---

Глава 1. Начало Круга
Глава 2. Путешествие
Глава 3. Меня зовут Сэм
Глава 4. Мёртвые учат живых
Глава 5. Женский вектор
Глава 6. Апрель 2008. Сельва Амазонки, Перу
Глава 7. Критерии
 

---

Как-то после очередной беседы в бане Константин пригласил меня к себе. Отказываться было бессмысленно. Да и что уж греха таить — было интересно попасть в иную обитель, дабы проникнуться духом ее хозяина. Атмосфера внутри располагала к приватному общению.

— Проходи, Саш, в мое скромное жилище и чувствуй себя как в гостях. Что скажешь?

— Скромно и со вкусом.

Центр комнаты украшал портрет её владельца.

— Константин, давно написан ваш портрет?

— Саш, для тебя я просто Владимир Вольфович. У нас, конечно, не принято по имени-отчеству, но здесь можно.

— Хорошо, Владимир Вольфович, а я-то думал, что ошибся. Просто вы чертовски похожи...

— Ты не ошибся, Саш. Не ошибся.

Возникла неловкая пауза, которые Владимир Вольфович очень не любил.

— Давай сразу ближе к делу. Я пригласил тебя не для праздного времяпрепровождения. Сам должен понимать: я уже не молод, а хочется еще много чего успеть. Итак. Чем ты занимаешься по целевой программе?

— Путешествиями.

— Ого! И много ты у нас напутешествовал? Небось, уже все норы знаешь, все ходы и выходы?

— Нет, я не о том. Я не из службы безопасности.

— А вот это ты зря — очень хорошее место. Очень! Рекомендую.

— Я не ставил перед собой таких целей.

— А нужно ставить, молодой человек. Пока бурлит энергия, её нужно направлять в правильное русло. Инвестировать в БУДУЩЕЕ, так сказать! Могу даже за вас замолвить словечко перед нужными людьми.

Хозяин «апартаментов» демонстрировал свое незаурядное актерское мастерство. Получалось почти естественно.

— Пока исследую свой внутренний мир. Мне достаточно. В себе еще не разобрался, чтобы судить о других.

— Может так статься, что и не разберешься. Сидишь такой распрекрасный, занимаешься созерцанием. И тут входит какой-нибудь «старлей» — наган к виску — пиф-паф. И всё! Был молодой и перспективный, и в раз вышел.

— Знаете, заниматься всю жизнь не своим делом, по-моему, куда хуже. Там: пиф-паф и всё, а тут всю жизнь душа мучиться будет. Разве нет?

— Зеленый ты еще. Многого не понимаешь. Вон сколько молодых снаружи осталось. А я здесь. И все почему?

— Почему?

— Потому что сын юриста.

— Емкое объяснение.

— А чего тут объяснять. Молодые все равно нас не поймут. Помню, толкаю речь на очередном съезде нашей партии... Задаю в зал, казалось бы, риторический вопрос: есть ли кто из молодых на роль нового лидера? И что ты думаешь? Как заголосят: да! да! Оставалось смотреть и радоваться... Так что у тебя там с автостопом по твоим внутренностям?

— Владимир Вольфович, я так быстро не умею переключаться с одной темы на другую.

— А ты старайся, старайся. А то так и не научишься.

— Да куда уж мне до вашей-то харизмы...

— Это правильно, да! Харизма! Продолжай.

— В общем, участвую в качестве научного сотрудника в экспериментах с ДМТ седьмого поколения.

— В качестве подопытного? Говори, не стесняйся, здесь все свои.

Из своих, кроме хозяина жилища, была только статуэтка толстого серого кота на комоде и портрет по центру комнаты. «Кот, видать, ученый», — подумалось про себя, а вслух:

— Да, подопытного. Супервайзеры же только женщины. А вы чем занимаетесь по профессиональной линии?

— Тоже путешествиями, только без всякой наркоты. Мне по возрасту не полагается. Да и детей еще думаю завести. А на них мало ли как вся эта химия скажется? А тебя не напрягает, что у нас все «Гудвины» того?

— Чего — того?

— Ну, бабы. Меня сильно напрягает. Вот когда со своим супервайзером разговариваю, вспоминаю свою третью жену. Такая же, как та — бестия! Прости, Господи (и осенил себя крестным знамением в сторону кота)...

Последнее звучало неубедительно и выглядело странно.

— Владимир Вольфович, вы меня поражаете: участвуете в похожем эксперименте, но при этом — уже не молоды, не раз женаты и бездетны... Как вы вообще по конкурсу прошли?

— Ты, наверное, забыл? Я же сын юриста. Единственный и неповторимый в своем роде. Не отвлекайся... Так вот, бабы сильно меня напрягают в качестве надзирателей. Может, чего удумали, как считаешь?

— Не знаю. Конечно, странно все это. Но поводов к беспокойству особо не вижу.

— Моя все время твердит, что нужно дойти до Источника. Да там хрен знает сколько километров намотать по бездорожью нужно, чтобы до него добраться. Ты тоже еще в начале пути, так ведь?

— Да — период Великой Отечественной.

— Вот-вот. Сколько тебе еще предстоит этого яду выпить? Наверное, не одну «паллитру»?

— Его вводят парентерально.

— Смотри-ка, умных слов нахватался. Говори по-человечески.

— Вводят внутривенно, чтобы избежать осложнений.

— Ух, я себе представил «паллитру» внутривенно...

— А вы как пытаетесь добраться, не прибегая к медикаментам?

— Глушат все рецепторы по максимуму — и ку-ку!

— В смысле — ку-ку?

— В самом что ни на есть прямом. Открывается дверь, а там — тьма-тьмущая. Сначала было страшно. А тебя сзади звонкий голосочек нежно так подбадривает: «Что же вы, Константин, такой нерешительный? Смелее, вперед. Навстречу к нашему общему Источнику». Я же не дурак — пощупал ногой впереди, а там — пусто. Уже хотел вперед барышню пропустить. Да, ты не поверишь, но со мной иногда такое случается. Я только пришел к выводу, что это тот самый раз, когда нужно пропустить, и тут — бац!

— Что?

— Дверь за мною захлопнулась, и меня просто выдавило в бездну. В общем, вишу я там, значит, ничегошеньки не видно, звуков нет. Мысли всякие в голову лезут. Ну, ты меня понимаешь?

— Честно говоря, не очень.

— Какой же ты все-таки несообразительный. У них там что-то типа камеры, в которой созданы условия невесомости. Начинаю грести руками, ногами — все без толку. Да и куда грести-то без ориентиров? Вишу, значит. Сколько так провисел?.. Сначала была бешеная скачка мыслей. Потом — не знаю, сколько времени прошло — штормить перестало. Одновременно с этим начал переставать чувствовать собственные руки и ноги. Можешь себе представить? Сердце бешено бьется, вот-вот вырвется наружу. Начинаешь слышать уже собственное дыхание. Чувствуешь, как кровь течет по сосудам, а самих конечностей уже как будто и нет. От безумия спасает только борщик, который мерно переливается где-то внутри. В этот момент у меня родился новый афоризм: «Я ел — следовательно, я еще какое-то время просуществую». Но тогда было не смешно. Совсем.

— Интерорецепторы, судя по вашему рассказу, еще работали.

— Опять умничать начал? Я давно просек, что умные слова в первую очередь нужны юристам и медикам. Нам без них никак. Понимаешь, что ничего по сути сказать не можешь — завали собеседника умными словами.

— Это да. Я тоже заметил. В медицине, если причина не выяснена, принято добавлять к диагнозу «идиопатическая». Ну не скажешь ведь: а бог его знает, какова настоящая причина вашего заболевания... Какое потом о тебе будет мнение у пациентов? Гораздо лучше звучит: идиопатическая тромпоцитопеническая пурпура. Тогда пациент сразу понимает, что перед ним авторитет. Или, вот, не знаешь чем лечить — ткнешь пальцем в небо. А по науке это — лечение «экс ювантибус».

— Ну, хватит. Этого барахла у меня и так выше крыши. Какое ты там слово ругательное использовал?

— Интерорецепторы — это чувствительные окончания внутренних органов. В норме о них и не догадываешься — дают о себе знать только если что-то пошло не так.

— Да. У меня тогда все пошло не так. Я был в полном отчаянии (тут было нелитературное слово). Но хуже всего было то, что это не кончалось. Я не знаю, сколько времени так провел, но я перестал чувствовать всё. Вообще всё. Только слышишь дыхание — и всё. Это какой-то капец. И тут — прорвало.

— Что именно?

— А вот дальше, парень, не твоего ума дело.

— Пару напускаете?

— Нисколечко.

 

---

На статуэтке кота была корона, сдвинутая набекрень, с надписью: «Танцуй, пока молодой».
 

---

Глава 9. Новозаветное общество

Наш разговор с Владимиром Вольфовичем прервался совсем не так, как предполагалось. Но что поделать? Мы же — люди и иногда ведем себя странно. Странное поведение порой интригует. Дома еще некоторое время интеллект решал незатейливый ребус. Самый простой вариант, который напрашивался в этой ситуации, имел очевидную и порочную связь с «борщиком». Не то спасителем, не то наоборот. Обыкновенно за несколько дней до путешествия в «изумрудный город» полагалось ничего не есть. Религиозные люди у нас подобное воздержание трактуют как пост, хотя сходство лишь внешнее. Скорее это — стандартная «предоперационная» подготовка. Наше тело так устроено, что в ходе подобных экспериментов сначала отключается та часть нервной системы, которую мы способны контролировать. Если направленное действие продолжается, то выходит из строя и вегетативная нервная система. Поэтому прежде чем «разверзнутся небеса», обычно раскрываются сфинктеры. Тут такое дело, что подобное происходит с каждым участником. Но «сын юриста», видимо, решил всех перехитрить. Тело перехитрить удается очень редко. Все-таки иногда стоит прислушиваться к инструкциям.

На следующее утро я встретился со своим супервайзером в столовой. Извините, что нет селфи с едой — здесь это не принято.

— Вчера был в гостях у Константина.

— Ну и как он тебе?

— Бодрячком. А как он к нам попал? Ты же мне говорила, что есть жесткие критерии отбора?

— Опять началось... Я уже заметила — ты как с ним пообщаешься, сам на себя не похож. Да, я говорила про критерии отбора — так и есть на самом деле.

— А как же тогда он?

— Оставь эти мысли — он бедный больной человек, который изо дня в день примеряет на себя роль Жириновского.

— Так это не он?

— Нет, конечно! Его двойник. Они менялись периодически. И так случилось, что здесь остался именно он. Судьба такая у человека. Но ты же не будешь расстраивать старика? Представь: ни семьи, ни детей... ой!

— Да-да. Прямо в точку.

— Но у тебя всё впереди, а у него жизнь на излете. Он участвует в щадящей форме эксперимента. Ну, скажем, в виде отрицательного контроля.

— Понятно. То есть он в «щадящей», а я, значит... какое бы слово здесь подобрать? Ага, вот — в БЕСПОЩАДНОЙ.

— Хватит меня уже троллить.

— Подожди. Я только начал.

— Мне это не интересно.

— Конечно. Как копаться в сознании — это мы с удовольствием, а вот отвечать на неудобные вопросы нам, видите ли, не с руки... Так?

— Как-то так. А если серьезно, то я — женщина и прошу относиться ко мне с уважением. Нам не нужно преклонение, как это принято у мужчин, уважения вполне достаточно.

— Уважение на ровном месте не рождается.

— И неуважительное отношение тоже.

— Знаете, миссис Смит, может, в иной жизни я бы полюбил вас. Но...

— А ты попробуй.

— Неожиданно. А как же чистота опыта? А как же связь лишь с одной-единственной?

— Ну, я не в этом смысле. В платоническом, конечно.

— Спасибо, утешила.

— Принцип прост: если кто-то раздражает, лучший вариант — его полюбить.

— Пахнет мазохизмом.

— Цели разные.

— И каковы ваши цели? Зачем так нужно добраться до Источника? Да еще — на чужих плечах?

— Цели у нас как раз общие — так что не нужно разделять. Мы пытаемся возродить Новозаветное общество.

— Какое?

— Новозаветное. Ты не ослышался.

— Зачем возрождать то, что и так существует уже больше двух тысячелетий?

— Ты сильно заблуждаешься. Да, христианство — как религия — уже не молодо. Проблема лишь в том, что оно всё так же и по форме, и, что важнее, по содержанию осталось ветхозаветным.

— Это как?

— Очень просто. В «Пророках» написано: «Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут моим народом». Как следствие: «И уже не будут больше учить друг друга, брат брата, и говорить: «познайте Господа», ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого...» Если коротко: краеугольный камень Нового Завета — отсутствие необходимости в посредничестве между людьми и Источником.

— Потому и возненавидели Иисуса из Назарета?

— Да. Он реально мог разрушить устоявшуюся систему. Я имею в виду «посредников» как класс, стоящий между людьми и Создателями.

— А разве нет необходимости в том, чтобы кто-то направлял людей?

— Конечно, есть. Но у всего должен быть предел. Обучение, если оно настоящее, имеет целью помочь человеку достичь такого уровня зрелости, когда он самостоятельно принимает решения. Только тогда ему будут принадлежать плоды его труда.

— Да. Но ведь большинство не стремится к зрелости, потому что паровозиком за ней тянется ответственность за собственные решения?

— В том-то и дело. Поэтому в незрелом обществе появляется нужда в представителях, которые будут брать на себя ответственность за чужие проступки. Понятно, что никто просто так брать на себя чужую вину не желает. Поэтому выработали систему бонусов для «посредников». Суть ветхозаветной системы в том и состоит, что понятие «индивидуальная ответственность» практически отсутствует. Она заменяется «коллективной ответственностью». Будут ли это жертвоприношения для Всевышнего или индульгенции от Папы Римского во искупление грехов — не суть важно. Важно, чтобы люди приходили в конкретные места, отдавая причитающееся «посредникам». Возможно, понимая суть явления, Ленин утверждал: «Религия — опиум для народа», т.е. временное облегчение приносит, но проблему не устраняет.

— Поэтому Иисус, говоря у колодца с самаритянкой, дает ей понять, что первостепенную роль играет не место, а нечто иное?

— Верно. К Иному и будем двигаться.

— Послушай. Схема введения препарата предусматривает, что для меня спустя примерно три года эксперимент будет завершен. Что дальше?

— Ну, это зависит от результатов эксперимента. Как в футболе: либо в высшую лигу, либо останешься в своем дивизионе.

— Можно еще опуститься в дивизион ниже — это для команды. А для конкретного игрока всё может закончиться травмой, не совместимой с дальнейшим выступлением.

— Именно поэтому мы, разрабатывая схему, исходили из принципа «сорок сороков», то есть препарат вводится с интервалом в сорок дней, полный цикл — сорок раз. Да не волнуйся ты, до тебя столько народу прошло. Единственный побочный эффект с ДМТ-7 — можно «застрять» на определенном этапе.

— Что это значит?

— Родовая история дойдет до определенного этапа и перестанет раскручиваться. В общем — не войдешь в Город.

— Были те, кто попал?

— Да. Регулярно. Раз в год, в день весеннего равноденствия, они собираются вместе.

— Зачем?

— Если у тебя получится — узнаешь.

— А если нет?

— Останешься здесь. Работа всегда найдётся.

— Откуда мы узнаем, что я добрался до Источника?

— Ты это ощутишь. Изменится твое мировоззрение. И еще, как написано: «...вода, которую я дам ему, станет в нём источником воды, которая бьёт ключом и даёт вечную жизнь».

— А вдруг это окажется лишь плодом моего воображения?

— Цвет радужки изменится — это вне твоей воли. И твоего воображения тоже.


В тот вечер я записал в дневнике:

«Мой срок идёт,
Четвёртые из первых
Определённых кем-то сороков...»

 
 

---

Продолжение следует

---