Автор: Фрэнк Бакли (Frank H. Buckley) —

профессор школы права имени Джорджа Мейсона и автор книги «Возвращение к истокам: возрождение американского духа».

The American Conservative, № 3, май/июнь 2016 года.

Перевод: Павел Потапейко, Александр Шпаковский.
 

 


Как писал Уильям Батлер Йейтс¹, «охотничий сокол не слышит команд хозяина». Между тем, от политических лидеров, как и от соколов, ожидают подчинения указаниям тех, кто их направляет. Но сокол Йейтса уже воспарил в небо, и на наших глазах избирательная кампания Дональда Трампа возносится над консервативной элитой США, представители которой в своих фондах, уютных журналах и фабриках мысли определяют, что консерваторам следует делать и о чем говорить. «Трамп игнорирует нас», жалуются эти люди, в результате чего в их рядах воцаряется беспорядок и хаос.
 
Сущая анархия — это лучшее описание состояния, в котором оказалась Республиканская партия, по крайней мере, те круги, которые считают себя хозяевами соколов.

Упрекая Трампа в вульгарности, они сами не брезгуют использовать любые грязные эпитеты для шельмования как самого политика, так и его сторонников. Например, обозреватель «National Review»² Рич Лоури³ с восторгом пишет, что Карли Фьорина⁴ «отрезала Трампу яйца».

«Трамп — безмозглая обезьяна… не просто осел, а осел в квадрате» — вторит своему коллеге журналист Кевин Вильямсон⁵. Характеризуя сторонников Трампа, крупнейший американский аналитик, Джордж Уилл⁶, называет их «беспозвоночными», а еще один эксперт, Джон Худ⁷, описывает этот электорат как «разношерстную команду простачков, фанатиков и циничных манипуляторов».

Очевидно, что в своей ненависти к Трампу отдельные эксперты и журналисты уже дошли до того, что сами уподобились худшим качествам человека, которого так презирают.
 

Несложно заметить в этих проявлениях бестактности уязвленное самолюбие. Консервативная элита, считавшая себя собственником всей Республиканской партии или как минимум ее мозгового центра, сейчас испытывает психологический шок от того, что на нее просто не обращают внимания. Трамп хвастается своей силой и гордится тем, что он победитель, но партия уже давно комфортно себя чувствует в статусе второразрядников и ее больше заботит идеологическая чистота рядов и политической риторики, нежели победа на любом уровне.

Вспомним, как в 2012-м тот же Джордж Уилл заявлял, что если республиканцы уступят на выборах, то их лидерам вообще следует навсегда выйти из игры. Однако эти призывы лишь показали, что лауреат Пулитцеровской премии просто не понимает глубины стратегии этой партии «прекрасных неудачников». Ведь Митт Ромни проиграл, но давайте вместе ностальгировать о том, какой у него был замечательный план набрать 59%.
 
Кроме того, думается, что есть еще кое-что, сильно беспокоящее наших соколятников. Еще хуже самого Трампа тот факт, что множество американцев, также как и он, совсем не вписываются в картину воображаемой Америки, которая мерещится правящей элите: страны выпускников респектабельных частных школ среднеатлантического побережья, к югу от Исландии и к востоку от аудитории газеты «Нью-Йоркер».

В «их Америке» нет гонок грузовиков, нет реалити-шоу, нет хип-хопа, нет Дональда Трампа, но поэтому именно Дональд Трамп и является подлинным американцем.

Он — тот самый «Сэм Слик-часовщик»⁸, находчивый коробейник-янки, в котором, благодаря произведениям Томаса Чендлера Халлибертона⁹, канадские и британские читатели узнавали архетипичного американца. Он, как Джонни Кэш¹⁰ или Мухаммед Али, — человек, который может быть только американцем. Трамп — тот человек, в котором американцы могут узнать себя. Поэтому, в некоторой степени, элиты узнают себя в нем тоже, а их нынешний гнев напоминает ярость Калибана¹¹, увидевшего свое отражение в зеркале.

Схватка за лидерство в стане республиканцев завершилась битвой между Трампом и Тедом Крузом, противостоянием необузданных эмоций и чистого расчета, боем между сердцем и головой. Круз выступил как великолепное интеллектуальное воплощение глубокого консерватизма, ценностей свободного рынка, которые Республиканская партия столь активно отстаивает на каждых выборах и затем столь же безропотно предает. «В этот раз все будет по-другому», божился Круз, «со мной вы вернетесь к конституции с разделением властей, либертарианскими принципами и мы не сдадимся».

Одновременно Трамп притягивал избирателей своей решительной прямолинейной личностью, в отличие от Круза, чья политическая привлекательность была основана на чем угодно, кроме личности. Он оказался неспособен порождать искреннее восхищение и к тому же умудрился нажить немало врагов среди своих коллег в сенате — как демократов, так и республиканцев.

Сам пример этого птенца гнезда Буша объясняет, почему у людей моментально возникает неприязнь к Крузу: они интуитивно чувствуют, что от него ожидать. Психологи объясняют нам, что он просто не в состоянии продемонстрировать искреннюю улыбку («улыбку Дюшена») как сигнал расположения и дружбы. Как и в случае с Никсоном, вам не захочется приобрести подержанную машину у этого парня.
 
 

♦♦♦

Для догматиков правой идеологии все эти доводы не важны. По их мнению, Круз — настоящий консерватор, а Трамп — замаскированный либерал. На самом деле, выражаясь словами самого Трампа, его политика не является столь гибкой и хитроумной.

Так же обстоят дела и с консерватизмом: сегодняшним лидерам стоит вспомнить, насколько их нынешняя позиция близка взглядам либералов прошлых лет.

То есть, Трамп, конечно, не либерал современной макговерновской школы, он ближе к представителям более ранних поколений демократов, партии, к которой принадлежал Рональд Рейган, до тех пор, пока не перевернул эту страницу своей жизни.

Это была та самая партия «Американцы за демократическое действие» Артура Шлезингера¹² и Лайонела Триллинга¹³. Несмотря на приверженность идеям справедливости, они были убежденными антикоммунистами и решительно вычищали марксистов из своих рядов. В вопросах экономики либералы тех лет были несколько невежественны, но уж точно не темнее, чем нынешние республиканцы. Скажем, в эпоху Эйзенхауэра высочайшая ставка подоходного налога составляла 91%, и именно это побудило демократа Джона Кеннеди признать, что «в час прилива подымаются все лодки» и предложить снизить подоходный налог.

Еще задолго до Артура Лаффера¹⁴ Джон Кеннеди пришел к выводу, что «в парадоксальной ситуации, когда налоги столь высоки, а налоговые поступления столь низки, лучшим способом пополнить доходы бюджета будет немедленное снижение налогов».
 

В свое время мой добрый друг Боб Тиррелл¹⁵ написал великолепную книгу под названием «Смерть либерализма». Думается, что он был лишь наполовину прав. Либерализм действительно умер, но только исключительно в Демократической партии. Там он превратился в «прогрессивизм» — внебрачного ребенка «новых левых» и «политики идентичности», извращение всех благородных побуждений либерализма.

Но сам либерализм отнюдь не умер. Вместо этого он проник в Республиканскую партию — посредством таких фигур, как Рейган, и сегодня идеи либерализма стали практически мейнстримным консерватизмом.

Как и Рейган, нынешние настоящие консерваторы — это вчерашние либералы. Но вот кем они не являются ни в коем случае, так это вчерашними консерваторами.
 
Во времена Кеннеди республиканцев больше всего волновал дефицит бюджета и экономический рост, именно поэтому они воспротивились его налоговым реформам. Когда этот законопроект поступил на финальное голосование в Палату представителей Конгресса, только 48 республиканцев поддержали его, а 126 голосовали «против». Закон прошел лишь благодаря тому, что 223 либерально мыслящих демократа голосовали «за».

Напомним: речь идет об исключительно высокой ставке подоходного налога в 91%, который был сокращен этим законопроектом до все еще высокого, но более адекватного 65-процентного уровня.

В 60-х годах консервативно настроенные демократы южных штатов вступили в союз с республиканцами в вопросе голосования против налоговых реформ Кеннеди, а также против законопроектов о гражданских правах, призванных искоренить расовую сегрегацию. Такой точки зрения придерживались многие консервативные мыслители того времени, включая Уильяма Ф. Бакли¹⁶.

В той ситуации без поддержки либеральных республиканцев в Палате представителей и Сенате знаменитый «Акт о гражданских правах 1964 года» не был бы утвержден. И мы должны благодарить «Райпонское общество»¹⁷ за это.


В наши дни очевидно, что именно они были правы, а те вчерашние консерваторы ошибались, и сегодня только самые твердолобые «конституционные республиканцы», такие как Рэнд Пол и Тед Круз, стали бы оспаривать целесообразность этого закона. Никто не выступает против позиции Мартина Лютера Кинга в вопросе расово нейтральных законов, за исключением сегодняшних «прогрессистов», с их расовым и гендерным реваншизмом.
 
Благодаря своей позиции Демократическая партия Кеннеди стала естественным домом для избирателей из этнических меньшинств, которые чувствовали себя некомфортно в преимущественно белой Республиканской партии.

Рональд Рейган помог изменить этот дисбаланс, но и афроамериканцы, и белые республиканцы скажут вам, что многое из наследия старой партии все еще сохранилось.

Однако если брать недавние успехи Марко Рубио, Бена Карсона и Джона Кейсика в этих общественных слоях, то республиканцам, конечно, есть чем гордиться.

И даже тот же Трамп, который не является эталонным поборником мультикультурализма, когда дело коснулось иммигрантов, тем не менее, смог возродить старую рейгановскую традицию, перетянув многих бывших избирателей-демократов в свой лагерь. Они покинули ряды Демократической партии, лидеры которой считают подобный электорат недалекими реднеками, зацикленными на своей религии и праве на оружие, но при этом явно не испытывали чувства восторга, когда сторонники Круза выставляли их «беспозвоночными» или «слепыми фанатиками».

Вряд ли кто-нибудь в здравом уме сможет назвать такой подход правильным способом выиграть выборы.
 
Поэтому, если Дональд Трамп в чем-то и либерал, то, наверное, это не так уж и плохо. А вот его отход от принципов либерализма несомненно вызывает больше вопросов.
 
 

♦♦♦

Пока я не прочитал того, что вы увидите ниже, я считал, что 59-процентный план Митта Ромни не хуже любых предложений Теда Круза. Я не стал бы обвинять республиканского кандидата 2012 года за то, что он что-то не учел — и не предложил 60-или 61-процентный план. Но тогда никто и не обратил на этот план внимания. Вместо этого вот что мы услышали:
 
 

«47 процентов американцев все равно будут голосовать за Обаму — неважно почему. Отлично, за него 47 процентов, которые зависят от государства и считают себя жертвами, и думают, что государство обязано защищать их, и уверены, что им положено государственное медицинское обеспечение, талоны на питание, социальное жилье и прочие льготы» (М.Ромни).
 

Эта речь Ромни перед правоконсервативными спонсорами стала поворотным моментом кампании 2012 года, когда ее опубликовали в «Mother Jones»¹⁸.

Она вскрыла их истинное отношение к простому американцу и тем самым повлияла на результат выборов. Все забыли о 59-процентном плане, а избиратели услышали немало по этому поводу от Обамы в его знаменитом выступлении в Осаватоми (Канзас).

Великий американский договор, сказал тогда президент, базируется как раз на том, что те, кто вносит вклад в развитие государства, имеют полное право рассчитывать, что с ними поделятся. Этот договор в свое время сделал страну великой, на зависть всему миру. Но сейчас он предан алчными скрягами из числа супербогатых.
 
 

«В последние несколько десятилетий средний доход 1 процента наиболее богатых вырос более чем на 250% и превысил 1,2 миллиона долларов в год. И, тем не менее, за последние десять лет доходы большинства американцев реально упали где-то на 6%. Некоторые миллиардеры платят налогов всего лишь 1% от их доходов. Один процент! Это верх нечистоплотности. Это неправильно» (Б.Обама).
 

 

В период экономического кризиса Обама говорил избирателям о том, что он их поддерживает. А Ромни вел себя как высокомерный босс, предлагающий людям розовые сны. Естественно, Обама победил.
 

То, что говорил Обама, было не чем иным, как классической либеральной риторикой о равенстве, продвижении по социальной лестнице и надеждах на лучшее будущее.

Республиканцы же, наоборот, уходили от темы неравенства, но этот вопрос их все равно настиг. Консервативная элита рассказывала нам, что США — правоцентристское государство, что у нас нет классовой борьбы, и что зависть — это не американское качество.

Но избиратели, те самые «бесхребетные», с этим не согласились. Фактически, они поддержали мысль Обамы, что секретарша, как он говорил, не должна платить больший налог, чем ее босс-миллиардер.
 
В то время как левые жаловались на неравенство, гораздо большей проблемой стало отсутствие социальных лифтов. Особенно с учетом того, что это все — результат набора нелепых правил игры, работающих на руку новому классу аристократов.

Мы еще могли бы смириться с фактом глубокого неравенства доходов, если бы у нас была гарантия, что у каждого гражданина есть шанс на движение вперед, причем благодаря своим личным качествам. Вот это и есть Американская Мечта. Но сейчас страны с высокой социальной мобильностью — это не США, а Дания и Канада. Неужели мы уже должны говорить о Датской, а не об Американской Мечте? Если это так, то потеряна сама суть концепции американской исключительности.
 

Таблица ниже показывает, как страны различаются по критерию мобильности, исходя из разницы доходов отцов и детей.

За нулевой показатель мы принимаем абсолютную социальную мобильность, тогда как единица будет принята за показатель максимальной антимобильности.

Поразительно, до какой степени США являются одной из самых антимобильных стран развитого мира, тогда как дети в целом ряде других государств имеют больше возможностей подниматься по экономической лестнице.

Посредством разрушения системы образования, принятия безумных миграционных законов, попустительства наркотизации, пренебрежения верховенством права, мы уже создали аристократию и тем самым предали дух Америки.


Рейтинг социальной мобильности государств
 

Вооруженный этим знанием подлинно консервативный интеллектуал будет вынужден отрицать, что можно сделать хоть что-то, чтобы наше общество стало более мобильным. Все потому, что это технологическая революция, скажет он нам — ведь вы же не готовы выбросить свои айфоны?

Или это результат глобализации, а то ведь есть еще и генетическое объяснение: если Леди Гага born this way, то почему богачи не могут так?
 

Здесь необходимо осознать одну небольшую деталь: ни одно из предложенных объяснений не дает полного понимания причин разницы между странами в сфере мобильности.

Технологическая революция? Но такие специалисты, как Роберт Гордон¹⁹, утверждают, что это иллюзия. И в любом случае это уж точно не объясняет, почему отдельные страны более мобильны. Уж датчане-то никак не живут в каменном веке.
 
Американская консервативная элита будет пытаться заставить нас поверить, что только социалисты обеспокоены неравенством доходов и социальной мобильностью.

Такой подход изначально уступает право решать эти вопросы левым, а это прямой путь к поражению на выборах.

При этом левые все только усугубили бы. Они хотят поднять налоги, но США и так одна из стран с самыми высокими налогами. Когда мы сравниваем наши доходы, прибыли и корпоративные налоги с другими государствами, то мы можем только расстраиваться.

Что касается социальных пособий, то мы, напротив, одна из самых щедрых стран мира. Но это вовсе не значит, что надо почивать на лаврах. Вместо этого консерваторам стоит признать, что гибкость в сфере доходов — ключевой политический вопрос сегодняшнего дня и республиканцы проиграли выборы 2012 года, потому что пренебрегли этими проблемами.

Именно недовольство сложившимся у нас классовым характером общества объясняет взлет Дональда Трампа. В этом случае возврат к истокам — не что иное, как достижение социалистических целей капиталистическими средствами.
 

Таким образом, проблема социальной мобильности — результат отхода от капитализма, а вовсе не приверженности его ценностям.

За рост неравенства в Америке принято ругать пресловутый «один процент», людей с наиболее высокими доходами, зарабатывающих более 400 тысяч долларов в год.

Однако только лишь этим нельзя объяснить американское неравенство в доходах. Скорее, дело в уязвимых для рисков двух-трех процентах представителей «Нового класса» — тех самых «эффективных менеджерах», профессуре, лидерах общественного мнения и руководстве финансово-промышленных групп, связанном с политикой, которые возвышаются над схваткой и составляют американскую аристократию.

Как раз они выступают против реформ, которые сделали бы Америку мобильной, и потому превратились во врагов американской идеи.
 
«Новый класс» убежден, что он заслужил свои привилегии благодаря неким заслугам, что Америка все еще то самое царство меритократии, какой она была во времена «Дика-оборванца»²⁰, где любой мог подняться с низов благодаря своему таланту и усилиям. Однако нынешняя меритократия совсем другая. Сейчас меритократические родители растят меритократических детей в закрытом обществе с высокой степенью антимобильности, а всем этим «Дикам-оборванцам» суждено остаться там, где они есть.

То есть меритократия в США осталась только на словах. На самом деле мы превратились в Нацию Закостенелого Наследия, общество наследственных привилегий и застывших классов.


Некоторое время назад в своей книге «Возвращение к истокам» я уже объяснял, как мы пришли к такому состоянию и что со всем этим делать.
 
Наиболее очевидный барьер на пути к развитию мобильности — разрушенная система образования. 12 ключевых государственных школ США работают плохо в сравнении с аналогичными системами других развитых государств.

Что касается наших университетов, то они являются прекрасным развлечением для ребят, но многие студенты выпускаются отнюдь не лучше образованными, чем в тот день, когда они впервые переступили порог аудитории.

Таким образом, лифт в высший класс фактически застрял на первом этаже. Часть вины за это, возможно, ложится на изначально укорененные интересы образовательной системы — на все эти учительские профсоюзы и вузовскую профессуру. Наши школы и университеты напоминают старые советские универмаги, задачей которых было обслуживать самих работников торговли, но не покупателей.

Зачем работники торговли стремились сохранять такой порядок вещей, вполне понятно.

Вопрос, однако же, в том, как это все может происходить в США, и почему попытки реформ встречают такое противодействие, и особенно со стороны американской элиты. Ответ заключается в том, что аристократия — это ахиллесова пята любого общества.

Для тех, кто стоит на капитанском мостике американского корабля, социально-экономическая мобильность — как раз то, чему следует противостоять, а разрушение системы образования идеально служит этой цели.

Поэтому «Новый класс» будет против свободы выбора формы образования, государственных стипендий и приходских школ — то есть всего, что вносит элемент конкуренции по отношению к этой развалившейся системе.
 

Америка гордится тем, что является страной иммигрантов. Здесь есть доля бахвальства, поскольку в Австралии и Канаде резидентов, рожденных за границей, явно больше, а Штаты лишь немного опережают по этому показателю Великобританию и Францию.

Однако же, наша страна всегда была главной гаванью для волн иммигрантов. И надо сказать, что вплоть до Закона об иммиграционной реформе 1965 года, новоприбывшие вносили колоссальный вклад в экономику, культуру и благополучие нашей родины.

С той поры, однако, качество притока иммигрантов в Америку значительно ухудшилось. Конечно, к нам все еще прибывают научные светила минувших лет, но в среднем уровень образования иммигрантов ниже, чем был в прошлом, и даже ниже, чем у современных американцев.

В цену вопроса разрушенной миграционной системы стоит включить также тот факт, что высококвалифицированные специалисты не приезжают в США, а остаются дома либо выбирают другие, более дружелюбные страны.

Данная проблема ложится тяжелым бременем на общество и ведет к еще большему расслоению, но такая ситуация — просто рай для американской аристократии, которая может спокойно нанимать дешевую домашнюю прислугу, особо не опасаясь конкуренции со стороны высококвалифицированных иммигрантов.
 
Для «Диков-оборванцев», которые стремятся к успеху, нет ничего важнее, чем верховенство закона, защита прав собственности и соблюдение обязательств по трудовому контракту в рамках зрелой и эффективно работающей правовой системы.

Однако в качестве альтернативы нам предлагается трудовое право по закону джунглей — организованное сетью престарелых скаутов из американской аристократии. Они знают друг друга, и на их личных связях базируется то доверие, которое необходимо для совершения сделок и выполнения обещаний.

Мы все проигрываем, когда слабеет верховенство права, как это сейчас происходит в Америке, где условия, которые должны быть юридически обязательными, недостаточно компетентно обеспечиваются решениями судов. Но тогда цена отхода от принципов законности ложится всей тяжестью на плечи «Диков-оборванцев», у которых, в отличие от истеблишмента, нет изначальных преимуществ.
 

За все существующие барьеры на пути социальной мобильности обществу следует благодарить членов нового правящего класса, которые доминируют в американской политике и ограничивают наш политический выбор.

Именно их следует клеймить позором за столь резкий скачок неравенства доходов в США. Экономика приняла склеротичный характер, и путь к прогрессу на следующие 40-50 лет уже заблокирован множеством регулирующих правовых ограничений, внедренных при поддержке этих людей.

Конечно же, они расскажут вам, что весьма опечалены неравенством и отсутствием социальных лифтов, но верить им не стоит. Ведь невозможно вдыхать и выдыхать одновременно.

Сокол, хищная птица, знает, что нельзя разорять собственное гнездо. Но вот в понимании нашего «Нового класса», — соколятников — речь не идет о родном гнезде. Это гнездо тех самых гонимых, «беспозвоночных», «слепых фанатиков» и других столь презираемых ими изгоев.  


 

Примечания

1. Йейтс, Уильям Батлер (William Butler Yeats, 1865-1939) — известный ирландский поэт, драматург, лауреат Нобелевской премии 1923 г.

2. National Review — периодический журнал, основанный Уильямом Ф.Бакли в 1955 г. Считается ведущим консервативным журналом и вебсайтом в США.

3. Лоури, Рич (Richard «Rich» Lowry, род. 1968) — издатель «National Review», публицист, автор и политический обозреватель.

4. Фьорина, Карли (Carly Fiorina, род.1954) — одна из ранних кандидатов на выдвижение от республиканцев на президентских выборах 2016 г., исполнительный директор «Хьюлетт Паккард», неудачно баллотировалась в сенат США в 2010 г.

5. Вильямсон, Кевин (Kevin Meade Williamson, род. 1965) — американский сценарист, режиссер и актер.

6. Уилл, Джордж (George Frederick Will, род.1941) — американский консервативный журналист и политический обозреватель, лауреат Пулитцеровской премии. В 1986 году был назван «самым влиятельным журналистом Америки» по версии журнала «The Wall Street Journal».

7. Худ, Джон (John Hood) — председатель Фонда Джона Локка и Фонда Джона Уильяма Поупа, американский консервативный журналист и политический комментатор.

8. Сэм Слик — вымышленный персонаж, под именем которого в 1830-е гг. публиковал свои юмористические статьи канадский писатель Томас Чендлер Халлибертон. Впоследствии эти публикации были изданы как первый канадский бестселлер, завоевав популярность также в США и Великобритании.

9. Халлибертон, Томас Чендлер (Thomas Chandler Haliburton, 1796 — 1865) — канадский писатель, юрист и политический деятель, основоположник канадской литературы.

10. Кэш, Джонни (Johnny Cash, 1932-2003) — американский певец, гитарист и актер, считающийся одним из самых видных исполнителей США ХХ в. и оказавший значительное влияние на кантри, рок-н-ролл, блюз, фолк, рокабилли и др.

11. Калибан — один из главных персонажей романтической трагикомедии У.Шекспира «Буря». Сатира на образ «благородного дикаря».

12. Шлезингер, Артур (Arthur M. Schlesinger Jr., 1917-2007) — американский историк, писатель, социальный критик и либеральный политический деятель, советник президента Дж. Кеннеди. Дважды лауреат Пулитцеровской премии.

13. Триллинг, Лайонел (Lionel Trilling, 1905-1975) — американский литературный критик, писатель, преподаватель, один из наиболее влиятельных интеллектуалов США 1940-70-х гг.

14. Лаффер, Артур (Arthur Laffer, род.1940) — американский экономист, один из основателей теории предложения в экономике. Профессор Стэнфордского университета, университета Южной Каролины и Чикагского университета. Советник президента Р.Рейгана и М.Тэтчер, один из т.н. «чикагских мальчиков», проводивших реформы в Чили в годы правления А. Пиночета. С 2015г. — советник министерства финансов Украины, консультант по вопросам осуществления в налоговой реформы. Знаменит благодаря открытию эффекта закономерности влияния налоговых ставок на налоговые поступления, получившего его имя. «Эффект Лаффера» и его графическое выражение в виде кривой Лаффера показывает, что в определённых условиях уменьшение налоговых ставок может вызвать увеличение налоговых поступлений..

15. Тиррелл, Роберт Эмметт (Robert Emmett Tyrrell, Jr., род. 1943) — известный американский консервативный издатель, писатель, журналист, редактор журнала «The American Spectator».

16. Бакли, Уильям Ф. (William F. Buckley, Jr., 1925-2008) — американский консервативный писатель, публицист, телеведущий, политический аналитик. Основатель журнала «The National Review». Один из наиболее влиятельных интеллектуалов США конца ХХ в. В своих трудах сочетал принципы консерватизма, либертарианство и антикоммунизм, оказав значительное влияние на Б.Голдуотера и Р.Рейгана. Автор более 50 книг, включая шпионские и исторические романы.

17. «Райпонское общество» (The Ripon Society) — американская центристская политическая ассоциация в рамках Республиканской партии, основанная в 1962 г. в Гарварде и названная в честь городка Райпон в Висконсине, где в 1854 г. состоялся первый съезд Республиканской партии. Издает старейший политический бюллетень Республиканской партии — «The Ripon Forum», а также ряд других изданий. Отстаивает традиционные американские идеи, семейные ценности, минимальную роль государства, низкие налоги и т.д.

18. Mother Jones («Мамаша Джонс») — американский журнал, специализирующийся на журналистских расследованиях и сенсациях в области политики, экологии, прав человека и т.д. Назван в честь Мэри Харрис Джонс, американской профсоюзной активистки ирландского происхождения, которая вела борьбу с эксплуатацией труда детей в XIX в. Издается Фондом национального прогресса.

19. Роберт Гордон (Robert James “Bob” Gordon, род.1940) — американский экономист, профессор Северо-Западного университета (Чикаго), признанный эксперт в области производительности труда, безработицы, экономического роста и др.

20. «Дик-оборванец» — детская повесть Г. Алджера (1867). Основная идея произведения состоит в том, что в США, стране безграничных возможностей, любой человек может добиться успеха.