Опрос общественного мнения, проведенный Pew Research Center в октябре 2020 г., показал: молодые американцы, негативно настроенные к Китаю, впервые оказались в большинстве. А общее число граждан США с такими настроениями выросло до 73% (против 29% в 2006 г. и 66% весной 2020-го)[8].

Пропагандисты с обеих сторон начали продвигать в отношении друг друга конспирологические теории. Мы услышали, что вирус — это бактериологическое оружие, над которыми работали в закрытом центре в Ухане; прочли и китайский ответ, что вирус завезен в Китай американскими военными.

Противоречия накапливались давно. После того, как расчет на постепенное врастание КНР в выстроенную Западом международную систему правил и обязанностей развеялся, в Вашингтоне осознали две базовые истины:

— Китай собирается выстроить новую международную систему «под себя», исходя из своих интересов и по авторитарным, а не демократическим лекалам.

— Китай стал в мировом масштабе производителем готовой продукции и полуфабрикатов, без которых США не могут обойтись даже в военном производстве.

Очень характерным с этой точки зрения был отчет о первом официальном визите в КНР президента Трампа в ноябре 2017 г., написанный советником по национальной безопасности Гербертом Макмастером. Отдельные детали были обнародованы автором много позже, после ухода со своего поста, — 25 апреля 2020 г. в журнале «Атлантик». Описывая встречу с председателем правительства КНР Ли Кэцяном, Макмастер пишет: «Ли дал понять, что Китай построил промышленную и технологическую базу, и в этом смысле более не нуждается в США. Он отверг наши озабоченности в несправедливых торговых и экономических практиках со стороны КНР, давая понять, что роль США в будущей глобальной экономике сводится к поставке Китаю сырья, сельскохозяйственной продукции и энергии для производства передовых промышленных и потребительских товаров».

По убеждению той части американской элиты, которую представляет генерал Макмастер, партийное руководство КНР считает, что окно возможностей для изменения в нужном ему направлении международного правопорядка не будет открыто постоянно. Китай столкнется с трудностями централизованного управления экономикой, старением населения, недовольством молодых. Уязвимости китайской модели были продемонстрированы коронавирусной эпидемией, но сконцентрированная воля партии по мобилизации усилий правительства, отечественного бизнеса и государственной промышленности, науки и военных, безусловно, представляет для американцев существенную опасность.

Нельзя отрицать, что китайцы сами дают обильную почву для озабоченности со стороны США и международной общественности. Поведение центральных властей в отношении буддистов в Тибете, жесткая реакция на рост влияния католиков и протестантов, вплоть до разрушения храмов, уже упомянутая «интеграция» Гонконга и подавление несогласных, концлагеря для более миллиона уйгуров, конфронтация с Тайванем — факты не особо скрываемые. Введенная в Китае персонализированная система социального кредита основана на отслеживании благонадежности граждан в режиме онлайн; лояльностью оказываются обусловлены получение ссуд и займов, повышение по работе, обеспечение жильем и многое другое.

Аналогичное внешнеполитическое поведение «большого брата» в отношении вассалов проявляется в практике мегапроекта «Один пояс, один путь» вкупе с реализацией стратегии «Сделано в Китае-2025» и «военно-гражданским слиянием» в научно-технологической сфере, значительно ускорившимся после соответствующих заявлений Си Цзиньпина в 2015 г.

«Один пояс — один путь» — это инфраструктурный проект с декларированными инвестициями в 1 трлн долл., охватывающий страны Индо-Тихоокеанского региона с выходом на Западную и Восточную Европу. Жесткие условия китайских вложений обусловливаются неанонсируемыми политическими «ковенантами». Уже к 2019 г. из 68 стран-реципиентов 23 находились в зоне высокого кредитного риска, а восемь (Пакистан, Монголия, Лаос, Джибути, Мальдивы, Таджикистан, Киргизия и Черногория) были фактически не в состоянии обслуживать свои долговые обязательства. В подобном положении Шри-Ланка в 2017 г. была вынуждена передать Китаю свой морской порт в безвозмездную аренду на 99 лет.


Председатель КНР Си Цзиньпин на одном из кораблей ВМФ НОАК. Фото — chinamil.com.cn

И если одни эксперты в канун пандемии сохраняли надежды на возможность возвращения Вашингтона к политике «вовлечение плюс сдерживание», чтобы «сделать Китай ответственным участником», «поощрять использование Пекином своего влияния в регионе и за его пределами, если это способствует укреплению международной системы», приветствовать его участие в борьбе с глобальным потеплением, распространением ядерного оружия, отмыванием денег и терроризмом[9], то другие, кажется, полагали, что выхода из упомянутой «ловушки Фукидида» уже нет.

Российские эксперты (как, впрочем, и ряд зарубежных), анализируя складывающийся миропорядок, нередко считают возможным говорить не только о противостоянии двух его полюсов, но и о треугольнике США-Китай-Россия. Что привнесла и привнесет пандемия в российско-китайские отношения?


«Один пояс – один путь» – масштабный трансконтинентальный проект, запущенный осенью 2013 года председателем КНР Си Цзиньпином в качестве амбициозной кампании экономического сотрудничества в XXI веке. 

На высшем уровне руководителей двух стран — несомненно, самое тесное взаимопонимание, стратегический союз, каскадируемый на нижестоящие уровни власти (хотя между элитами по-прежнему сохраняется довольно высокий уровень недоверия). О военном союзе пока говорить рано. «Перед собой такой задачи сейчас не ставим… но в принципе и исключать этого не собираемся», — определил свою позицию по этому вопросу российский президент на заседании Валдайского клуба 22 октября 2020 г. Так или иначе, были проведены крупнейшие в истории России совместные военные учения с Народно-освободительной армией Китая, а Москва оказала помощь КНР в создании системы предупреждения о ракетном нападении. Товарооборот между Российской Федерацией и КНР в 2019 г. превысил 110 млрд долл. Почти втрое ниже, чем с Европейским союзом (278 млрд долл.), но в два раза выше, чем еще три года назад. Это 17% внешней торговли России, и в перспективе показатель будет расти.

Пандемия и резкое падение цен на нефть заставляют Россию искать новых связей с внешними партнерами и укреплять существующие. Российская экономика является экспортоориентированной. По внутреннему спросу нанесен болезненный удар. Сжатие ВВП в 2020 г. составит, по разным оценкам, от 4 до 5%, реальные располагаемые доходы во втором квартале 2020 г. рухнули на 8,4%, а в третьем — на 5%. Китай выглядит как ключевой рынок для российских производителей в условиях продолжающихся санкций со стороны Евросоюза и США. Китайская экономика хотя и пострадала, но начинает восстанавливаться. Потребность в нефти и газе будет расти.

Россия сильно зависит от внешнего мира в плане приобретения новых технологий. В условиях санкций Китай заменяет ей западных партнеров, хотя и с технологиями второго-третьего передела и с качеством, которое порой вызывает нарекания.

Встреча Председателя КНР Си Цзиньпина и Президента РФ Владимира Путина на Восточном экономическом форуме во Владивостоке в сентябре 2018 года. Фото АР.

Так или иначе, сколько бы ни говорили в политических верхах о равном партнерстве, Россия в ее нынешнем состоянии может претендовать лишь на положение «младшего брата». Такой статус не устраивает российские элиты, руководителей экономического, военно-силового и дипломатического блоков. Но пока придется жить с этим, отыскивая пути балансировки геостратегической позиции.

Каким же будет мироустройство после окончания пандемии? Вариантов не так много, как кажется на первый взгляд.

Первый — возникновение новой двуполярности. Лидирующие позиции среди стран Большого Запада вновь возвращают себе Соединенные Штаты. Во главе оформляющейся группы государств, ориентированных на авторитарную альтернативу, закрепляется КНР. Глобальное развитие продолжается в соревновании двух систем, что вполне соответствует гегелевскому закону о единстве и борьбе противоположностей.

Второй вариант: столкнувшееся с обострением всех накопленных противоречий мировое сообщество находит в себе силы и средства начать капитальный ремонт имеющегося строения глобального управления с соответствующими реформами международных институтов. Возможным перспективам и способам такого ремонта в значительной степени посвящена и данная книга.


Один из немногих сценариев будущего – новая биполярность: во главе «демократов» — США, «авторитаристов» представит КНР. Фото Reuters

Третий вариант может быть реализован со вступлением в опасный период отсутствия или провала базовых международных договоров и соглашений: по факту разваливается система объединенных наций, продолжается игра суверенитетов и локальных союзов. И Соединенные Штаты, и Китай выйдут из пандемии крайне ослабленными, полагают те, кто ожидает подобного развития событий, а потому «продолжится медленный, но неуклонный дрейф в сторону международной анархии по всем направлениям»[10]. В итоге стоит ждать, опять-таки, гегелевского «отрицания отрицания» и выстраивания (уже практически с нуля) нового, более разумного мира после катастрофы.

Впрочем, цитированное выше выступление французского президента указывает, что есть в мире силы, претендующие на реализацию четвертого варианта, с «трехполярным» миром Евросоюз-США-Китай. Можно рассматривать этот сценарий как подвариант первого.

Собственно, у каждого из этих сценариев есть подварианты, и каждый день ковидной и постковидной глобальной реальности — день бифуркации, когда люди будут принимать плохие или хорошие решения, а история — поворачивать в соответствующем направлении. При этом надо ясно осознавать, что черновики будущего уже много раз писались в нашем далеком и недалеком прошлом.

[1] На начало ноября 2020 г., по данным Университета Джонса Хопкинса, в США было 9,2 млн заразившихся и более 230 тыс. летальных исходов (почти 20% от общемирового показателя). В антирейтинге абсолютной смертности за Соединенными Штатами следовали Бразилия (160 тыс. скончавшихся), Индия (122 тыс.), Мексика (92 тыс.), Великобритания (47 тыс.), Италия (39 тыс.),

[2] Именно несоответствием немецкого федерального бюджета этому целевому показателю мотивировал Трамп в июле 2020 г. вывод почти трети (более 10 тыс. человек) американского военного контингента из Германии.

[3] См.: Discours du Président Emmanuel Macron sur la stratégie de défense et de dissuasion devant les stagiaires de la 27ème promotion de l’école de guerre; https://www.elysee.fr/en/emmanuel-macron/2020/02/07/discours-du-president-emmanuel-macron-sur-la-strategie-de-defense-et-de-dissuasion-devant-les-stagiaires-de-la-27eme-promotion-de-lecole-de-guerre.fr

[4] См.: Т. де Монбриаль. Общий дом — и никак иначе // «Россия в глобальной политике», 11 июня 2020 г., https://globalaffairs.ru/articles/obshhij-dom-i-nikak-inache/

[5] Henry A. Kissinger. The Coronavirus Pandemic Will Forever Alter the World Order. — «The Wall Street Journal», April 2, 2020, https://www.wsj.com/articles/the-coronavirus-pandemic-will-forever-alter-the-world-order-11585953005

[6] William J. Burns. A Make-or-Break Test for American Diplomacy. — «The Atlantic», April 6, 2020, https://www.theatlantic.com/ideas/archive/2020/04/a-make-or-break-test-for-american-diplomacy/609514/

[7] «2019 Herman Kahn Award Remarks: US Secretary of State Mike Pompeo on the China Challenge», р. 6, https://s3.amazonaws.com/media.hudson.org/Transcript_Secretary%20Mike%20Pompeo%20Hudson%20Award%20Remarks.pdf

[8]   Laura Silver, Kat Devlin and Christine Huang. Unfavorable Views of China Reach Historic Highs in Many Countries. — Pew Research Center, October 6, 2020, https://www.pewresearch.org/global/2020/10/06/unfavorable-views-of-china-reach-historic-highs-in-many-countries/

[9] Fareed Zakaria. The New China Scare. — «Foreign Affairs», January/February 2020, https://www.foreignaffairs.com/articles/china/2019-12-06/new-china-scare

[10] Kevin Rudd. The Coming Post-COVID Anarchy. — «Foreign Affairs», May 6, 2020, https://www.foreignaffairs.com/articles/united-states/2020-05-06/coming-post-covid-anarchy