Несмотря на то, что лауреатами Nobel Prize каждый год становятся ученые и исследователи научных областей, которые определяют развитие человечества на десятилетия вперед, широкий резонанс традиционно получают другие номинации. Это номинации за достижения в области укрепления мира и литературы.

И если последняя повлекла бурный резонанс и споры, в первую очередь на постсоветском пространстве, за вручение нашей соотечественнице Светлане Алексиевич, то первая скорее вызвала у многих недоумение.

В этом году «премию мира» получил Тунисский квартет национального диалога (Tunisian National Dialogue Quartet) — группа из четырех организаций, куда входят Всеобщая тунисская конфедерация труда, Тунисская конфедерация промышленности, торговли и ремесленничества, Тунисская лига по защите прав человека, Национальный ордер адвокатов Туниса.

Иными словами, профсоюзы и правозащитники, которые в совокупности обошли Ангелу Меркель и папу Франциска.

Официальная формулировка Нобелевского комитета гласит: «За решающий вклад в создание плюралистической демократии в Тунисе вскоре после «жасминовой революции».
 

Роль профессиональных союзов странах Азии и Африки различна, их влияние на политическую и общественную жизнь неоднозначна. Где-то они формировались по еще советской указке, где-то под влиянием западных либеральных и правозащитных организаций.

Мне вспоминается случай, когда я, в начале 2000-х, решил посетить мечеть в Смиловичах под Минском и осмотреть старинное татарское кладбище. Соборная мечеть там существовала с XVII века, затем в 1930-х годах разрушена коммунистами и была отстроена заново только в 1996 году.





Поездка была очень приятной. Меня сопровождал будущий муфтий Беларуси Али Воронович, впрочем, все остальные собравшиеся имели цели чисто духовного, религиозного характера. Сама поездка пришлась на 1 мая, и когда автобус проезжал мимо парка Горького, то внимание группы граждан из Ливии и Ирана привлекли пышные демонстрации наших трудящихся.

На вопрос, что происходит, им постарались объяснить, что в этот день профессиональные союзы работников отмечают день труда. Но, похоже, они так и не поняли, что такое «профсоюзы», «trade unions», поскольку аналогов данных организаций у них на родине, по их словам, не было.

Этот случай просто очередной раз наглядно иллюстрирует тот факт, насколько ментально и культурно мир Ближнего Востока отличен от мира западного, и даже если там действуют организации с похожим названием, то они могут выполнять совсем другую роль.
 

Действительно, Тунис был первой страной, где в 2011 году в результате массовых демонстраций и волнений, действующий президент Зин эль-Абидин Бен Али был отстранен от власти и покинул границы государства.

К слову, его авторитарный режим проводил вполне светскую политику, в Тунисе были установлены секулярные порядки, женщины получили номинальное равноправие в образовании и на службе, университеты отличались высоким уровнем знаний, академической свободой и демократическими порядками.

Урбанизация, городская культура, относительно высокий уровень благосостояния, свободный доступ к информационным сетям сформировали общество с высоким уровнем гражданского самосознания.

Правительство Бен Али держало под пристальным контролем армию, а радикальные исламисты подвергались преследовались и покидали страну.

Даже ношение хиджаба (специфической одежды, закрывающей все части тела, кроме лица и головы женщины, в упрощенном варианте — платка) в государственных учреждениях в Тунисе было запрещено властями в 1981 году, а в 2006 запрет был вновь подтвержден тем же Бен Али.

Это, кстати, вызывало очень негативную реакцию среди западных феминисток, которые видели в этом «ущемление права женщины скрывать свое тело».




 

Если мы посмотрим на Ближний Восток до декабря 2010 года, то увидим, что светская политика и либерализация частной и общественной жизни шла там полным ходом.

 

— В Сирии было уволено из школ 1200 преподавательниц, вина которых заключалась в том, что они носили никаб — женский головной убор, закрывающий лицо с узкой прорезью для глаз, из ткани черного цвета. Как было официально заявлено сирийским министром образования: «покрывало, закрывающее лицо, — препятствие в отношениях между учителем и учеником, и угроза светскому характеру государства». В Дамаске многие родители первыми начали высказываться против паранджи на преподавателях.
 
— В Марокко сотрудницам аэропортов было запрещено носить даже самые «легкие» варианты платков.

— В Турции и в Египте запрет на паранджу действовал с 1924 года. Даже в Саудовской Аравии, где зародился современный исламский радикализм, двери священного города Медина закрыты для паломниц, закутанных в одежды с головы до ног.

— В Египте шейх Мухаммад Тантауи составил своего рода фетву, в которой утверждал, что ношение паранджи «традиция, далекая от ислама», поэтому ее следует искоренить.

 

Дальнейшее развитие нововведений было поставлено под вопрос революционными событиями в этих странах, где на волне протеста находились как раз не «демократическая оппозиция», а партии исламистов.

Возник очень неприятный для западной бюрократии парадокс: после свержения диктатуры и проведения демократических выборов к власти в результате этих выборов приходят радикалы и религиозные фундаменталисты.

В Египте ситуацию удалось стабилизировать диктатурой военных, в Ливии царит политический хаос, а в Йемене и Сирии — продолжается кровопролитная гражданская война.

Всем известна одна формула: злоупотребления властей приводят к революциям, но последствия этих революций для людей оказываются во много раз хуже злоупотреблений.




 

Тунису в этой ситуации повезло значительно больше. После «жасминовой революции» к власти там пришла партия «Ан-Нахда» (по разным данным, около 30 000 сторонников которой прошли через тюрьмы за период правления Бен Али), а 2013 году между исламистами и силами оппозиции разразился конфликт, который вылился в политический террор.

В 2013 году были убиты адвокат Шукри Белаид и лидер партии «Народное Движение» Мухаммед Брахми. Тунис вновь находился на грани гражданской войны.

В этот период и был создан Квартет национального диалога, который смог, мобилизировав на протесты работников и студентов, стимулировать серию переговоров.

Лидер умеренных исламистов Хамади Джебали ушел в отставку, в январе 2014 года была принята новая конституция, в которой закреплялись права женщин, утверждался светский принцип общества, децентрализация власти.

Было сформировано новое правительство технократов и прагматиков, а в конце 2014 года прошли парламентские и президентские выборы. Пост главы государства занял Беджи Эс-Себси, бывший министр иностранных дел, его партия «Голос Туниса» выиграла парламентские выборы. Радикальные исламисты были отстранены от власти, а умеренные вошли в коалиционное правительство.

Как это ни странно, именно сформированное при диктатуре гражданское общество и средний класс, которые стимулировали уход Бен Али, не дали стране скатиться в хаос, средневековье и гражданскую войну. Тем не менее, сейчас теракты не прекращаются, обстановка остается напряженной, а шаткое политическое равновесие в любой момент может быть нарушено.
 





Такое впечатление, что Нобелевскому комитету и стоящими за ним структурам было очень важно показать, что «весна» арабских революций, в которую было вложено столько материальных, информационных и эмоциональных ресурсов — несет своей целью устранение диктатуры и установление вместо нее свободного, открытого и демократического общества.

Как международные организации, так и люди, делающие на этой теме состояние, карьеру и имя не могут допустить мысль об ошибочность данной политики.

Запад не в состоянии признать, что под видом «демократической оппозиции» они поддерживали деньгами и оружием радикалов, а помогая свержению авторитарных режимов, они приводили к власти силы столь же разрушительные. На этом фоне лишь Тунисский квартет является той тонкой спасительной соломинкой, за которую может ухватиться их фарисейский гуманизм.
 
Какой мы можем извлечь из этого урок?

Западные структуры во внешней политике идут по пути коммунистов СССР брежневского периода и часто становятся заложниками собственных догм.

Нужно в первую очередь полагаться на себя, на свои здоровые силы, создавать свое гражданское общество и организации, которые и будут опорой демократии в случае, если власть проявит нерешительность в деле защиты наших интересов, а радикалы будут рваться к власти.