---

Глава 1. Начало Круга
Глава 2. Путешествие
Глава 3. Меня зовут Сэм
 

---

Дочитав текст до конца, я ощутил странную сопричастность к описанному. Что с ним делать — я не знал. Но еще больше меня интересовало — зачем Гудвин познакомила меня с этим фолиантом? Её голос прервал затянувшуюся паузу:

— Ты сейчас думаешь, зачем я тебе это показала?

— Догадаться было нетрудно.

— Помнишь надпись над аркой в это помещение?

— MORTUI VIVOS DOCENT.

— И что, по-твоему, это означает?

— Что-то связанное с доцентами...

— Твой плоский тульский юмор в данном случае не вполне уместен.

— Ты и сама знаешь, тоже ведь медицинский заканчивала. Просто мне не нравится, когда начинаются эти бальные танцы на ровном месте. Я, конечно, могу понять — специализация по медицинской психологии и все такое. Но я же не пациент... По крайней мере, мне так хочется думать.

— Не смущайся, конечно, ты — не пациент. По крайней мере, не моего профиля. Помнишь, когда препарировали на первом курсе, Виталий Николаевич периодически обращал внимание, что благодаря умершим мы имеем возможность получать знания об анатомических особенностях тела, не причиняя вреда живым? Препарировать историю не менее интересно.

— То бишь — мы находимся сейчас в «препараторской»?

— Ну да, своего рода. Только здесь не пахнет формалином и не щиплет глазки.

— Все равно запах специфический.

— Нужно же как-то заботиться об архивных экземплярах. Привыкай.

— Итак, чему же мне суждено здесь научиться?

— Тому, что если не прилагать усилия в нужном направлении, история имеет свойство повторяться. Это как в школе. Если ты любишь сачковать больше, чем учиться, на экзамене скорее всего провалишься.

— Да. Но учителя ведь тоже заинтересованы в том, чтобы их подопечные не превратились в вечных второгодников?

— Жизнь в этом отношении беспристрастна. Халява не прокатит. Именно этому и учит история цивилизаций, бывших прежде нас. Смотри — если нам повезет, то наши потомки вновь выйдут на поверхность. Как думаешь, что они там обнаружат?

— При благоприятном стечении обстоятельств — природу в ее первозданном виде.

— Да. Но это не самое важное. Им предстоит встреча с отпрысками тех, кто спасся волею случая. Для того чтобы выжить в тех условиях, им предстоит заново отстроить общество. Все наносное канет в Лету. По сути — они начнут историю Человечества с чистого листа. И тут появляются НАШИ. Представь себе их реакцию?

— Ага, представил. Боги, сошедшие с небес. Вернее, спустившиеся с гор. Разрыв в знаниях и технологическом обеспечении будет очевиден.

— И тут возможно несколько вариантов развития ситуации. Хотя... их можно свести к двум основным: рассказать все честно, как было, и показать, что стало.

— Или?

— Или заниматься построением мифов. Мифологизация общества — проект вполне рабочий.

— Меня уже тошнит от мифов. Знаешь, это как в игре: доходишь до определенного уровня, и потом GAME OVER. Причем, скорее всего, копия будет хуже оригинала.

— Полностью с тобой согласна. Именно поэтому мы здесь и занимаемся тем, что нам вверено. По сути, для Вселенной нет большой разницы, сколько раз человечество будет проходить пересдачу — три, девять или восемьсот пятьдесят семь. Но... это имеет значение для каждого лично.

— Уже не имеет. Партию сыграли за нас. Я не уверен в том, что наши потомки выйдут отсюда. О нас и речи быть не может — мы как команда на подводной лодке, дрейфующая по Северному Ледовитому океану — ничего нового точно уже не увидим.

— Кто знает, кто знает... По крайней мере, у нас появился шанс, редко выпадающий на протяжении истории — верно определиться с краеугольным камнем. От того, с чего мы начнем, будет зависеть развитие человечества на поколения вперед. Ты же хочешь начать заново?

— Не знаю. У меня не осталось ни корня, ни ветвей. Ради чего мне начинать?

— Не лги себе — ты уже начал. Может быть, еще не вполне осознал. Просто первые недели будут самые трудные. Но у тебя получится. У нас получится. Я в нас верю...

Мы долго сидели молча, как будто изучая друг друга. Глаза говорили гораздо больше, чем можно было выразить словами. Я первым прервал игру в молчанку:

— Знаешь, возвращаясь к этой «версии от Сэма», я задаю себе всего один вопрос: что там за дефицит с женщинами возник у тех, кто скрывался в подземном мире?

— А... Ты не первый задаешься этим вопросом. Там все просто: продолжительное пребывание под землей сказалось на репродуктивной функции. Сам понимаешь, сколько ни готовься к худшему, а все равно что-то да обнаружится в качестве сюрприза. Никто не знал, что так произойдет, но так случилось. Наши «стратеги» постарались учесть это. Именно потому одним из обязательных требований было трудоустройство сюда только семейных, причем имеющих собственных детей.

— И какой смысл в этом, если у многих домочадцы остались снаружи?

— Подумай, это несложно.



Над выходом из «препараторской» надпись на испанском гласила:

«Quisieron enterrarnos, pero se les olvido que somos semillas»^*.


_______________________________________________
^* «Они пытались похоронить нас, но не знали, что мы семена». 




Глава 5. Женский вектор

Понемногу приходя в себя, я стал обнаруживать, что наш «творческий коллектив» по своему построению напоминает пчелиный рой. Функциональные ограничения соответственно специализации уже на раннем этапе начинали создавать некий невидимый глазу барьер, отделяющий нас друг от друга. А для того чтобы усилить эффект, существовали различные виды униформы. И только в одном месте не было искусственных преград. Да, это были бани. Здесь их называли термы, но не в этом суть. В них все чувствовали себя на равных. По крайней мере, в отношении меня это было верно. Не посещали термы разве что по причине болезни. Здесь считалось дурным тоном говорить о работе, все говорили «за жизнь». А в жизни у нас много общего. Гораздо больше, чем мы привыкли думать. Посещение бани лимитировалось тремя часами, но этого было вполне достаточно, чтобы и дух, и тело поддерживали человеческий облик. В один из таких традиционных вечеров я познакомился с Константином. Знакомство началось так себе. Но, как часто и бывает, случайная неприязнь переросла в крепкую дружбу. От него я узнал, что наша «крепость» была построена с упором на женский вектор, начиная от очевидных архитектурных решений и заканчивая способом построения контактов в общине. Мы пришли к выводу, что у нас имел место матриархат в мягкой форме. Я не знаю, было ли это изначально организовано «стратегами» или вытекало естественным образом из нашего славянского происхождения. Правда, некоторым ортодоксам было не очень привычно — влияние монотеистических религий, в которых верховенство сохранялось исключительно за мужчинами, давало о себе знать. По мере знакомства с разными людьми стало понятно, что «Гудвин» как класс представлен исключительно лицами прекрасного пола. Это уже не удивляло, но пока еще настораживало.

При встрече со своим Гудвином я попытался затронуть эту тему в шутливой форме. Получилось, как всегда, не очень:

— Помню, в свое время мне доводилось частенько бывать на Украине. Был такой период, когда мы при пересечении границы заполняли иммиграционную карту. Там на украинском и английском языках были различные разделы. Больше всего ставил в тупик тот, где нужно было указать SEX. Вроде ничего особенного, но после него обнаруживались четыре клеточки, в которые нужно было внести соответствующие буквы. Если бы была одна или три — нет вопросов. Но четыре вводили в замешательство.

— Ты не знаешь украинский?

— Нет. Зато по-белорусски подходил только вариант «ёсць» или «няма».

— Здесь нужно смеяться?

— По желанию. История из реальной жизни.

— Собираешься продолжать в таком же духе?

— Послушай. Вот если бы ты была мужчиной, то уверен почти на сто процентов — реакция была бы другой. Откровенно говоря, мне иногда с тобой становится очень скучно.

— Ну, я родилась женщиной. И тут вряд ли что-то можно исправить. Причем я и не собираюсь. Мне нравится быть естественной. Самой собой.

— Знаешь, мне тоже. Но это не повод быть вечно серьезной.

— Ты, наверное, хотел сказать — занудой?

— Какая догадливая...

— Это обидно.

— Вот, ты молодец. Сама слово подобрала — сама обиделась. Что дальше?

— Дальше нам нужно будет долго учиться уважительно относиться друг к другу. Не размежевываться, не возводить баррикады на основании наших различий, а искать возможности проявлять заботу.

— М-дя, меня уже начинает подташнивать от этих как бы проповедей.

— Это паразиты активизировались.

— В каком смысле?

— Не страшен червь, которого мы едим, а страшен червь, который нас ест. Когда начинаешь травить глистов, им это очень не нравится. Бывает, тошнит. В душевном плане тоже самое.

— Да ты у нас просто великий дохтур — избавитель от душевной гельминтной инвазии. А говорила, что я не пациент твоего профиля. Ну и о каком уважении можно говорить, когда в основание закладывается неискренность?

— Почему же. Я была с тобою искренна — и остаюсь таковой. Просто поделилась тем, что думаю.

— Хорошо. Объясни мне: почему все «гудвины» — женщины?

— Не знаю.

— Такое совпадение?

— Я же сказала, что не знаю. Или ты хочешь, чтобы я занималась догадками? Ну, тогда принеси мне чашечку кофе.

— Если только в постель... Знаешь, вы методично препарируете мужское сознание, а мы находимся в совершенном неведении. Как ты думаешь, что мы должны думать об этом?

— Послушай, мне, как и тебе, в свое время предложили интересную работу. Я тогда не задавалась подобными вопросами. Если покопаться, можно будет найти, наверное, еще несколько общих признаков нашей условной группы «Гудвин»: возраст, образование, особенности телосложения. Почему ты зациклился исключительно на половом различии?

— Потому что вы — другие. Вроде с виду такие же прямоходящие, тоже два глаза, два уха... Дело в другом. Ваш внутренний мир — иной. Вы как с далекой планеты. И я смотрю по твоим рассуждениям — ты не хочешь принимать меня таким, какой я есть. Мой внутренний мир наполнен в твоих глазах паразитами. Кто знает, может, в какой-то момент вы вообще решите, что нашему миру нет места на Земле (или под землей), и что тогда?

— Ну, начнем с того, что внешние различия все же имеются — не мне тебе о том рассказывать. Так что — мы без вас никуда. Или ты думаешь, что найдутся сумасшедшие, которые переведут рельсы Жизни на искусственное оплодотворение? Не беспокойся, этого не произойдет, вы просто незаменимы.

— Это в каких отношениях? По-моему, благодаря развитию технологий вы скоро перестанете в нас нуждаться.

— Просто ты рассуждаешь как мужчина — рационально. Сейчас, наверное, начнешь мне перечислять, в каких именно отношениях вас можно заменить? Мир, который существовал до того, стал излишне прагматичен. Может, потому и сгинул. В жизни, конечно, есть место для прагматичных решений, но это вовсе не означает, что иррациональное нужно закрыть в чулане и повесить здоровенный амбарный замок. Но прагматики именно так и поступали, а для усиления эффекта еще и табличку на двери повесили с циничной надписью: «Не шуметь — спят дети».

— То есть вы взяли власть в руки для того, чтобы теперь задвинуть рациональное на второй план?

— Вот нравятся вам крайние варианты. Может, потому и было в прошлом мире столько безумия. Во-первых, я не знаю, взяли ли женщины власть в свои нежные руки. Во-вторых, если так и произошло, то мы постараемся учесть ошибки прошлого. Сколько же можно наступать на одни и те же грабли? Так совсем можно одурачиться.

— Пронумеруйте.

— С этой целью и работаем над вашим сознанием.

— Хорошо. Чего в итоге нужно достичь? Какова цель всех этих трипов?

— Я отвечу тебе на первый вопрос. Со вторым придется немного повременить. Идет?

— Валяй.

— Тогда пошли в «препараторскую истории», покажу тебе еще один текст.

— Такой же древний?

— Нет. Почти свеженький. Оставил турист нашего поколения. Я хотя бы смогу показать тебе точку горизонта событий, если так можно выразиться применительно к данной ситуации.
        
 
 

---

Продолжение следует

---