---

Продолжение. Смотри ☞ Часть 1

---

Основным соперником и противником Сталина выступал Троцкий. Когда Ленин говорил об опасности раскола в партии из-за отношений между Сталиным и Троцким, он видел в них «наиболее выдающихся вождей» в ЦК, понимал, что первого поддерживает не менее существенная часть партии, чем та, которая пойдет за широко известным Троцким.

Его дореволюционная политическая биография, постоянные политические вихляния не были забыты старыми большевиками. Когда встал вопрос о преемнике Ленина, старая партийная гвардия еще помнила, сколько раз он противопоставлял себя ему. Все это снижало вес теоретических и политических аргументов Троцкого, настраивало против него большинство актива партии. Сталин же с самого начала был в большевистской партии, он всегда был последовательным сторонником Ленина.

Когда Троцкий доказывал свою собственную исключительную роль в победе Октябрьского восстания и вспомнил об ошибках тех, кто теперь выступал против него, он еще более углублял свой разрыв с другими партийными лидерами, усиливал свою изоляцию. Своими скандальными статьями Троцкий невольно поднимал авторитет Сталина, который таким образом выступал как защитник ленинского наследия, хранителем единства партии.

Чем больше нападал Троцкий, тем больше падала его популярность и тем больше укреплялись политические позиции Сталина.

Яковлев, злой дух перестройки, образец двурушничества, назвал отношения между Сталиным и Троцким беспринципной борьбой за власть. Подобное широко распространенное, чисто обывательское объяснение событий исторического масштаба встречается до сих пор.

У них было немало общего (как и у Ленина с Троцким), это было естественно для людей, работавших вместе во имя общей цели. Было и немало столкновений, существовали личные антипатии этих двух выдающихся, но абсолютно разных личностей. Но главными были расхождения принципиального характера. Каждый из них имел собственную концепцию революционного движения и социалистического строительства, и боролись они за победу своих концепции.
 

Борьба Сталина с Троцким была борьбой с идейным противником, пусть одновременно и личным соперником.

Победил Сталин левую оппозицию в главном политическом вопросе – о возможности победы социализма в СССР в условиях стабилизации экономической и политической обстановки в Западной Европе и спада в ней революционного движения. Он сформулировал эту положение в 1924 г. в работе «Об основах ленинизма», когда развертывалась борьба с Троцким, отрицавшим такую возможность без победы революции в других странах; постоянно и последовательно ее защищал.

В обоснование своей позиции он ссылался на высказывания Ленина, хотя тот не дал абсолютно определенного ответа на этот вопрос. В вопросе о построении социализма в СССР левая оппозиция загнала себя в угол. Возвратившись снова к теории «перманентной революции» и последовательно отрицая способность страны в одиночку завершить социалистическое строительство, Троцкий попал в западню абстрактного интернационализма.

Он до конца свой жизни непоколебимо верил в пришествие и победу мировой революции, в то время когда у руководства ВКП (б) эта вера уже была развеяна.

После высылки из СССР и прибытия в Константинополь Троцкий заявил в прессе, что теория о возможности построения социализма в одной стране есть реакционный вымысел, главный и наиболее преступный подкоп под революционный интернационализм. И в сентябре 1939 г. в письме одному из своих сторонников он писал, что начавшаяся война сделала действительной перспективу мировой социалистической революции, в которой СССР является лишь временным эпизодом.

Утверждение о возможности построения социализма в СССР было принято большинством партии, сталинская позиция была закреплена в партийных решениях.
 
Признание возможности построения социализма стало признанием последовательно и решительно отстаивающего ее Сталина. Выступления Сталина против Каменева, Зиновьева, Троцкого не без основания создало в партии устойчивое представление о том, что Сталин – продолжатель дела Ленина. Это со временем дало ему возможность полностью монополизировать право толковать Ленина.

Не только политическая позиция Троцкого привела его к поражению в противоборстве со Сталиным. Троцкий был ярким публичным политиком, умелым спорщиком, блестящим оратором, любителем красивых внешних эффектов, в чем Сталин не мог с ним сравниться, противопоставляя ему железную логику своих выступлений. Он не был популярным оратором, его речь была без блеска, афористичности и трибунной патетики, медлительна. Отсутствие ораторского красноречия было основной причиной, что в 1917 г., когда популярность руководителей в массах во многом определялась их выступлениями на митингах, Сталин, занятый организационной работой, не был известен в широких массах.

Троцкий был популярен в интеллигентской партийной среде, но не среди рабочих. Большую часть дореволюционного периода Троцкий провел в эмиграции, занимаясь литературно-политической деятельностью, имея широкий доступ к интеллектуальной и общественно-политической жизни Запада. Сталин же был лишен этого, проведя две трети дореволюционных лет в тюрьмах и ссылках. Сильный в публичных выступлениях и публицистике, Троцкий уступал своему сопернику в готовности и способности к повседневной практической работе, требование которой предъявляла новая обстановка. В отличие от него и остальных членов ЦК Сталин объединял в себе многообразные и сложные свойства, которые были необходимы руководителю.
 

Умения красиво говорить и хорошо писать, широкой эрудиции было недостаточно, чтобы стать лидером партии.

В конце 1920-х гг. на первый план выдвинулась борьба по вопросам экономической политики. До этого в ее определении Сталин не играл ведущей роли, ее теоретиком был Бухарин, против которого и направлялись основные удары левой оппозиции, безуспешно стремившейся привлечь Сталина на свою сторону. Прошедшие пять лет осуществления новой экономической политики позволили восстановить экономику. Но теперь в социально-экономической сфере возник ряд проблем, вызванных как наследием прошлого, так и самой политикой.

Восстановленная экономика имела дореволюционную структуру аграрной страны, в которой отсутствовали современные отрасли. Создание индустриального комплекса выходило на первый план, от этого зависела судьба нового общественного строя и страны в целом.

Если в осознании такой необходимости руководство было единодушно, то в определении путей решения этой сложнейшей задачи столкнулись две точки зрения. Различия, и весьма существенные, касались источников накопления. Входившие в левую оппозицию экономисты считали, что основным источником накоплений для промышленности должно стать сельское хозяйство. Взятые у крестьян путем неэквивалентного обмена средства позволят в короткий срок создать передовую индустрию, которая затем вернет селу долг техникой и другими необходимыми ему промышленными товарами.
 

Отсюда следовало практическое предложение – усилить налоговую нагрузку на зажиточное крестьянство, в первую очередь на кулака.

Однако противоположная сторона, в которую входил и Сталин, не приняла это предложение, она оценивала его с политической точки зрения, как ведущее к разрыву союза рабочего класса с крестьянством и поэтому гибельное для Советской власти. Бухарин и Сталин игнорировали предостережение левой оппозиции о нарастании кризисных явлений, считали, что пролетарское государство полностью овладело рынком, в то время как стихийные элементы нэпа оказывали все большее деструктивное влияние на экономику. Предыдущие быстрые темпы восстановления промышленности вселяли надежду, что нэповский хозяйственный механизм позволит также быстро провести ее реконструкцию.
 

Был избран и закреплен в решениях высших партийных органов другой путь – при проведении индустриализации опираться преимущественно на внутрипромышленные накопления, доходы от торговли и кредитной системы.

Предполагалось прежде всего развивать сельское хозяйство и легкую промышленность, а тяжелую индустрию создавать по мере роста финансовых возможностей государства. Благоприятный в социальном и политическом отношении, не требовавший от общества особых жертв, он предполагал несколько десятилетий для возможной ликвидации отставания от западных стран.

Руководствуясь этим курсом, страна начала делать первые шаги по пути индустриализации, но вскоре оказалось, что в рамках нэпа какие-либо серьезные накопления для крупной промышленности были невозможны.

Серьезные проблемы возникли в сельском хозяйстве. Быстро поднявшиеся на основе новой экономической политики мелкие частные хозяйства теперь неуклонно шли в тупик. В Белоруссии в 1926 г. товарной была только десятая часть продукции крестьянских хозяйств, то есть девять крестьян с трудом кормили одного горожанина, в то время как темпы роста городского населения уже начали опережать темпы роста сельскохозяйственной продукции.

Это общая для страны тенденция означала, что предстоявшая индустриализация и связанный с этим рост потребности промышленности в сырье и растущего городского населения в продовольствии вскоре натолкнется на неспособность сельского хозяйства ее удовлетворить.

Основной причиной такого положения являлся низкий уровень производительных сил в сельском хозяйстве, преобладание примитивных орудий и способов труда в неуклонно мельчавших крестьянских хозяйствах. Существовавшие колхозы были карликовыми, экономически слабыми и не играли существенной роли в сельском хозяйстве. В партийных решениях часто говорилось о роли колхозов в социалистическом строительстве, но на практике это не ощущалось – в 1927 г. колхозы объединяли только 1,7 процентов крестьянских хозяйств и вместе с совхозами производили лишь 2,5 процента сельскохозяйственной продукции. Село требовало коренных перемен, необходимо было создание крупных механизированных хозяйств.

Но руководство Коммунистической партии не осознавало необходимости ускорить движение по этому пути. Формулировавший агарную политику руководства Бухарин заявлял, что колхозы штука могущественная, но не являются столбовой дорогой к социализму, они нужны только беднякам, а зажиточные крестьяне, середняки и кулаки, будут объединяться в простейшие виды кооперации, и вся эта кооперативная система будет постепенно врастать в социализм.

Сталин, не имевший, или, во всяком случае, не формулировавший публично собственное представление о путях развития экономики, не только полностью разделял это мнение, но и был активным его защитником. За месяц до XV съезда партии на вопрос иностранной рабочей делегации об осуществлении коллективизма в крестьянском вопросе, Сталин отвечал: «Мы думаем осуществить коллективизм в сельском хозяйстве постепенно, мерами экономического, финансового и культурно-политического порядка».

Не считала задачу коллективизации непосредственной и левая оппозиция. Игнорирование ее в последующем стало одной из причин форсирования коллективизации и ошибок в определении форм производственного кооперирования.

Состоявшийся в декабре 1927 г. XV съезд партии, вошедший в ее историю как съезд коллективизации, в большей степени был съездом победы над объединенной троцкистско-зиновьевской оппозицией. Пока занимались борьбой с ней, в стране назревал кризис хлебозаготовок. К январю 1928 г. хлеба было заготовлено только 70 процентов от уровня прошлого года. Хотя экспорт зерна, две пятых довоенного, был сведен к минимуму, быстро выросли рыночные цены, в городах появились очереди за хлебом, осенью этого же года пришлось ввести карточную систему на продукты.

В тяжелом положении оказалась городское население и потребляющие регионы, в том числе Белоруссия, в которой появились сообщения о голодной смерти в ряде районов.

В предшествующие годы у зажиточной части деревни скопилось значительное количество денег, и теперь она не только придерживала хлеб до весны, когда цена на него вырастет, но и, скупая его, увеличивала свои запасы. В общем, это было обычное рыночное поведение, но ответ на него таким же способом оказался невозможен. Повышение закупочных и как результат рост розничных цен, от чего выигрывало зажиточное крестьянство, легли бы тяжелым бременем на деревенскую бедноту и городское население; на закупку хлеба за границей не было средств, зерно само наряду с лесоматериалами было главным предметом экспорта.

По вопросу о том, как выходить из создавшегося положения, возникли принципиальные разногласия в Политбюро ЦК ВКП (б). Большинство ЦК во главе со Сталиным избрало административные меры. На основе статьи Уголовного кодекса, определявшей уголовным преступлением создание запасов для последующей спекуляции, началась конфискация хлеба у кулака. Пришлось повторить эти меры и в следующем году.
 
Ленин отнюдь не исключал при чрезвычайных обстоятельствах принятие крутых мер. Теперь такие обстоятельства вызвали такие меры, но они были предельно ужесточены, а вызванная этой обстановкой абсолютизация административных методов стала постоянной. Был перейден барьер, и это было вызвано как объективными обстоятельствами, так и субъективными факторами, личностными качествами самого Сталина и его ближайшего окружения. То, что допускалось Лениным как крайняя мера, стало теперь постоянным.

Хлебозаготовительный кризис коренным образом изменил социально-политическую обстановку в стране. Годы ожесточенной гражданской войны оставили в обществе еще не преодоленное противостояние, жестокость и безжалостность. Чрезвычайные меры вызвали сопротивление тех, против кого они были направлены, обострение классовой борьбы в стране, в первую очередь на селе, до предела ужесточили удары, которые наносились по сопротивляющимся. Все это оказало влияние на политическую и внутрипартийную жизнь.
 

Возведение чрезвычайных мер в систему привело к гипертрофии функций карательных органов, вскоре проявившейся самым роковым способом.

Если борьба с левой оппозицией проводилась открыто, с позицией спорящих сторон могли познакомиться и сделать собственные выводы рядовые коммунисты, то борьба с так называемым правым уклоном в основном шла в Политбюро и на пленумах ЦК.

Позиция Бухарина, Рыкова, Томского была противоречивой. Признав неизбежность чрезвычайных мер как временных, они не собирались отказываться от прежней хозяйственной политики; боясь обвинений во фракционности, не стремились переносить дискуссию в широкую аудиторию. Не хотел этого и Сталин, опасаясь возможной их поддержки в мелкобуржуазной среде.

Борьба шла в верхах, а здесь после победы над левой оппозицией авторитет Сталина уже был непоколебим. Он опирался на общее недовольство партийных работников бесконечными дискуссиями. Постоянные споры вызывали раздражение – кому в разоренной стране нужно было вечно спорящее руководство, и это недовольство обращалось против зачинщиков, как левых, так и правых. Исключением являлась только Москва, где наиболее сильны были позиции правых, но и здесь победа Сталина и его сторонников была обеспечена.

В этой борьбе Сталин показал себя незаурядным политиком. Его политическое чутье помогало ему найти ту политическую линию, которая была обоснованной в тот или другой период.
 

И хотя Сталин, как и другие, нередко допускал беспринципность в приемах, это была борьба по принципиальным вопросам.

На дискуссии накладывали отпечаток личные черты спорящих, у Сталина – нетерпимость, грубость, на которые указывал Ленин и которые теперь все больше проявлялись во внутрипартийной борьбе. Оказывало влияние и логика фракционной борьбы, когда спорщики стремились во что бы то ни стало настоять на своем, независимо от того, правильна или ошибочна была их позиция. К чужим доводам не прислушивались, выбрасывали с водой и ребенка, все верное и полезное, что ими предлагалось. Каждая из сторон старалась представить своих оппонентов в непривлекательном виде, для этого те или другие высказывания искажались, ошибки преувеличивались. В ходе постоянных споров принципиальные вопросы переплетались с личными амбициями, экономические дискуссии принимали политический характер, критика теоретических воззрений перерастала в политическую дискредитацию противника.
 

Борьба становилась все ожесточённее, и вскоре целью ее стало не просто поражение одной из борющихся сторон, а ее уничтожение. Всякое колебание, всякая иная точка зрения начали оцениваться как антипартийные.

Со времен перестроечной исторической публицистики распространено утверждение, что Сталин преднамеренно обострял борьбу, руководствуясь личными интересами. Ленин отмечал это качество Сталина – озлобленность против политических противников. Но это озлобление носило обоюдный характер и нарастало в процессе борьбы.

Если судить по стенограммам XIII, XIV, XV съездов партии, то Сталин вначале был сдержанней других. Вина его в том, что, претендуя на лидерство в партии, он ничего не делал, чтобы сдерживать это озлобление, как сделал бы это Ленин, он не становился выше других, а втягивался в эту грубость, а затем и возглавил ее. Это взаимное озлобление привело к полному разрыву с бывшими соратниками. Когда читаешь стенограмму XV съезда ВКП (б), с высоты лет видишь, как те, кто громил оппозиционеров, этим готовили себе трагическое будущее.

Обострившаяся внутренняя борьба изменила обстановку в партии. В конце десятилетия борьба с оппозицией в основном закончилась. Она потерпела поражение, ее руководители и активные деятели были исключены из партии, сняты со своих государственных постов. В 1930-х гг. ее уже не было, добивали (более точных слов не подберешь) последние попытки прямого сопротивления. Те, кто еще выступал против формирующейся власти Сталина, уже ничего не могли изменить.
 
Исход внутрипартиной борьбы имел далеко идущие последствия и для страны. Уничтожение оппозиции внутри партии стало следующим шагом после исчезновения ее в политической жизни страны. После исчезновения других партий из политической жизни государства принципы партийного единства и партийной дисциплины приобрели непредвиденный смысл. Уход или исключение из единственной оставшейся партии теперь означали отстранение от всякой легальной политической деятельности, а несогласие с тем или иным партийным решением вскоре стало рассматриваться как антиобщественная и антигосударственная позиция.

Так теперь оценивалась деятельность оппозиции, в борьбу с ней включились органы НКВД. Начался ее путь на Голгофу. Троцкий, высланный за границу, продолжал борьбу против Сталина, ради этого принижая достигнутое советскими людьми. Заявляя о «термидорианском перерождении правящей советской бюрократии» и призывая к борьбе с ней, он вносил свой вклад в ожесточение борьбы с остатками оппозиции.

В конце 1920-х гг. Сталин оказался в центре определения и проведения в жизнь политики партии, получил поддержку ее большинства. Авторитет, а с ним и власть Сталина, становились непререкаемыми. Была ли неизбежность последующего установления режима личной власти в СССР? Альтернативой могла быть только коллективность руководства, но после смерти Ленина не было лидера, который бы смог обеспечить ее, все они несли в себе бациллу авторитаризма и нетерпимости. Стоял лишь вопрос, чей режим личной власти мог установиться. Нет оснований считать, что режим власти Троцкого был бы мягче режима власти Сталина, а в руководстве он был единственной альтернативой последнему. Другие члены ЦК соперничать с ним не могли.

Хлебозаготовительный кризис круто изменил экономическую политику Коммунистической партии и Советского государства, стал толчком к форсированию социально-экономических процессов. Был взят курс на ускорение индустриализации и создания коллективных хозяйств на селе. На первых порах был намечен ряд мер по повышению эффективности индивидуального крестьянского хозяйства. Одновременно было решено развивать в деревне социалистический уклад, который бы укрепил позиции государства на рынке, ослабил его зависимость от частного крестьянского хозяйства. Эта концепция была заложена в проекте Первого пятилетнего плана.

Это была реалистичная и сбалансированная политика, носящая компромиссный характер и предполагающая дальнейшее развитие сельского хозяйства уже на основе двух социально-экономических укладов. Однако она не была осуществлена. У государства оставалось все меньше возможностей экономическими методами регулировать цены на сельскохозяйственную продукцию; эмиссия денег на нужды индустриализации и вызванная этим инфляция вызывали все больший разрыв между государственными и рыночными ценами, курс на преимущественное развитие тяжелой промышленности лишил экономическую систему важной составной части – массового производства товаров широкого потребления. С другой стороны, рост промышленности, городского населения и в связи с этим быстро растущий спрос на сельскохозяйственную продукцию требовал увеличения ее производства.

Сочетание объективных и субъективных факторов в корне изменили политику в деревне.
 

С начала 1930 г. благие намерения были сметены форсированной индустриализацией и массовой коллективизацией и, как результат, распространением в экономике мобилизационных методов управления.

Коренные изменения в экономической политике теперь были связаны с именем Сталина. Широко известны произнесенные им в начале 1931 г. слова «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». В диллеме стагнация и медленная агония или отчаянный рывок, не считаясь с жертвами, руководство страны выбрало последнее.
 

---

---