В субботу, 10 октября, Александр Лукашенко провел встречу в СИЗО КГБ Белоруссии. Там он 4,5 часа общался с фигурантами уголовных дел, заведенных в предвыборный период и после президентской кампании. На встрече присутствовали, в частности, отец и сын Бабарико.

— Алексей, как вы считаете,почему Лукашенко согласился на эту встречу?

— Я не исключаю, что запрос на эту встречу исходил с двух сторон, ведь один из ее участников — активный сторонник Бабарико Юрий Воскресенский — до этого несколько интервью давал, где раскаивался в своей деятельности. Рассказывал, какие цели эта деятельность преследовала, кто их финансировал, какие они применяли технологии и так далее.

Очевидно, что часть из тех, кто задержан и содержится в СИЗО, наверняка переосмыслили свои действия и хотели бы что-то исправить, в том числе в той ситуации, которая в Белоруссии сложилась.

Конечно, не все из них готовы как-то раскаяться или пойти на сотрудничество с властью, но, видимо, Лукашенко для этого и приехал: пообщаться, посмотреть на их настроения, предложить какие-то свои способы разрешения ситуации, послушать, что думают его оппоненты уже по прошествии времени.

— Какие цели преследовал Лукашенкона этой встрече?

— Цель понятна — пытаться искать возможности выхода к диалогу. И мы видели, что часть из них уже была отпущена под домашний арест: тот же Воскресенский, представители IT-компаний.

Ну и кроме того, я думаю, что это расколет и сам протест, потому что непримиримые, которые находятся за границей, вряд ли все это поддержат. Соответственно будет раскол. Часть оппозиции будет уже в правовом поле действовать в рамках изменения конституции и дальнейшей политической борьбой, возможно, будет заниматься уже в правовых рамках.

Поэтому цели такие: выслушать тех, кто готов разговаривать, кто готов к диалогу, расколоть протест на непримиримых и на тех, кто конструктивен. Ну и найти какие-то выходы из сложившейся ситуации.

— Как вы считаете, насколько искренним было упомянутое вами раскаяние оппозиционеров? Не станут ли они продолжать свою деструктивную деятельность после освобождения?

— В голову, конечно, не залезешь к этим людям, поэтому сложно оценить, насколько они искренни. Но судя по тем же интервью, которые давал Воскресенский, он рассказывал все достаточно откровенно, и вряд ли он сейчас, осознавая все последствия произошедшего, стал бы этим заниматься.

Я полагаю, что его пример может тиражироваться на остальных. Для того их и собирали, чтобы показать, что есть у вас такой вариант.

— На следующий день после освобождения Воскресенского и Рабцевича силовики очень жестко задерживали людей на очередной акции протеста. Как вы считаете, почему?

— Потому что Тихановского, например, на встрече с Лукашенко не было, он призывал свою жену жестить еще больше. Вот протестующие и получили больше жесткой реакции со стороны ОМОНа.

То есть если кто-то готов идти навстречу, и ему идут навстречу. Если нет, то все продолжается в режиме жесткого противостояния.

Мне кажется, власть продемонстрировала и готовность к компромиссу, даже к милосердию, и готовность жестко держать удар. Поэтому теперь мяч на стороне оппозиции, в том числе и тех политиков, которые были на этой встрече, что они сами решат — увидим.

Реакция тех оппозиционных политиков, которые находятся за рубежом, была такой, что власть гнется, продолжим давить дальше.

— Что в дальнейшем собираются предпринимать эти непримиримые?

— Очевидно, что протесты уменьшаются в численности, но они при этом радикализуются. Вчера мы уже видели появление анархистских групп, «заточенных» на борьбу с государством любыми методами.

Поэтому власть дала понять, что впечатление, что она дает слабину, — ложное. Это было сделано для того, чтобы развеять иллюзии, что власть пошла на уступки под давлением улицы, и если дальше давить, улица победит.

Власть готова идти на компромисс и заключать договоренности только с теми, кто тоже готов на компромисс. Если же происходят призывы и действия в радикальном ключе, то реакция будет исключительно жесткой.

— Как вы оцениваете призывы в оппозиционных телеграм-каналах не платить за ЖКХ и бойкотировать белорусские товары? Как на это должна реагировать власть?

— Ну а как реагировать власти? Не будет же она призывать платить за ЖКХ. Скорее власть будет разъяснять, что все эти призывы — саботаж экономики и вообще нормальной жизни в любом государстве, чистый деструктив.

Но, с другой стороны, ничего подобного массово не произошло. Мы не видим кризиса неплатежей. Судя по всему, явление носит ограниченный характер и не несет угрозы белорусскому государству.

Хотя, конечно, это все радикалами подхватывается, действительно бойкотируют, не платят. Но нет массовости, это не может обрушить экономическую систему или кардинальным образом на нее повлиять. Эти призывы скорее работают против тех, кто их инициировал, показывают всю их деструктивную сущность.

Все видят, что у них цель — просто как можно больше вреда нанести государству. А ведь это отразится на всех гражданах, в том числе на протестующих. Часть из них понимает, что восстановить экономику потом будет очень сложно при любой власти.

— Один из предполагаемых вариантов разрешения политического кризиса в Белоруссии — внесение изменений в Конституцию и последующие внеочередные президентские выборы. Готов ли Лукашенко к реальному транзиту власти?

— Способен или нет, мы увидим, но он говорил об этом и раньше. До выборов он говорил, что нужно менять структуру власти, что те полномочия, которые есть у него, это слишком много для тех, кто придет после него. Поэтому нужно власть перераспределять, балансировать и так далее. Слова эти были сказаны.

Другое дело, что не было конкретных действий по реформе конституции. Но сейчас ситуация к таким действиям подтолкнет, безусловно. Вопрос же не в том, готов ли он поделиться властью. Я думаю, что готов.

— А в чем же тогда вопрос?

— Вопрос в том, какая это будет система, какие будут сдержки и противовесы, чтобы страна не рухнула из-за дисбалансов.

Думаю, сейчас в основном идет работа над этим — придумать некую новую схему власти, в которой найдется место и Лукашенко в теперешней ситуации, и Лукашенко после того, как он уйдет с поста президента, и другим ветвям власти. Как это все будет функционировать — самая главная насущная задача, над которой сейчас, скорее всего, Лукашенко и думает.

И все вот эти поправки и обсуждения будут направлены именно на это. Вот в этом и суть вопроса.

— Но готов ли к такой работе нынешний парламент?

— Я думаю, будет перезагрузка всех ветвей власти. Мы же понимаем, что сначала нужно провести поправки в конституцию, чтобы там прописать некую новую систему.  

После этого, очевидно, понадобятся новые выборы по этой новой системе — с усилением роли партий, с увеличением полномочий парламента, где будут люди, готовые брать на себя ответственность и власть, быть яркими политиками.

И затем, наверное, будут и новые президентские выборы. Возможно, досрочные — в течение нескольких лет.

Но сначала нужно выполнить некую последовательность действий, чтобы «не ставить телегу впереди лошади» и не разбалансировать систему какими-то поспешными необдуманными действиями.   

— Сейчас ситуация в Белоруссии остается крайне нестабильной. Лукашенко при помощи России удалось удержать власть, но что, по вашему мнению, ждет его и страну в целом дальше?

— Я считаю, что фактор внутренней устойчивости системы как силовиков, так и бюрократии был не менее важен, чем фактор внешней поддержки со стороны России. Если бы власть не удержалась в Белоруссии, то и Россия ее бы не поддержала. Это важно в том числе и для понимания будущего.

То есть система, ее ядро, в Белоруссии достаточно устойчивая. Если мы принимаем этот очевидный факт, то мы говорим о том, что сама система захочет быть устойчивой и сохранится после реформы и ухода Лукашенко с поста.

Это значит, что в ближайшее время каких-то резких движений в виде того, что реформа пройдет за год, я бы не ожидал. Система должна подготовиться к трансформации.

Чтобы она не рухнула, когда из нее будет изъят один из системообразующих элементов, то есть фигура Лукашенко, нужно будет найти ему место в будущей конфигурации этой системы.

— Какая же позиция будет оптимальной для Лукашенко в этой новой политической конфигурации?

— Пока рано говорить, какое место это будет — в Совбезе или титул «почетного президента», пока рано говорить. Но я думаю, что что-то такое, скорее всего, появится.

И вот когда будут понятны все эти элементы — как система должна пережить трансформацию, где в этой системе будет место Лукашенко, в какой роли он будет, какие механизмы будут задействованы, — на это понадобится достаточно много времени.

Это процесс начался и будет продолжаться, и я полагаю, что какой-то промежуточный итог мы увидим не раньше, чем года через три.

А вот лет через пять мы уже увидим более-менее отлаженную систему с новыми вводными и элементами.

— Лукашенко к этому моменту уже не будет главой государства? Система власти не будет под его полным контролем?

— Понятно, что через пять лет Лукашенко уже точно не будет президентом, он передаст власть своему преемнику, который должен быть подготовлен за это время. Но при этом я сомневаюсь, что он потеряет контроль над этой системой. Он останется в ней, просто она изменится, приспособится к новым реалиям, появятся новые люди.

Но в принципе никто из элит не заинтересован в том, чтобы система рухнула, потому что это их интересы, да и подобное обрушение грозит катастрофой.

Поэтому я думаю, что будет вариант контролируемой трансформации, но в рамках некоей архитектуры, которая сейчас как раз и будет формироваться в ходе обсуждения поправок в конституцию.