Спор славян между собою — дело давнее; об этом еще классик писал, и писал тоже очень давно. В этом году он разгорается снова, разгорается с новой силой, но разгорается, опять же, по вопросам довольно давним.

Конечно, грустен сам факт этого спора, еще грустнее, что славяне ворошат пожелтевшие и побуревшие в исторических бурях старые страницы. Если уж спорить, — то о том, кто первый высадится на Марсе, откроет лекарство от рака или построит самый быстрый в мире самолет.

Вместо этого наблюдаем совсем уж дикий исторический ревизионизм, затеянный одной из сторон.

Есть устойчивый стереотип: Россия, тяжеловесная, неповоротливая, качающая углеводороды и живущая прошлым; и Польша, динамичная, развивающая, шагающая в будущее в прогрессивной европейской семье. Так вот, вопреки стереотипу, ревизионизмом на этот раз занялась вовсе не Россия. В атаку пошел не какой-нибудь маргинальный, истыканный окурками и жаждущий нездорового хайпа журналист, а ни много ни мало премьер-министр Матеуш Моравецкий.

В американском издании «Politico» была опубликована его статья, с поразительной деликатностью приуроченная к семидесятипятилетию освобождения Освенцима. Согласно первому же абзацу, в то время как весь мир отмечает эту значимую дату, «…Россия пытается переписать историю. Советский Союз был вовсе не «освободителем», а пособником нацистской Германии, он к тому же повинен в собственных преступлениях — как до освобождения Освенцима, так и после него».
 
Кому нужен пересмотр истории?

Вообще-то, более или менее устоявшийся консенсус относительно Второй мировой войны был достигнут по ее окончании — и стал подвергаться пересмотру в последнее время вовсе не со стороны России.

Для России, этого самого большого куска распавшегося Советского Союза, самым лучшим было бы ничего не переписывать, а оставить все как есть. Совсем другие вызовы маячили перед ней.

За переписывание истории взялись как раз наиболее рьяные и бойкие восточноевропейские господа, бывшие товарищи, которых не удовлетворяла старая трактовка исторических событий. Отбросив чуждую коммунистическую идеологию и историографию, они должны были создать нечто новое, чтобы окончательно заклеймить ее.

Идеологема «Советский Союз — пособник нацистской Германии» ими и порождена. Причем сие довольно уродливое детище оказалось удивительно живучим.
 

Казалось бы, абсолютная чушь называть пособником нацистской Германии страну, которую несколько лет подряд утюжили немецкие танки и танки которой затем утюжили Берлин. Но нет, оказывается, и так можно.

Понятно, что обвиняющие советских в пособничестве Гитлеру ведут речь о начале войны, о пресловутом пакте Молотова-Риббентропа, довольно спорной исторической сделке, вокруг которой сломано немало копий.

А сколько копий сломано вокруг предшествовавшего пакту Мюнхенского соглашения, в котором отметился не Молотов, а Чемберлен и друг его Даладье? Почему бы в таком случае не записать в пособники фюрера Англию и Францию? А сама Польша, в конце концов, разорванная на два куска тоталитарными Германией и СССР? Ведь совсем незадолго до того на пару с той же тоталитарной Германией она вот так же рвала Чехию, сумев, правда, отхватить себе лишь небольшой кусок. Тоже, выходит, пособник.

Осторожнее с ярлыками 

Будем объективны: в предвоенной Европе, да и в предвоенном мире не было держав, внешнюю политику которых можно было бы назвать сколько-нибудь безупречной. Достаточно посмотреть на тогдашних правителей от пана маршала Пилсудского до вице-адмирала Хорти, чтобы понять, что она вовсе не представляла собой сонм невинных демократий.

Как там выразился премьер? «…повинен в собственных преступлениях — как до освобождения Освенцима, так и после него». Советский Союз здесь далеко не уникален. Хотя, конечно, он был одной из самых крупных фигур и, соответственно, творил дела тоже крупные.
 

Однако Гитлеру, прямо объявившему себя врагом коммунизма, официально, так сказать, симпатизировал вовсе не усатый советский вождь, а именно европейские вожди государств поменьше и послабее.

Многие из этих государств впоследствии вообще стали официальными союзниками Германии; Польша, нет, в силу особых обстоятельств не стала. Случившаяся с ней трагедия помогла сохранить историческое лицо.

Да и польские граждане, безусловно, продемонстрировали доблесть и стойкость в большой войне. Но в доблести и стойкости нельзя отказывать и гражданам советским. Так или иначе, точку в войне с нацистской Германией поставили именно они.

Поэтому, когда далее в своей статье Моравецкий пишет, что «…хотя Освенцим в конце концов освободила Красная Армия, лагерь можно было освободить на полгода раньше. Летом 1944 года Советская армия стояла в 200 километрах от Освенцима, но наступление было остановлено — немцы получили возможность к отступлению и устраивали марши смерти до января 1945 года. Спасение евреев никогда не было приоритетом Сталина и Красной армии» — это звучит как-то гнусновато.

Во-первых, не надо ссылаться на евреев, которые в лице Израиля как раз заняли разумную позицию и ничего подобного об освобождении Освенцима не заявляли.

Кстати, евреи составляли чуть меньше половины узников концлагеря, поляков было меньше лишь на четверть. Но об отсутствии приоритета в спасении польских узников Моравецкий не вспоминает. Не потому ли, что они, и потомки их, сейчас ближе, и могут адекватно ответить на его писания?

Во-вторых, что это за «хотя»? Командующий Первым Украинским фронтом маршал Конев вполне подробно расписал, как закреплялся на сандомирском плацдарме и как немцы (пособником которых, помним, был Советский Союз) многократно и отчаянно пытались его оттуда спихнуть (маршал употребил именно это слово).

Думаю, у товарища маршала встали бы дыбом волосы от исторических изысканий пана премьер-министра. Если бы у него были волосы.

И вообще, мертвые, как известно, сраму не имут. А вот живые имут.

Думать поэтому надо бы, прежде чем писать. Премьер-министру особенно. И особенно если речь идет о пепле Освенцима, который многим до сих пор стучит в сердце.
 

---

---