«Русофоб Ленин» хотел, чтобы русский народ знал и почитал своих великих деятелей культуры. Даже Достоевского, которого, как известно, Ленин не очень любил. (Памятник Достоевскому был установлен одним из первых в 1918 году в Москве, на Цветном бульваре.) Даже Рублева, написавшего знаменитую икону «Троица»! Даже Иванова – автора картины «Явление Христа народу»! Не очень похоже на русофоба и узколобого фанатика левой идеи, как сейчас изображают Ильича?

Между прочим, многим в среде революционеров такой выбор Ленина не нравился. Владимиру Ильичу пришлось выдержать атаку сторонников левого искусства, чье отношение к русской классике хорошо отражают залихватские слова матросов из «Двенадцати» Блока:
 
Попытаемся представить себе культурную ситуацию того времени. Внизу – поднявшиеся против помещиков, капиталистов, буржуазной верхушки многомиллионные массы, отчасти – рабочих, но большей частью – русских крестьян, неграмотных или в лучшем случае полуграмотных, читавших лишь лубки. Они были носителями особой, патриархальной, архаичной культуры, но они ничего не знали о Пушкине, Толстом, Гоголе.

Вверху – прослойка революционеров, среди которых много ультрарадикалов, которые ненавидели классическую русскую культуру как «культуру крепостников и буржуев», были убеждены, что пролетарское государство должно иметь свое, левое, «пролетарское», то есть модернистское искусство.

И посередине – Ленин, который всем своим авторитетом, всей своей энергией убеждал и убеждал, что социализм означает просвещение народов, что Советская власть приведет народ в школы, обучит грамоте, откроет им залы библиотек и музеев, филармоний и театров. И что в этих библиотеках, музеях, филармониях, театрах русские рабочие и крестьяне должны познакомиться не с больными фантазиями фашиста Маринетти или натужными творениями адептов Пролеткульта, а со своей родной прекрасной русской классической литературой, живописью, музыкой и балетом – с Пушкиным, Толстым, Достоевским, с Крамским, Ивановым, Рублевым, с Чайковским.
 

Ленин стал той скрепой, которая связала дореволюционную элитарную дворянско-интеллигентскую культуру и русское простонародье, тем заслоном, который сохранил классическую русскую культуру от мутного потока модернизма и левацкого авангардизма, сохранил ее для простых русских людей из низов, не тронутых трупным ядом декадентщины Серебряного века и несших в своих душах пусть наивные, но все же идеалы добра и справедливости.

Социалистическая революция, по Ленину, должна была послужить русским крестьянам и рабочим проводником, который введет их в мир собственной великой национальной культуры (и, конечно, мировой культуры), куда не пускали их капиталисты и помещики, заинтересованные в большинстве своем лишь в том, чтобы выжимать соки из народа и копить на этом миллионы!

Так оно и произошло. Революция вывела на сцену истории миллионы простых русских людей, сам русский народ, позволила ему распрямить сгорбленные под тяжкой ношей спины, развиться, раскрыть свои таланты, создала условия для невиданного взлета русской культуры.

Среди этих миллионов русских, живших в деревнях, горбатившихся на барщине в дореволюционную эпоху, разве не было людей, одаренных талантами живописцев, ученых, инженеров, поэтов? Конечно, были. Талантливые дети рождаются не только в домах богатеев и аристократов. Но таланты, родившиеся в дворянских усадьбах, развивались, потому что их учили грамоте, языкам, давали читать Вольтера и Пушкина. А таланты, рождавшиеся в крестьянских избах, в лучшем случае оставляли после себя две-три песни, ставшие народными, гибли во мраке безвестности, от непосильного труда, пьянства, от невозможности раскрыться!
 
Пробудившийся народ превратил отсталую аграрную периферию Европы в современную индустриальную державу, вторую сверхдержаву планеты, чье влияние распространилось на страны Африки, Азии, Латинской Америки, так что эфиопские и венесуэльские детишки учили в школах не английский, а русский язык.

Что ни говори, а убеждение Ленина оказалось совершено верным: социализм вознес русский народ и русскую культуру на невиданные высоты (а возврат к капитализму вернул к невиданному одичанию, как мы, увы, убедились на собственном опыте).

***

Когда в январе 1924 года умер Ленин, на это событие отозвались многие. Среди них – бывший кадет, идеолог колчаковского правительства Николай Васильевич Устрялов, живший тогда в эмиграции, в Харбине. Еще в годы Гражданской войны, после падения Колчака и начала иностранной интервенции в Россию, он пришел к выводу, что именно большевики, а не Деникин с Врангелем защищают целостность и независимость России.

Он призывал русских офицеров переходить на сторону большевиков, дабы послужить «матушке-Руси» (вряд ли он тогда знал, что и Ленин в «Известиях» примерно в то же время пишет также о матушке-Руси). Затем из своего харбинского изгнания Устрялов с симпатией следил за успехами Советского государства, за восстановлением страны после военного лихолетья, за укреплением СССР на международной арене.

Будучи патриотом России, Устрялов считал, что под красным флагом возродилось российское историческое государство (большинство в эмиграции тогда в это не верили и кричали, что России уже нет, а есть «безродная Совдепия»; это через 20 лет, в 1945-м, Деникин скажет про Советскую армию: «русская армия взяла Берлин»).

Когда до Устрялова дошла весть о смерти Ильича, он произнес знаковое признание:
Оказалось, что и среди потомков немало тех, кто не хочет понимать это. Но хочется верить, что мало-помалу правда о русском национальном герое Ленине пробьет себе дорогу.
 

---

---