, который говорил, что он закончил 10 классов школы и 10 лет сталинских университетов.)

В Таллинской тюрьме я представлял себя в круизе и, помнится, описывал детали. Так вот, Вируская тюрьма — это подводная лодка. На секторе 20 двухместных камер, и считанные по пальцам зеки живут в одиночках. Камеры малюсенькие, сидеть рядом за столом невозможно — места нет. Душ на этаже, ходи хоть каждый день.

Спортивный день! Выводили на улицу! На два часа! Я играл в футбол — стоял на воротах. Выиграли 8:3 + выбитая кисть и колено. Но все равно — кайф!

Дозвонился до старшенькой, дети — огонь! Хочу к внукам!

Эстонец в тюрьме без русского языка — не инвалид, но близко. Все в той или иной мере говорят, но при этом держатся на секторе обособленно. И интересы другие — ставки. На секторе два телефонаных аппарата — проводной и беспроводной. К проводному (русскому) — очередь, а беспроводной гуляет из одной эстонской камеры в другую. Оттуда же поддерживается связь с букмекерами.

План съехаться с моим учителем по нардам с треском провалился — не успел я написать заявление, как к нему подселили соседа. Я-то вел переговоры…

Прочитал учебник 1967 года о выплавке цветных металлов и сплавов. Откуда он на книжной полке в тюрьме? Очень легко пошел «Дон Кихот». Оказывается, рыцарские романы в 16 веке были таким же бедствием, как сейчас — компьютерные игры. (Да, человек вообще мало меняется на протяжении своей истории, все уже было, было, было… Вот и граф Монте-Кристо попал в тюрьму по облыжному обвинению, а Сервантес сидел в плену у мусульман, кстати, по-настоящему, а не в романе.

А вот «Божественная комедия» в переводах начала 19 века не пошла совсем. С интеллигентской спесью отмечу, что и «Дон Кихота», и «Божественную комедию» не читаю, а перечитываю. (Ну разумеется, для советского интеллигентного подростка это был обязательный круг чтения, как ни покажется это сейчас ненаучной фантастикой.).

А вот «Витязя в тигровой шкуре» читал впервые. Сюжет оказался арабо-индийско-монгольский. (Да, «Витязя» мы уже проходили только в универе в курсе «Литература народов СССР», был такой обязательный курс в Тартуском универе на русской филологии, вел его при мне Сергей Геннадьевич Исаков, многие его помнят, как допрашивал на экзамене с пристрастием, какого цвета была обложка).

Есть шанс попасть на курсы сварщиков или деревообработчиков. В Таллине такого шанса не было. Подал заявку. (Это хороший шанс, что и говорить, ведь никогда бы не пришло в голову юристу обучиться подобным ремеслам. И я без сарказма, хотя и с сочувствием, учитывая прочие обстоятельства, но так хочется отметить хоть какой-то позитив в перемене участи невинно осужденного – егмг).

Получил письмо от Альгирдаса Палецкиса. И он, и я теперь — осужденные. Благодарил меня за рецензию на его книгу. (Вот так и перестукиваются из камеры в камеру в разных государствах с нашей скромной помощью пауков-сетевиков, разносящих письма заключенным как в бессмертной книжке Джанни Родари «Чиполлино» – егмг). А вообще, писем стал получать гораздо меньше, а свидания мне тут, в Йыхви, считай, вообще не светят.

Зато светит выход в «открытую тюрьму». Еще не разобрался, что это такое, но суть в том, что в тюрьме ты только ночуешь. А днем даже можешь работать. Согласно моему ITK (individuaalne täitmiskava – индивидуальный план перевоспитания) такая возможность откроется у меня с нового года. Важно тут то, что это решение принимает не суд, как решение об УДО, а сама тюрьма. Я же, согласно ITK, беспредельно опасен для государства, и совершенно не опасен для тюрьмы.

Меньше стал говорить по телефону, зато маме звоню теперь дважды в неделю. Осваиваюсь на этой подлодке. Интегрируюсь.

Тут убийцы, рэкетиры, контрабандисты, наркоторговцы, «пьяный руль» и «семейные насильники». Отношение к последним совершенно терпимое — сказывается победное шествие феминизма вообще и MeToo в частности. А раньше статья была никудышная — почти как «изнасилование». Девочки, обратите на это внимание. (Вот вспомнилось мне одно горестное, если не отчаянное, признание пьяненького мужичка в трамвае, слышала я его затылком, не оборачиваясь. И сказал от так: «Нормальные бабы закончились, остались одни конченные…» И далее последовала исповедь, которую пересказывать не берусь из соображений цензуры, но убедительная до крайности. Мне оставалось только пожалеть этот пьяненький мужской голос от всей души. Таких конченных раньше к позорному столбу на Ратушной приковывали, красивый средневековый обычай. Постепенно прихожу к убеждению, что самая страшная разрушительная сила — это нерожающая самка… — егмг).

Накачанные рэкетиры ходят по галёре с чётками. Бусины на них не перебирают в молитвах, а размахивают ими в одной руке, как кавказцы брелоками от автомобилей. Понты такие. Чётки официально продаются в магазине. (Интересно, какие чётки — мусульманские или католические?).

Случайно пролил кофе на вещи соседа. Ору было столько, что набежали охранники. Вообще проблемы с anger management у многих. (Еще бы, запереть мужика в тюрьму без секса и без дела… В армии подавляемую сексуальную энергию мужчин переводят в направленную на врага агрессию, а в тюрьме куда ее направлять?). Крик может начаться в любом месте и по любому поводу.

У меня спросили, поменялся ли номер моего счета после переезда в Вирускую тюрьму. Нет, не поменялся. Ем гораздо меньше, вроде как начал лысеть. Или не начал — пока не разобрался. (Интересно, а зеркало в камере можно иметь?).

Особенность этой тюрьмы — запрет на два телевизора в одной камере. А смотреть телевизор «неимущему» соседу можно «с разрешения собственника». Т.к. у соседа глаукома, то он ничего не читает, зато слушает все выпуски новостей на русском языке. А мне бы хватило одной бегущей строки с выключенным звуком. Тоже — наказание. (Несомненно, даже пытка…).

Посылаю на волю свой ITK (индивидуальный план перевоспитания) — и для знакомства с темой, и в качестве темы для медитации лингвистов, юристов и семиотиков. (Да уж, перевоспитание юриста в уголовника и словом, и делом… Не удивлюсь, если мои б. Коллеги с Отделения семиотики потрудились над составлением. Уж если некогда наша студентка Катре Вяли стала руководителем отдела искусств Министерства культуры… Будем анализировать, а копию сего документа эпохи прилагаю к этой публикации). Ибо согласно ITK меня ждут душеспасительные беседы по поводу моих «установок» (hoiakud). А согласно конституции никого нельзя принуждать к смене убеждений. Тема медитации — граница между «установками» и «убеждениями» (väärtused).

Согласно Домострою (kodukord) Вируской тюрьмы, тут запрещены… беруши. Ибо в берушах можешь прощёлкать важное объявление. (И не можешь избежать прослушивания соседского телеящика, опять пытка).

Альгирдас ранее писал, что находится вместе с осужденными государственными чиновниками. Свой же контингент я уже описал. Альгирдас — везунчик.

Славаукраинских настроений мне не встречалось, славароссийские — присутствуют. (Ну ясно, тех-то за шо?). Иногда громко. Чаще всего это озорство. (Точное слово – «озорство», очень старое русское слово для обозначения действий лихих разбойников, которые «озоруют» на дорогах. Вот цитата из Горького: «Озоруют у нас от избытка сил, хвастун Садко дурит, неуемный Васька Буслаев сильно кичится, — толковал старик-историк.» – «Жизнь Клима Самгина». Это та самая неудовлетворенная силушка, не находящая иного выхода, кроме «бессмысленного и беспощадного». Чувство стиля коллеге Середенко не изменяет).

Площадка для прогулок на крыше. Сверху решетка, т. е. «небо в клеточку». По стенам ласточки и их гнезда. Сам ласточки сидят часто на решетке, а результаты их сидения летят тебе под ноги, или прямо на гловы. Ибо не фиг. (Да уж, «небесные ласточки»…).

Вот видели бы вы, как ловко я в свои 60 взлетаю на верхнюю шконку! Вы бы мной гордились!

(Мы гордимся особенно тем, что Сергею хватает бодрости духа, чтобы писать свои записки узника. На Руси издревле говорили: «От тюрьмы, да от сумы не зарекайся». И опыт узника может внезапно пригодиться любому из читающих эти строки, даже если вы ни сном, как говорится, ни духом. Увы ).