Китайская политическая культура традиционно предусматривала, что все кадровые и стратегические вопросы на съездах подобного рода решаются в кулуарах, а каких-либо утечек до самого окончания мероприятия не бывает. ХХ съезд проходил в чрезвычайно сложной международной ситуации, которая сопровождалась глубокими экономическими проблемами внутри самого Китая.

Преддверие съезда оказалось одним из самых сложных периодов в новейшей истории Китая. Снижение темпов экономического развития КНР стало результатом не столько современных мировых реалий, сколько сигналом исчерпания потенциала роста той политэкономической модели, которая была заложена Дэн Сяопином через политику реформ и открытости в 1978г. По оценкам экономистов, КНР достигла т.н. «стеклянного потолка» среднего дохода, т.е. ситуации, где дальнейший рост доходов населения требует структурной модернизации экономики.

К негативным социально-экономическим трендам добавились также кризис международных отношений и провокативные действия США, в частности визит спикера Палаты представителей США Нэнси Пелоси на Тайвань, который стал имиджевым ударом по Китаю и Си Цзиньпиню лично.

Провалы СВО России на харьковском направлении, рост недоверия к ее положительному исходу со стороны развивающихся стран и усиление санкционного противостояния привели к дистанцированию части нейтральных стран от Москвы, большей их осмотрительности в отношении России и к более внимательному отношению к мнению Вашингтона. Примером тому стал отказ банков Узбекистана, Кыргызстана, Турции, Армении и некоторых других стран от работы с российской системой оплаты «Мир». Этот фактор играл не на пользу сторонникам Си Цзиньпина, готовым идти на усиление противостояния с США.

Антизападный съезд КПК

На этом фоне полной неожиданностью стали кадровые решения ХХ съезда КПК. Если объявление о возможности военного решения «тайваньского вопроса» прогнозировалось частью экспертов, то сосредоточение власти в руках сторонников Си Цзиньпина и шанхайской группы с полным вытеснением комсомольцев (сторонников китайско-американской дружбы) оказался для всех неожиданностью.

Всегда ритуальный и чистый от эксцессов съезд также отличился публичным выведением из зала заседания бывшего генсека Ху Цзиньтао. Официально власти указали на проблемы с самочувствием товарища Ху. Однако появившиеся кадры с его «изгнанием» из зала съезда говорили скорее о политическом решении в отношении его дальнейшего пребывания на съезде.

В результате уже с понедельника стало наблюдаться резкое снижение индексов на китайском фондовом рынке. По итогам съезда 24 октября индекс CSI 300 снизился почти на 3%, индекс Hang Seng упал на 6,3%, а индекс Hang Seng Tech обвалился на 9,6%. До этого ни один из съездов ЦК КПК не вызывал столь высокой волатильности на китайском рынке.

Все это говорит, что стратегически на ближайшие 5 лет Китай выбирает курс на переформатирование подходов во внутренней и внешней политике. Будет усилена политика стимулирования внутреннего спроса и импортозамещения. Следует ожидать увеличения роли ВПК в структуре китайской экономики, а также госрегулирования. Не исключен сценарий военного решения «тайваньского вопроса», на что указывает усиление сторонников этого сценария в китайском Политбюро.

А нам что с этого?

Белорусское руководство еще за месяц до съезда продемонстрировало, что сделало ставку на победу Си Цзиньпина. Это произошло на саммите ШОС в Самарканде, где прошла встреча Александра Лукашенко с лидером Китая. В результате ее Беларусь и КНР выпустили совместную декларацию об установлении «всепогодного и всестороннего стратегического партнерства», что является самым максимальным уровнем отношений Китая с другими государствами. Этому предшествовала подача Минском официальной заявки на вступление в ШОС. Следует признать взаимосвязанность этих двух политических действий. Видно, что Пекин в ШОС отыгрывает ведущую роль. Поэтому вступление в ШОС стало одним из условий на повышение уровня отношений между РБ и КНР до максимально возможного.

Однако углубление международного противостояния ставит под вопрос реальную роль и место Беларуси в китайской инициативе «Один Пояс и Один Путь». Раньше Минск был важен для Пекина как, прежде всего, транзитная страна на пути в ЕС. Усиление санкционного противостояния между США и КНР, подключение к нему ЕС на стороне Вашингтона ставит под сомнение транзитный потенциал белорусского направления «Пояса и Пути». Здесь также играет заметную роль намеренное политическое торможение Польшей и прибалтийскими государствами прохождения таможни товаров с территории Беларуси. Не исключается риск полного закрытия границы между ЕС и Беларусью.

В этой связи Минску следует искать новую роль, чтобы заинтересовать Пекин. И одна из них напрашивается сама собой. Беларусь становится самым близким для Китая партнером в Восточной Европе. Более того, она находится между Литвой и Украиной, странами, демонстративно проводящими антикитайскую политику. И если Вильнюс уже находится в авангарде противостояния, установив де-факто дипломатические отношения с сепаратистами из Тайваня, то Киев находится только в начале этого пути, демонстративно направив 25 октября, сразу после окончания ХХ съезда КПК, свою делегацию на Тайвань.

В этой ситуации белорусско-китайские отношения получают политический импульс и становятся для Пекина вопросом имиджа. Сотрудничество Беларуси и Китая на фоне синофобии Вильнюса и Киева теперь трансформируется в витрину. Для Пекина белорусско-китайское сотрудничество становится посылом всему региону: «хорошие отношения с Китаем = торгово-экономическая успешность». Статистические данные за 7 месяцев говорят, что интенсификация торговли уже наблюдается. Китай стал вторым экономическим партнером Беларуси. Минск нарастил свой экспорт в КНР на 97% (около $700 млн.). Понятно, что данный рост стал результатом диверсификации внешней торговли Минска из-за санкционной агрессии Запада. Но без помощи Пекина вряд ли можно было бы ожидать подобных результатов.

Однако возникает вопрос в потолке возможностей торговли. Да, Китай демонстрирует желание наращивать белорусский импорт удобрений и продовольствия, но не готов пускать белорусскую промышленную и высокотехнологичную продукцию на свой рынок из-за огромной концентрации собственных конкурентов-производителей. Единственной возможностью для Беларуси здесь могут стать выходы на рынки стран «Пояса и Пути» и подключение Китая к кредитованию местных потребителей для покупки белорусской промышленной продукции.

Но это будет возможным только при условии наращивания совместных предприятий и производств комплектующих Беларуси и Китая. Примером тому уже могут послужить совместное предприятие «Маз-Вейчай» по производству двигателей и других комплектующих для грузовиков или же производство суперконденсаторов компанией «Чэнду Синьджу Шелковый Путь Развитие» для электробусов «Белкоммунмаш».

Не следует забывать и о потенциале переориентации белорусского ИТ-сектора на рынки КНР. Правда, здесь требуется как помощь руководства двух государств, так и готовность самих белорусских компаний не зацикливаться на Западе, а диверсифицировать собственные рынки в сторону Китая.

Вторым вызовом для белорусско-китайских отношений является геополитическая нестабильность. И если Пекин на ХХ съезде выбрал путь на усиление конфронтации с США, то Москва, стратегический союзник для Минска, пока не решила, как и чем должна закончиться СВО в Украине, с самого начала которой из Кремля происходят мало понятные действия и посылы по продвижению переговорного месседжа Западу. Торгуется ли Москва с Западом за нейтралитет в конфликте Вашингтона и Пекина, пока неясно. Понятно лишь одно, что в случае возможного перехода России в стан Запада для Беларуси это будет точкой напряжения. Поэтому для Минска жизненно важно, чтобы Китай и Россия находились по одну сторону баррикад в противостоянии с Западом.

Полная версия статьи