---

Вопрос об усилении Польши и её вхождении в тесную орбиту США становится в центре политической повестки союза России и Беларуси. Как верно отмечает Алексей Дзермант, «теперешнее усиление Польши напоминает 20—30-е годы минувшего столетия, когда для Советского Союза Речь Посполитая являлась едва ли не самым серьёзным противником в борьбе за доминирование в Балто-Черноморском регионе».
 

---

 

Итак, Варшаве в который раз удаётся балансировать на острие противостояния между Западом и Востоком, как это было в Смутные времена, при наполеоновских походах, в Первой и Второй мировой войнах.

Однако, как показывает исторический опыт, втягивание в военные конфликты с Россией оборачивается для Польши катастрофой национальной государственности и несёт риски попадания в орбиту влияния вчерашнего противника. Три раздела Речи Посполитой и 17 сентября 1939 года вряд ли когда-то будут вычеркнуты из польской национальной памяти.

Любые прямые конфликты с Россией чреваты гибелью — вот чему учит история польской восточной политики.




Польские элиты системно «продают» российскую угрозу.


При этом наиболее успешный опыт Польши на «восточном направлении» был связан с технологиями политического и культурного влияния, а не с военными завоеваниями.

Поглощение русских, балтских и литвинских княжеств и племён в ходе реализации проекта «Речь Посполита» отрефлексирована польской культурой многократно и глубоко. Но кроме исторического опыта польские элиты имеют позитивную политическую практику — ослабление государственности и вовлечение в польскую орбиту влияния Украины, реализованную в рамках стратегии «Восточного партнёрства».
 

Политическая практика и исторический опыт подсказывают польским элитам, что наиболее эффективной «восточной политикой» являются политические, а не военные инструменты. Поэтому, несмотря на всю воинственную риторику, на самом деле милитаризация Польши свидетельствует скорее о НЕЖЕЛАНИИ воевать, чем о желании.
 

Стремление во что бы то ни стало разместить на своей территории базу США продиктовано соображениями безопасности: вероятность прямого столкновения между Вашингтоном и Москвой наступит в тот момент, когда уже все будут втянуты в глобальный конфликт.

Поэтому, как ни парадоксально, но военная база США для Польши является скорее фактором мира, чем войны.

Причём для самой Варшавы не имеет никакого значения, против кого и как развёрнуты эти силы — очевидно, что польской армии предстоит выполнять функцию вспомогательных войск. Если вообще будет стоять вопрос о наземных операциях после конфликта двух ядерных сверхдержав.


Стратегическая пауза Варшавы

Поэтому если искать аналогии, то положение Польши сегодня намного выгоднее, чем 100 лет назад. Сегодня на её восточных границах нет единого геополитического субъекта, как это было в лице СССР. Польша впервые за много столетий не имеет прямой границы с Россией, за исключением Калининградской области, которая сама является своеобразным «русским островом» Прибалтики.




Варшаву полностью устраивает изоляция России.


Военный крах в случае конфликта с Россией для Варшавы неизбежен, поэтому стратегическим интересом является максимальная изоляция от России.
 

Всего 30 лет назад влияние Москвы в Варшаве было беспрецедентным, а Западная группа войск контролировала ключевые плацдармы Польши. Сегодня политическое влияние Кремля в Польше ничтожно, а немногих искренних сторонников России показательно судят за антигосударственную деятельность. В России даже нет серьёзной экспертной дискуссии относительно Польши — эта тема считается периферийной и рассматривается преимущественно в контексте Калининградской области. По большому счёту между Москвой и Варшавой достигнут паритет — обе стороны устраивает статус-кво.
 

«Междуморье» как текущая реальность

Алексей Дзермант в публикации «Угроза из-за Буга» утверждает, что «с началом украинского кризиса Польша получила возможность не только нарастить своё политическое и экономическое влияние на Украине, использовать рабочую силу оттуда, но и имплементировать образ Междуморья в качестве идеологического мейнстрима».

Однако реальность указывает на то, что проект «Междуморье» является не идеологическим мейнстримом, а политической практикой.

Центральная политэкономическая идея этого проекта заключается в контроле над балто-черноморским транзитом. Эта задача была решена вместе с подписанием договора о европейской ассоциации Украиной. Польша получила возможность вывозить из Украины сырьё и дешёвую рабочую силу, а взамен поставлять промышленные товары, продукты питания и консультантов по проведению реформ.

Теперь доступ к черноморским портам открыт, осталось дождаться их приватизации и банкротства государственной железнодорожной монополии.
 

В условиях XXI века проект «Междуморье» уже реализован, теперь в интересах Варшавы завершить этот процесс. Фундамент новой «Речи Посполитой» уже заложен, осталось дождаться краха остатков государственности на Украине.
 

Поэтому стратегия польских элит видится как комплексная: на балтийско-белорусском направлении обезопасить себя с помощью военных баз США, чтобы спокойно заниматься экономической колонизацией остатков украинского хозяйства. На кону стоят последние стратегические активы Украины, пускай и формально, но контролируемые государством, — портовая инфраструктура и земли сельхозназначения.
 

Поэтому, несмотря на воинственную риторику, в реальности Варшаве необходима стратегическая пауза, чтобы получить максимальную выгоду из краха украинской государственности и закрепиться на достигнутых позициях оператора балто-черноморского транзита.
 

«Междуморье» — это уже реальность, которая закрепляется на уровне двусторонних военно-политических альянсов между Киевом и Варшавой. Поэтому на повестке дня стоит вопрос не противостояния проекту «Междуморье», а нейтрализации его последствий и поиск альтернативной транзитной инфраструктуры.


Евразийские тупики

Особенностью партии, которую разыгрывает Варшава в регионе, является точное попадание в интересы США. Сегодня для Вашингтона ключевой задачей является разрушение торгово-транспортной инфраструктуры Евразии, которая стала обретать очертания альтернативного США глобального интеграционного проекта «Шёлковый путь 2.0».

«Междуморье» уже в нынешнем виде может создать проблемы сухопутным торгово-транспортным коридорам на восточноевропейском участке. Стратегический альянс Варшавы и Вашингтона при сохранении текущего курса Киева соответствует интересам всех игроков. Киевские элиты сохраняют на российской границе полосу отчуждения, Варшава попадает под гарантии безопасности, а Вашингтон в любой момент может остановить сухопутный транзит Китай — Россия — ЕС под предлогом военного обострения.





Если мы посмотрим на историю программы «Восточного партнёрства», которая проводилась в отношении постсоветских республик, то увидим, что во всех случаях был достигнут главный результат — национальное экономическое развитие заходило в евразийский тупик. Молдавия, Грузия, Украина оказались вырваны из евразийских политэкономических связей, но не были полноценно включены в европейские.

Целью «Восточного партнёрства» становилось превращение национальной экономики в глубокую периферию, где нет места отраслям глубокой переработки и фундаментальной науке.
 

Для Беларуси, которая избежала прямых угроз «Восточного партнёрства», тем не менее главным риском также является превращение в один из «евразийских тупиков» по мере опускания «железного занавеса 2.0» (тотальные санкции, гонка вооружений и конфликты на периферии).

Эта стратегия диктует политику на белорусском направлении: дискредитацию государства и разрушение союзных связей Москвы и Минска.

Беларусь должна быть ослабленным государством, которое сотрясают внутренние конфликты и ослабляют трения с Россией, — вот цель технологий влияния на белорусском направлении.

Основным оператором сегодня является Варшава.
 

При этом Россия в данной ситуации выступает скорее объектом, чем субъектом сопротивления влиянию Польши в регионе. По Москве «санкционные» решения давно приняты: торгово-экономические связи КНР — Россия — ЕС будут осложняться всеми доступными способами.
 

В отношении Минска, по всей видимости, будет реализована стратегия информационно-дипломатического воздействия с целью поддержания внутренних кризисов, ослабляющих государственность.

Инфраструктура влияния в виде сети правозащитных, экологических, молодёжных НКО, «независимых СМИ», «экспертных групп» и «оппозиционных политиков» уже сегодня позволяет инициировать и поддерживать политические конфликты на республиканском уровне, как это было с «маршами тунеядцев», «БНР-100» и сейчас происходит в куропатском противостоянии.
 

В отношении Беларуси реализуется двухступенчатая стратегия — втягивание в диалог при одновременном создании инфраструктуры влияния (сети «гражданского общества») с целью имитации конфликтов внутри республики и с Россией.


Польско-белорусская интрига

Противостояние Польши и Беларуси является моделью противостояния США и России. Никто не решается на прямой конфликт из боязни взаимоуничтожения, поэтому ставка сделана на саморазрушение в ходе внутренних кризисов, инициированных и поддержанных извне.

Ключевая особенность политики Варшавы на белорусском направлении в том, что она направлена на долгосрочное влияние с использованием наиболее современных технологических наработок США в сфере «мягкой» и «умной» силы.
 

Если для России «железный занавес 2.0» является лишь вопросом времени, то для Беларуси вопрос самоизоляции от Польши является вопросом мира в обществе и порядка в государстве. Союзная политика на польском направлении вряд ли возможна в силу отсутствия у России и Беларуси инструментов влияния на Варшаву.
 

Мы никак не влияем на польскую политическую интригу и не имеем союзников внутри, способных изменить политику Польши и уж тем более вывести её из орбиты Вашингтона. Поэтому не стоит тешить себя иллюзиями о союзной политике на польском направлении, надо ставить вопрос о нейтрализации влияния Варшавы.

Причём продвигать эту повестку необходимо Минску, потому как польское влияние в Беларуси является делом внутренней политики и госбезопасности, в таких вопросах Москва не может выступать субъектом или инициатором.

К тому же в отношении России схожие сценарии реализуются по всему периметру — белорусско-польский узел противоречий является лишь частным случаем, и Москве необходимы комплексные решения.