На русском языке вышла в свет книга нашего постоянного автора из Литвы Альгирдаса Палецкиса. Он завершил и отдал в редакцию книгу во время своего непродолжительного нахождения на свободе перед судом. Суд, напомним, наказал его шестью годами тюремного заключения за то, что имел смелость говорить и писать правду.

Представляемая читателям нашего портала книга одна из попыток донести до общества правду о нынешнем литовском правящем режиме. Она заключает в себе размышления автора в тесной тюремной камере о смысле жизни, о правде и лжи, о нелегких буднях политического заключенного. Вот два отрывки из текста книги.


Контрасты 528-го дня

Утро. Одиночка. Обвинение мне предъявили еще полтора года назад, а улик нет и суд все никак не начнется. Что же, не сулит надежду и этот день. Будет все как обычно.

По громыханию тележки понимаю, что «мухоморы» катят бадью с завтраком на весь наш этаж. «Мухоморы» — так в тюрьмах называют работающих здесь заключенных: они подметают, готовят пищу, волосы нам аккуратно бреют. (Каких «мух» они «морят», один черт знает. Но если бы не они, утонули бы мы среди мух, пыли и мусора).

Надзиратель стучится в двери моей «хаты» (камеры):
— На прогулку?

Нравится, как выражаются надзиратели: коротко и по существу. Понятно, что иду. Ведь это единственное здесь развлечение. Но только не во двор, а на крышу. В построенной в царские времена Шяуляйской тюрьме вообще «снесло крышу» — она без крыши. Верхняя часть здания так же разделена на камеры. Только они без потолков. Вместо потолка — решетка. А над ней уже только небо. Или пухленькие, чумазые голубиные животики. Животики сидят прямо на решетках. А с животиков, словно снежинки, падают перышки.

По широкой, царской лестнице поднимаюсь на пятый этаж. Каждое движение сопровождает взгляд надзирателя. Глаза наблюдают за тобой на каждом этаже, а рты по рации передают навостренным ушам: «Один идет». Строгий учет и контроль. Шаг не в ту сторону — получишь, если не пулю, то «бананом» по пояснице. А возможно и бонус — дополнительный срок. То
есть лишний годик сверх заключения, за попытку к бегству.

26.10.2018. [КПЗ на улице Т. Костюшкос в Вильнюсе. Первый день после ночного ареста.]

/.../ На нас воздействуют не события, а наше мнение о них. [Комментарий: в тот период руководствовался принципом стоика Эпиктета — от тебя не зависят внешние события, общественное мнение, от тебя зависит только твой взгляд на все.]

31.10.2018. В любой ситуации /.../ быть счастливым, счастье видеть в каждом миге, в каждой частице бытия — и помочь это видеть другим.

Несмотря на то, что нахожусь в заключении, как быстро промелькнул этот день. /.../ Час провел на прогулке, на лоскутке земли, сравнимом с гаражом для одного автомобиля, только поуже и несколько длиннее. В камере на листе бумаги расчертил шахматную доску и карандашом наметил дебют. /.../

О страхе, особенно о страхе быть свободным, хорошо писал [немецкий психоаналитик] Эрих Фромм. Он считал, что большинство бежит от свободы как от непосильной ноши — ноши думать самому, ноши не быть частью толпы. /.../ «В таком обществе самые нездоровые люди являются самыми здоровыми», — утверждал он. /.../ «Казаться, а не быть — таков принцип
этого общества». Один мой знакомый так и обращался на улице к встречным знакомым: «Ну как живешь, как удается казаться?»

02.11.2018. /.../ Пока люди не осознают общности своих интересов, до тех пор трагизм неизбежен. /.../

05.11.2018. Поутру вспомнил китайское мировоззрение Дао. Тонкая вещь, на Западе трудно воспринимаемая. Свершение в бездействии. Покой как действие. Младенец как символ силы. Его ладошка, когда схватит, то цепко, хотя косточки ладони еще мягонькие. Череда парадоксов. /.../


16 НАРУЧНИКИ НА МЫСЛЬ

10.11.2018. [Следственный изолятор Лукишкес.] Сюда привезли вчера днем. Несколько часов продержали в боксе, в малюсенькой камере, в ней возможно только либо стоять, либо сидеть.

[Комментарий: этот бокс — площадью меньше квадратного метра клетка в человеческий рост. Есть лавка. Можешь присесть, потом стоять. Над головой — решетка. Ждешь несколько часов. Из смежных боксов доносятся дым и разговоры заключенных. Некоторые записи на стенах отмечены датой — 2000-й, 1990-й, даже 1985-й. Одна сообщает: «Столько нам не дадут, сколько можем отсидеть».]

Проверили вещи. Затем всех подвели к камерам. Дали постель, пластмассовую посуду, распределили. Моя камера 112 А, крайняя. На первом этаже, 2м×4м примерно. Один пока. Вчера принял душ. Ночью радиатор полуживой, было зябко, оделся теплее, коротенько заснул.

Перед этим несколько дней много спал днем, ночью как-то не удавалось отдохнуть. Когда спишь, и время бежит быстрее, и чувствуешь себя лучше. Настроение нормальное, стабильное. Ничего преступного не совершал, явно дело политическое, надиктованное в духе геополитической атмосферы.


Инструкции Достоевского

Что еще полицейские склеили из содержимого мусорного ведра? Банковскую квитанцию, выданную в Минске при обмене нескольких десятков евро на местные руб ли. Эту квитанцию они приложили к делу как свидетельство против меня. Сделали даже несколько ее копий. В Минске, куда меня пригласили принять участие в конференции политологов, на обменянные деньги я преступным образом несколько раз пообедал в кафе, нелегально.


58 НАРУЧНИКИ НА МЫСЛЬ

Приобрел для семьи гостинцы и... и все те же ненужные, избыточные, напичканные ересью книги. Одну из них хорошо помню, это книга известного Федора Достоевского «Записки из подполья». Уже само название должно было отбить у меня охоту ее покупать. Но когда-то, еще в студенческие годы, Достоевский меня завербовал своими романами, и с тех пор я регулярно почитывал его инструкции, написанные между строк. Поэтому и в тот раз, в Минске, под прикрытием книжного магазина, я встретился с духом Достоевского и получил от него новые задания. Теперь осознал ошибку. Ведь недаром царские службы преследовали Ф. Достоевского, гноили на каторге. И правильно делали, ведь до каторги у него была опасная привычка всяко-разно сомневаться в тамошнем режиме. Но на каторге в его сознании случился излом. В режиме он стал сомневаться уже меньше, но засомневался в человеке как таковом. И тогда стал еще более опасным писателем. Поэтому ничем нельзя оправдать то, что его творчество, хотя бы часть, еще не изъята из книжных магазинов.

Вот с такого вот почти комического обыска и раскрутилось дело о «шпионаже».

Те, кто захочет прочитать книгу полностью могут сделать это пройдя по ссылке.