Мы живём в переходное время, когда правила старого мира уже не действуют, а новые ещё не стали очевидными. Это такая фаза перехода, которая в синергетике называется точкой бифуркации.

Обвинять человечество в лице элит, экспертов и просто обывателей в недальновидности не имеет смысла, потому что не очевидно, как будет устроен мир завтрашнего дня, скажем, лет через 20, и, соответственно, предлагать какие-то стратегические решения очень непросто.

Помимо этого, известна особенность человеческого мышления, которое существует в рамках привычных ему категорий и смыслов, которые всегда складываются в результате предыдущего жизненного опыта, который формировался в мире, который стремительно исчезает.

Человеческое сознание устроено так, что ему необходимы ориентиры для существования, для того что бы понимать, что вокруг происходит и выстраивать свои действия как на личном, так и на групповом, общественном уровне.

Для этого существуют идеологии, которые эти объяснения и сценарии коллективного действия сводят в простую форму, обладающую способностью мобилизовать своих сторонников к общественно значимым действиям.


Самыми значимыми идеологиями предыдущей эпохи были либерализм, коммунизм и национализм.

В самом начале после Великой Французской буржуазной революции 1789 года большая доля общества находилась под влиянием идей традиционализма, консерватизма, удельный вес и влияние которых стремительно сокращались все последующие годы, превратившись в бледную тень самих себя к середине XX века.

Даже в нацистских карнавальных спектаклях со скачущими рыцарями и магической символикой чёрного ордена СС сложно усмотреть что-то больше постмодернизма и лёгкого романтического флёра.

Реальное содержание политики было вполне пророссийским и описывающимся в логике господствующих идей либерализма, социализма и национализма.


Ключевую роль в построении индустриальной цивилизации последних двух столетий играли два близнеца-брата — либерализм и социализм, описывающие мир в одинаковых категориях, но сдвигающие шкалу интерпретации «больше свободы / меньше свободы», «больше плана / больше рынка», «больше социальной справедливости / больше личной ответственности» — в зависимости от ситуации и момента.

 

Очевидно, что это идеологии, существующие в рамках одной системы координат и пользующиеся одним понятийным языком.

Ещё лет 20 назад сторонники этих концепций готовы были убивать друг друга, а сегодня их спор звучит как конфликт из серии «война Алой и Белой розы».

Социализм, коммунизм, разного рода марксистские теории больше ничего не объясняют. Описание эволюции общества, его истории в рамках этих теорий потерпели поражение и выглядят очевидным анахронизмом.

Это не отрицает необходимость справедливости как личной, так и социальной, и не делает множество личных наблюдений и выводов левой теории неверными и ошибочными, но в целом мир развивается не по левым сценариям, а глобальный левый проект умер намного раньше фактической смерти Советского Союза.


Мы живём сейчас в мире победивших либеральных принципов, они управляют всеми глобальными процессами, действиями элит, в рамках либеральной парадигмы эксперты объясняют все глобальные процессы в человеческом обществе.

Парадокс заключается в том, что, победив своих оппонентов, либерализм очутился в ситуации, когда правила игры меняются, либеральный проект реализован и мы подходим к окончанию целой эпохи, когда он был актуален, а его принципы — действенными.

Что строили либеральный и левый проект, соревнуясь друг с другом?

Глобальную индустриальную цивилизацию, общий рынок, культурное пространство, лично свободного человека, способного перемещаться по планете в зависимости от желаний и возможности и строить жизнь по собственному сценарию.

Финишная прямая либеральной цивилизации подведена не ошибками во внешней политике мировых лидеров, не наплывом мигрантов из слаборазвитых регионов планеты, не ошибками в культурной политике.

Это всё есть продукт формирования глобального общества с несколькими конкурирующими мировыми центрами, процесс, повторяющий создание национального государства в глобальном масштабе.

Конец либерализма обусловлен концом технологической эпохи формирования индустриальной цивилизации — те технологии, которые её двигали, достигли своего потолка и большего дать не способны.

 

Миру нужны новые технологии и принципы организации, для того чтобы идти дальше.

Не выбивается из этой картины и рост влияния радикального ислама, сегодня это фактически те же обезземеленные крестьяне, что и в Англии в XVI-XVII веках, послужившие топливом для начала индустриальной эпохи.

Исламисты — это далеко не аналог большевиков или нацистов это мировое луддитское движение которое имеет, конечно, свой цивилизационный проект, но заключается он в том, чтобы грабить супермаркеты и ломать памятники.

Понятно, что в немусульманской среде формируются движения на другой основе, но ничем не отличающиеся по организационным принципам и идеям: блатная субкультура, тоталитарные секты, националисты в постсоветских странах — это явления одного порядка и одной природы.

Это криминальная по сути идеология, для которой весь мир — супермаркет, который можно разграбить, а люди — жертвы, которых можно убить, мучить или, скажем, взять в сексуальное рабство.

При этом статусом настоящего человека наделяется только член своей банды или союзной группировки.


Не удивительно, что российские элиты не провозглашают альтернативных идей западному либерализму — их пока просто нет.

Новой идеологией может стать технологическая революция, провозглашённая Клаусом Швабом в Давосе, но как она будет выглядеть, мы можем пока только догадываться.

Тем более Россия никак не является лидером по созданию и реализации на практике новых технологических принципов.

В условиях разрастающейся мировой борьбы за формирование нового миропорядка основная задача у национальных элит России — поддержание внутренней стабильности. Для этого и провозглашаются Владимиром Путиным принципы патриотизма во внутренней и внешней политике.

В общем-то кажется, что патриотизм — не такая объемлющая идеология которая даёт объяснение всему и предлагает сценарии для суперразвития, но, может быть, у нас сейчас и не стоит такая задача?

 

Задача современной России и её элит — сохранить внутреннюю стабильность и реализовать принципы справедливого мироустройства в международной политике.

Сложно сказать, что здесь первично — национальный эгоизм или вопросы справедливости.

Когда Россия оказывает помощь Сирии в борьбе с международным терроризмом — это вопрос гуманизма или защита своих интересов?

С одной стороны, нам неприемлем мир, в котором можно обращаться с суверенной страной и её народом, как с жертвой в тёмном переулке, с другой очевидно, что, расправившись с Сирией, США и их союзники займутся Россией — о чём предупреждали ещё во времена Югославии, Ливии и Ирака.


Для Восточной Европы, с ее этнически и культурно гомогенным населением, вопросом жизненной необходимости является преодоление исторических стереотипов и совместной выживание и развитие.

На самом деле важно понять, что мы никому кроме самих себя не нужны, и никто нам кроме нас самих не поможет. Сложись немного по-другому историческая ситуация — раз пять за прошедшее тысячелетие, — и Варшава и Москва могли бы быть столицами одного славянского суперэтноса — неважно при этом, как бы он назывался.

Наше противостояния и деление — это итог сложного исторического пути, который для нас стал оковами, закрывающими горизонты совместного развития.


Если провести интеллектуальную операцию по интерпретации поведения национальных субъектов в Восточной Европе в терминах уголовно-блатной субкультуры, так любимой постсоветской оппозиционной интеллигенцией, то мы увидим, что

 

— Польшу можно сравнить со «шнырём», служащим чужим, а именно американским интересам;

— США — это «смотрящие» за капиталистической системой, которая прекрасно совпадает с уголовно-воровской идеей грабежа «лохов» — слабых стран;

— а Украина — это добровольная «торпеда», своего рода уголовный камикадзе, страна идейных «терпил», готовых умереть, страдать и быть униженными ради «идеи» чужого (кстати криминального) процветания.

Понятно, что России уготована роль внесистемного бунтаря, борющегося за иной, более справедливый мир. При этом происходит это без желания и понимания не только элит, но и граждан самой России, хотя и является устоявшейся исторической традицией.


Возможно, мы всё же достигли уровня зрелости, чтобы отказаться от следования таким инерционным идеологическим сценариям и начать строить собственное будущее, исходя из оценки реальных собственных интересов?

Касается это всего человечества, и элит США в том числе, мы уверены, что установка на противостояние с Россией не отвечает собственным интересам Америки.

Но в первую очередь обращаюсь к восточноевропейским народам и элитам: давайте перевернём страницу истории, забудем о прошлых обидах и начнём строить совместное будущее в своих собственных интересах.

Если отказаться от стереотипов, никто не ближе Польше, чем Россия (и разрывающемуся между ними пространству Белоруссии, Украины, Прибалтики).

Давайте признаем, что старые идеологии ушли в прошлое, хотя это не всем ещё очевидно, а реальность обнажает наше принципиальное сходство и общие интересы.

 

Наши интересы — это не увеличение регионарного напряжения, а совместное решение общих вопросов безопасности и развития без оглядки на Вашингтон — в интересах местных элит и граждан наших стран.

В любом случае наша коллективная задача как для Человечества (с большой буквы), так и для русских сегодня — выжить в бушующем мире, не забивая себе голову жонглированием уже не работающими схемами и идеологиями.

Всё будет — но это будущее увидит тот, кто не утонет в этом глобальном, разрушающем мировую систему супершторме.