---

Продолжение. Смотри ➤ Часть 1 и ➤ Часть 2

---

Суть народного понимания нестяжательства: «Лишнее не бери, карман не дери, души не губи» или «Живота (богатства) не копи, а душу не мори». Человек не должен стремиться ни к богатству, ни к накопительству, человек должен довольствоваться малым. «Лишние деньги — лишние заботы».

Отвергая стяжательство и накопительство, осторожно и с достоинством принимая богатство и деньги, трудовой человек выдвигает свой идеал — идеал скромного достатка, при котором и самому можно жить сносно, и помогать своим близким.
В сознании русского человека понятие достатка связано только с трудом, работой, личными заслугами. «Как поработаешь, так и поешь». «Каков Пахом, такова и шапка на нём». «По Сеньке и шапка». Отсюда понятно, что дало право Ф.М.Достоевскому писать, что русский народ оказался, может быть, единственным великим европейским народом, который устоял перед натиском золотого тельца, властью денежного мешка.

Нет, деньги для трудового человека не являются фетишем. «Лучше дать, нежели взять». «Дай Бог подать, не дай Бог просить». Особо вопрос ставится об отношении к чужому имуществу, результатам чужого труда. Посягнуть на них — страшный грех. «Лучше по миру сбирать, чем чужое брать».
 
Для западноевропейского бюргера, наверное, чудовищной бессмыслицей показались бы русские народные пословицы, призывающие жалеть чужое добро: «Не береги своё, береги чужое». «Береги чужое, а своё — как знаешь».

Русский писатель-публицист А.И.Герцен в книге «Былое и думы» рассказывает о крестьянине, который категорически отказался взять с него лишнее. В избе, где Герцен остановился ночевать по пути в ссылку, крестьянин накормил его ужином. Когда утром надо было рассчитываться за трапезу, хозяин запросил со ссыльного пять копеек, а у того самой мелкой монетой оказался двугривенный. Крестьянин отказался принять эту монету, потому что считал великим грехом взять за ужин больше, чем он того стоит.


Писатель В.И.Белов справедливо отмечает:
Человек, который думает только о своих материальных интересах, неприятен душе крестьянина. Его симпатии на стороне живущих по совести, справедливости, простоте душевной. Классическая русская сказка о трёх братьях — двух умных и третьем дураке кончается моральной победой бессребреника, простодушного младшего брата («дурака») над материализмом и практической мудростью старших братьев.
К богатству и богачам, русский человек относился недоброжелательно и с большим подозрением. Как трудовой человек он понимал, что «от трудов праведных не наживёшь палат каменных». Хотя было бы неправильным считать, что им руководило чувство зависти. Нет. Просто стяжание богатства выше своей потребности, накопительство всяких благ выше меры не вписывалось в его шкалу жизненных ценностей. «Не хвались серебром, хвались добром».


Икона «Спас Златые Власы»

Многие в народе считали, что любое богатство связано с грехом (и, конечно, не без основания). «Богатство перед Богом — большой грех». «Богатому черти деньги куют».

Отсюда выводы: «Лучше жить бедняком, чем разбогатеть со грехом». «Неправедная корысть впрок нейдёт». Вместе с тем крестьяне даже чем-то сочувствуют богатому, видя в его положении нравственное неудобство. «Богатый и не тужит, да скучает». «Богатому не спится, богатый вора боится».

Бережливость всячески поощряется, но жадное стяжание рассматривается как грех, ибо, «скупому душа дешевле гроша».

Любовь
 
Любовь для русского человека — высшее чувство. «Где любовь, тут и Бог», «Бог — любовь» — говорят народные пословицы. «Нет ценности супротив любви».

«Любовь — златница великая», высшее чувство, данное Богом, поэтому в сознании русского человека оно было связано с понятиями целомудрия, стыда, греха.

В Европе чувство любви носило преимущественно чувственный, плотский характер, сладкой страсти. Главная цель любви в сознании западного человека — физическое обладание, русский же видел в любви не просто обладание, а высшее духовное единение. Причем чисто физическая сторона любви, конечно, не отрицалась, но считалась глубоко интимным делом двоих, всяческая огласка которого неприлична. Любовь мужчины и женщины в народной культуре России венчалась не просто обладанием, а, прежде всего, браком.


Нечаянная встреча, худ. К.Васильев

Логика развития западной цивилизации и товарных отношений определила вырождение любви из высокого чувства в механизм получения полового удовлетворения. В сегодняшнем мире женщина рассматривается прежде всего как объект потребления. Обладание красивым женским телом находится на одном из престижных мест наряду с обладанием машиной, квартирой или загородным домом.

Отношение к женщине — один из критериев доброкачественности любой цивилизации. Взгляд на женщину лишь как на объект вожделения — верный признак вырождения и злокачественной духовной болезни.

Мы недаром подчёркиваем эти черты западной цивилизации. Отталкиваясь от них, легче понять, как воспринимал любовь русский человек. Нет, он совсем не отрицает плотской любви и всех её радостей, но он осуждает торговлю любовью, превращение тела в товар, выставление его для похотливых глаз. Половая любовь и физическое обладание любимым в народной культуре Руси мыслились только в браке. Были, конечно, исключения, но крайне редко. Физическое обладание не может быть выше духовного элемента любви — считал русский человек. Это вытекало из всех его жизненных ценностей.

В понятии русского половое сношение вне брака — грех. О тех, кто ещё не вступал в эти сношения, в народе так и говорили: «Он ещё греха не знает». Лишить невинности девушку без намерений стать её мужем в народной этике страшный грех, за который придётся строго отвечать перед Богом «мученьем души». Вместе с тем девушка, которая не сумела «соблюсти себя» по своему хотению, считалась падшей, и к ней относились как к блуднице, презирали.

В России вплоть до XVIII века отсутствовал литературный жанр скабрезных историй об интимных отношениях между мужчиной и женщиной — западноевропейские фабльо, пошлые анекдоты. Причём на Западе в создании этих скабрезных историй принимали участие все слои общества — от рыцарей и монахов до ремесленников и крестьян. В России же подобные рассказы появились только в XVIII веке, их сочинителями и распространителями были деклассированные, денационализированные элементы.

Но что закономерно — потребителями подобной литературы (мы имеем в виду «сочинения» Баркова, Кострова и т. п.) стали представители прежде всего образованных слоёв, ориентированных на западную культуру. Так происходило объединение «национально далёких» и «социально близких».

В народе этот жанр воспринимался как непотребство вплоть до конца XIX века. Ещё недавно в большинстве деревень Русского Севера не только такие рассказы, но и употребление матерных словечек считалось грехом и бесстыдством. Поголовная матерщина в русской деревне стала повсеместно популярна с началом XX века, по мере распространения т.н. «городской культуры». Матерные выражения явились для многих «прогрессивных» интеллигентов выражением подлинной «народности». Сегодня похабные анекдоты и матерщина стали неотъемлемой частью лексикона от инженера и профессора до министра.

Долгое время взгляд на женщину как на объект потребления в России был невозможен и воспринимался как плод развращённого ума. Половая любовь и всё связанное с ней в традиционной народной культуре не отрицались, но воспринимались только в браке, целью которого является создание семьи, рождение детей. В народных песнях и сказках счастливая любовь венчается браком по закону и весёлой свадьбой. Свадьба для русского человека — «Закон принять. Идти на суд Божий» (т. е. венчаться).

Народный идеал — добрая жена и крепкая дружная семья. На эту тему множество пословиц. «Не ищи красоты, ищи доброты». «Добрая жена — веселье, а худа — злое зелье». «Добрая жена да жирные щи — другого добра не ищи!».

Писатель Станислав Романовский вспоминал:
 
Окаянная нерусь
 
«Ничто не может быть более гибельным для страны и народа, нежели пренебрежение своими благими порядками, обычаями, законами, языком и присвоение чужих порядков и чужого языка и желание стать другим народом», — писал в XVII веке Юрий Крижанич с болью в сердце за судьбу русской державы. Главной опасностью для любого государства, считал он, является «чужебесие» — «бешеная любовь к чужим вещам и народам и чрезмерное доверие к чужеземцам».

Он справедливо подметил эту роковую особенность общественной жизни России, ставшую впоследствии главной причиной разрушения русской цивилизации.

Сначала незначительная, а затем преобладающая часть высшего правящего слоя и дворянства России начинает предпочитать заимствованные из Западной Европы формы и представления. Создаются мифы о безнадежной темноте и невежестве русских.
Высший правящий слой и дворянство всё более стремились опереться на внешний западноевропейский авторитет, просто копируя некоторые представления.
Начиная с эпохи Возрождения христианство превращается в Европе в театральный фарс. Оно не отвергнуто, но оно не связано с душой человека, а выступает как роскошь, как формальный обряд, за которым скрывается жадный потребитель жизни. Образ Богоматери срисовывается с весёлой подружки художника. Образ Господа теряет духовные черты. Почитается не Бог, а богатство, не дух, а плотская красота.

Протестантские толкования пытаются противостоять этому язычеству, но, как правило, не более чем продолжается жизнь их основателей, а дальше сами попадают в плен, делая свою веру — верой ростовщиков.

Протест русских был очень резок. Православные, побывавшие в Европе, с возмущением рассказывали о «бабах голых» в Риме, «о блудницах в образе Богородицы», о нечестности и корыстолюбии тамошнего духовенства. Вера, как формальный обряд, без духовных начал — не истинная вера.

Если русский дворянин в конце XVII века по формам культуры, мировоззрению и воспитанию ничем не отличается от крестьянина и городского ремесленника, то дворянин XVIII века стремится отгородиться от простого народа. Он ориентируется на европейскую культуру, черпает оттуда образование, язык, одежду и уже к концу XVIII века становится для своих простых соотечественников иностранцем. Русские крестьяне смотрели на своих господ как на чужаков, и зачастую весьма недружелюбно.

Трудно назвать другую страну, где разрыв между великой народной культурой и культурой правящего слоя был так резок и глубок, как в России. Наиболее великие представители русской интеллигенции Гоголь, Тургенев, Толстой, Достоевский и другие этот разрыв остро ощущали. Они противостояли интеллигентской «массовке», протестовали против бессмысленных разрушений именем «европейской цивилизации».


Человек с филином, худ. К.Васильев

Но отрицание национальной русской культуры продолжалось весь ХIХ век. Народ продолжал жить своим укладом, следовал своим традициям и идеалам, а интеллигенция существовала в своём узком, оторванном от жизни мирке. Превращая понятие добра и зла в голую абстракцию, русские либералы делили людей на хороших и плохих, исходя из западного критерия прогрессивности и реакционности. Лишённые национальной почвы, высшие цели бытия они воспринимали по схеме западноевропейского прогресса, как переход от отсталых форм к передовым.

Это предопределяло внутреннюю раздвоенность, отсутствие определённости жизненных позиций. Это предопределяло постоянную внутреннюю неудовлетворенность своей жизнью и всем окружающим, ибо нравственный настрой требовал других мыслей и поступков. Русский интеллигент не мог быть духовным вождём своего народа, а мог объединить вокруг себя только себе подобных.

Русский интеллигент нередко воображает себя свободным и сильным, но это только иллюзия. На самом деле он раб своих беспочвенных идей, освободиться от которых не может из-за отсутствия национальной опоры. Свобода как возможность жить полноценной национальной жизнью во всём богатстве её проявлений превращается для него в свободу в понимании разбойника как возможность грабить и убивать, творить любой произвол.

Русский путь
 
Нажим на русских был естественным проявлением развития западной цивилизации, которая всегда смотрела на нас глазами голодного хищника. Этот образ зверя, нависшего над Русью, постоянно тревожит сознание русского человека с XV—XVI веков, выражаясь в разных литературных произведениях.

Кто же реально противостоял западной экспансии? Прежде всего, простой народ. Среди правящего слоя и образованного общества убеждённых защитников ценностей русской цивилизации было сравнительно мало. Но всё же многие из них не торопились с разрушением отечественной самобытности, так как интуитивно понимали, что это разрушение пагубно для Российского государства, от которого зависело их благополучие. Большая часть правящего класса и образованного общества скорее мирилась, чем поддерживала ценности русской цивилизации.

Сегодня многие вершины национального сознания разрушены и русский народ стал крупнейшим разделённым народом мира. Прервалась преемственность поколений. Большая часть русских являет собой Иванов, родства не помнящих.

Но есть надежда на сохраняющиеся узлы национальной памяти, национальные психологические стереотипы, приобретшие генетическую устойчивость. В основе патриотизма живёт строгая иерархия духовных ценностей и осознанное духовное самоопределение. Это подчеркивал ещё И.А.Ильин. Он писал, что «в основе патриотизма лежит акт духовного самоопределения... Патриотизм может жить, и будет жить, лишь в той душе, для которой есть на земле нечто священное; которая живым опытом испытала объективность и безусловное достоинство этого священного — и узнала его в святынях своего народа...».

Система ценностей русской цивилизации создавала все условия для высшего духовного самоопределения, а значит, и зрелого патриотизма русского человека. Опираясь на эту систему ценностей, русский осознавал свою силу и мощь, здоровое чувство гордости.
Возрождение этого чувства — первый шаг к национальному возрождению. Сегодня мы, русские, — нация повреждённая, черпающая свою силу не из прямых источников света, а воспринимающая её в слабом отражении кривых зеркал. И всё же мы живы и готовы возродиться. Свет сохраняется в глубине национального чувства, и пока оно есть, нация продолжает жить. Другого пути у нас нет. Иначе — окончательное вырождение и рабство.

Заветом на этом пути да станут для нас слова Святого Иоанна Кронштадтского:
Богородице Дево, радуйся,
Благодатная Марие, Господь с Тобою;
благословена Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего,
яко Спаса родила еси душ наших.

Песнь Пресвятой Богородице


Богоматерь Владимирская, начало XII века

С давних пор Дева Мария является традиционной покровительницей России, земля которой собиралась нашими предками как удел Пресвятой Богородицы — таково её историческое духовное наименование. Не случайно Латвия сотни лет зовётся «терра Марианна» — «страна Марии», ибо она также находится под защитой Божией Матери.

Мы не выступаем против независимости Латвийского государства! Но важно помнить, что на тонком, божественном плане, между Латвией и Россией духовных границ нет, ибо Пресвятая Богородица одинаково осеняет эти земли своим высоким духовным покровительством: и Россию, и Латвию! Самим Господом заповедано быть им в содружестве и в любви. Если бы неразумные, одержимые Тьмой политики чаще вспоминали об этом…

 

---

---