Мы побеседовали с известным белорусским политологом, членом жюри фестиваля «Евразия.DOC» Алексеем Дзермантом. Предлагаем вашему вниманию стенограмму этой беседы. Думаем, «взгляд из Беларуси» будет интересен многим нашим читателям, испытывающим симпатии к братской стране.

Валерий Леонов, «Евразия.DOC»

 

    
     

---

Читайте также:
Юрий Алексеев. Документальная Евразия. Кинофестиваль в Смоленске
Юрий Алексеев. Очарование Смоленска. Большая Советская ведет к Храму
 

---

 
— Алексей, первый наш вопрос, который уже стал традиционным — вы, как член жюри фестиваля «Евразия.DOC», довольны его результатами?

— Да, безусловно! Во-первых, были очень интересные фильмы, было из чего выбирать и что оценивать. Сами конкурсные просмотры просто позволили окунуться в атмосферу живого документального кино. Можно сказать, — прочувствовать все сюжеты, пропустить через своё сознание, скорректировать некоторые свои представления, как это всегда бывает, когда встречаешься с такой фактурой, с правдой жизни.

Поскольку я был членом жюри, мне приходилось вместе со своими коллегами еще и оценивать эти картины, выбирать лучшие. Мне показалось, что наши оценки были достаточно объективными и непредвзятыми, потому что не было каких-то личных предпочтений. Мы просто эмоционально все сопереживали, соотносили себя с тем или иным фильмом, и иерархия победителей определилась сама собой.

Поэтому я доволен, что реально всё это увидел, участвовал в процессе обсуждения картин вместе с авторами и имел возможность как-то их отблагодарить, пусть даже символическими какими-то призами, номинациями. Это действительно очень захватывающий процесс. Для меня опыт участия в таком мероприятии и в таком качестве был первым, уникальным и очень интересным.





— Какие-то фильмы вы выделили для себя? Что вам особенно понравилось?

— Да, конечно! Наверное самый впечатляющий, но одновременно и тяжелый, — это фильм Алены Березовской «Дети АТО». Он вызвал просто бурю внутренних эмоций, связанных с тем, что всё увиденное как-то раньше не входило в «цельное обозрение».

Я был рад за нашего белорусско-грузинского коллегу Тенгиза Думбадзе, у него действительно фильмы сильные. Как документалист, этот человек сам объездил много горячих точек, в которых снимал. Заметно, что многое из того что снял, сам прочувствовал.

То что представили немецкие коллеги, как-бы точка зрения Западной Европы, тоже порадовало. Видно, есть люди незашоренные, со своим мировоззрением, со знанием, и они снимают очень хорошее кино. Я отметил для себя работу из Германии Марка Барталмая «Украинская агония. Скрытая война» — крайне интересный фильм.





Потом, для меня было интересным интервью с Джином Шарпом в фильме Галины Сапожниковой «Сопротивление без насилия или победа без войны». Это тот человек, который, как считается, стоит за многими «цветными» революциями.
 

---

Было интересно наблюдать за технократическим мышлением этого человека, которого интересуют не судьбы людей, а какие-то процессы, в которых все мы участвуем как в большой игре.
 

---

 



В общем, было очень много пищи для размышлений... Константин Сёмин, как всегда, порадовал. Это мэтр российской кинодокументалистики. Он был председателем жюри и не участвовал в конкурсной программе, но внеконкурсный показ его картины вызвал большой интерес. Константина всегда интересно смотреть.





В общем, целая плеяда интереснейших фильмов. Наиболее «запали» вот эти, которые я перечислил.


— Значительная часть картин была посвящена событиям последних лет на Украине. Сегодня, если можно так выразиться, — это «авангард цветных революций». Как вы можете объяснить, что в Белоруссии, находящейся совсем рядом, имеющей общую границу с Украиной ничего подобного не было. Белоруссия это чуть ли не единственная республика бывшего СССР, которая избежала «цветных» переворотов. Здесь есть какой-то секрет?

— Да, и этим секретом я хотел бы особенно поделиться с россиянами — нашими братьями, нашими союзниками. Я всегда говорил, что первые «цветные» революции произошли в России. Ими можно считать либо путч ГКЧП, либо расстрел Белого дома в 1993 году.

Отсчет событий — крушения нашего общего мировоззрения и системы, общества, начался с этого времени. Дальше деструктивные процессы вышли на периферию и докатились как волны, но в усиленной фазе, до Киргизии, до Украины, до Грузии... Но всё начиналось с центра.

Наблюдая за этими процессами, наше общество и наша власть смогли сформулировать позицию неприятия таких вот разрушительных ходов по отношению к предыдущему периоду своей истории. Мы очень бережно пытались сохранить всё через своё государство.

Видимо, поэтому в обществе сохранился вот этот «государственный стержень», на который «нанизываются» и органы безопасности, и общественное мнение, и поддержка населения, и т.д. Это выработало иммунитет против серьезных волнений, которые могли обрушить систему.

В России, как очень большой такой «цивилизационной массе», тоже со временем к этому пришли, но пережили болезненный опыт. А вот молодые государства на периферии, которые не имели «иммунитета» и такой большой «массы», были, к сожалению, достаточно хрупкими чтобы «посыпаться» при первом же дуновении ветра, особенно если он поддерживается специально, если кто-то «вентилятор» включает.
 

---

Смогли выстоять лишь те общества, которые имели либо «внутренний стержень», либо смогли пересобраться в государственную систему и выработать «иммунитет», посмотреть на процессы со стороны и понять, к чему они ведут.
 

---

Белорусы проявили всё-таки мудрость, присущую им после нескольких пережитых серьёзных трагедий в 20-м веке. Это, видимо, сработало — поняли, что не стоит разрушать своими руками то, что построили очень тяжело.


— Есть ли разница ментальности между Восточной и Западной Белоруссией, что имеет место на Украине, или эта разница ощущается на возрастных уровнях?

— Да, разница есть. Но, скорее, география у нас не работает. Эта разница более характерна для возрастных групп. С одной стороны, те кто помнит Советский Союз, советское прошлое, с другой — те, кто уже вырос после распада СССР, это уже немного другие люди. Опять же, есть те, кто родился уже после 91-го года... То есть для нас характерна скорее разница возрастная, чем географическая.





— Как вы считаете, Белоруссии более близки западные ценности, или она всё же, выражаясь православной терминологией, сохраняет приверженность «восточной» традиции? Уместно ли здесь противопоставление?

— Мне все-таки кажется, что основное смысловое ядро белоруссов, как народа, это то, что идет из Византии — восточноевропейская цивилизация, то что роднит нас с русскими и украинцами. Это немножко другой, чем в Западной Европе, код культуры и цивилизации. Я не скажу, что это совершенно разные миры, у нас есть общие черты, но это другое, это особая ветвь цивилизации.

Поэтому, конечно, я считаю, и сейчас это видно, что у белорусов сильнее тяга к союзу, нормальным союзническим отношениям с Россией. Хотя мы имеем опыт общения, кстати не всегда негативный, с западной цивилизацией, с теми же католиками, поляками. У нас такая ситуация «пограничья», где пересеклись эти культуры и мы нашли сейчас какой-то баланс. В современной Белоруссии не существует, например, религиозных проблем.

Но «ядро», повторюсь, конечно принадлежит к поствизантийской православной цивилизации или, условно говоря, — «восточнославянской», или даже к «Русской цивилизации», можно такие термины употреблять, всё зависит от предпочтений терминологических.
 

---

Тем не менее белорусы, «ядровая» их часть, принадлежит именно к восточноевропейской, к Русской цивилизации. Для меня это очевидно.
 

---

— Процессы, происходящие в белорусском обществе находят отражение в современной белорусской кинодокументалистике, или она всё же направлена вовне? Что сейчас вообще происходит в сфере документального кино в Белоруссии? Вы за этим следите? Есть ли острые работы?

— Это, конечно, проблема... Думаю, что больше идет вовне. А острых работ?.. Я бы сказал — «интересных», потому что всегда можно найти политически ангажированное что-то, острое, но неинтересное. Особенно если западные деньги участвуют. Специально будируют какие-то вопросы, спонсируют фильмы, проблемы, которые в белорусском обществе особо не имеют никакого значения. Муссируют темы, связанные с национальной культурой и т.д.

Наверное, после развала Советского Союза мы немножко утратили свою школу документальной саморефлексии. Я все-таки помню некоторые документальные фильмы студии «Беларусьфильм», и там было действительно остро, интересно.

Сейчас белорусская документалистика больше обращена вовне, она ищет там что-то для себя. Возможно, я что-то упускаю, но пока так. Хотелось бы больше рефлексии, но такой вот качественной, настоящей, которая идет от корней, а не навязана извне. Надеюсь, что увижу скоро такие фильмы.





— Будем надеяться, что увидим такие фильмы на фестивале «Евразия.DOC» в следующем году. Что вы пожелаете фестивалю как его соорганизатор и член жюри?

— Я хотел бы, и уже говорил это на одном из выступлений в Смоленске, чтобы от такой острой, проблемной, трагической темы («Цветные революции» как инструмент дестабилизации и смены власти в разных странах мира» — ред.), которая в связи с Украиной была и звучала лейтмотивом первого фестиваля, мы все-таки вышли на какой-то конструктив.

Чтобы показывали что есть где-то просвет, какая-та мечта о будущем, какой-то наш образ будущего. Чтобы появились фильмы, внушающие оптимизм, заражающие оптимизмом и показывающие, что у нас есть интересная общая перспектива. Хочется работ в этом ключе.

Потому что — да, трагедия, да, кровь, да, этот развал, который мы видим, война между братьями... Понятно, это больная тема, она будет долго, но одновременно с этим, на контрасте, хочется какого-то позитива. Я хотел бы его увидеть на следующем фестивале.


— Алексей, спасибо за это интервью! Желаем вам творческих успехов и всех благ.

— Спасибо большое!