---

Конец истории наступит не тогда, когда элиты приведут мир к свободе и демократии, а когда элиты станут полностью от этой демократии свободны.
 

---

 

Мировая однополярность, она же Конец Истории, переживает трудные времена.

Запад впервые за три десятка лет, не доведя до конца очередной крестовый поход, пятится из ближневосточной страны — где вроде бы всё уже было готово, от образа диктатора-убивающего-собственный народ и «применения оружия массового поражения» до «вооружённой демократической оппозиции».

Куда-то совсем в сторону от предначертанной либеральной демократизации свернула Турция. Потрескивает и единство внутри Запада: ЕС, не забывая громко шуметь про общую для всех свободных наций русскую угрозу, одновременно вступает в открытую перепалку с Соединёнными Штатами из-за русского газа.

И есть опасения, что это только начало.


С тезисами о том, как это всё понимать, на днях выступил лично автор термина про конец истории Фрэнсис Фукуяма. В интервью небольшому грантовому изданию «Европейского фонда для Западных Балкан» он пояснил, что в долгосрочной перспективе конец истории всё же наступил. Просто надо подождать.

По Фукуяме-2017, проблема отката от всемирной либеральной демократизации есть проблема техническая. У либеральных демократий есть один врождённый недостаток: они склонны «откладывать трудные решения» — как во внешних, так и во внутренних (инфраструктурных, бюджетных, социальных) вопросах
 

---

Из-за этого накапливается неравенство — например, «в реальных цифрах» даже «американцы из-за деиндустриализации сегодня беднее, чем двадцать лет назад».
 

---

Множатся в разных странах ряды граждан, постоянно оказывающихся потерпевшими.

В итоге эти граждане начинают голосовать за популистов, и к власти (зачастую демократическим путём) приходят авторитарные руководители. Они отменяют диктатуру закона и независимость судов — и поэтому для решения насущных проблем выглядят функциональнее. Поэтому мы видим горький авторитаризм — как в исполнении России и Китая, так и в избрании разного рода Трампов, Дутерте, Орбанов и даже Моди.

Но все это временно, верит Ф. Фукуяма. Потому что «для того, чтобы система была устойчивой, требуются поддерживающие ее институты» (диктатура закона, независимые суды, и далее по списку). А вот взять например Россию: после того, как уйдет Путин, все посыплется — и разные центры силы «сойдутся в жестокой схватке за куски путинской империи. Россия в этот момент окажется крайне нестабильной».

Так что нет, верит Фукуяма. «Иного варианта, кроме либеральной демократии, для развитых стран нет». Правда, констатирует он,
 

---

«поддерживать современную либеральную демократию трудно… Чего я не учёл 25 лет назад, так это возможности политического разложения и эрозии демократических институтов. Что мы и видим сегодня, например, в Штатах».
 


Фрэнсис Фукуяма. Фото: EWB
 

---

 
…Что тут интересно.

Во-первых, обречённость нелиберальных режимов доказывается пророчеством (в России после Путина всё рухнет).

Во-вторых, при этом за скобками остаётся, например, не сильно либеральный и уже доказавший свою устойчивость Китай. То ли вторая, то ли уже первая экономика мира.

В-третьих — американец Фукуяма констатирует в сердце демократии «разложение» и «эрозию» и признает, что граждане там беднее, чем в 90-х.

Если всё это суммировать — то получится крайне странная картина.
 

---

Демократический либеральный мир, дойдя до высшей точки своего могущества, внезапно оказался неспособен не только эффективно продвигать либеральную демократию в ещё не освещённые ею уголки планеты.
 

---

Он оказался неспособен обеспечивать даже благосостояние жителей собственной метрополии

То есть демократические институты там есть. Диктатура закона и независимость судебной системы и свобода СМИ есть. Но почему-то ширятся ряды «вечно потерпевших» и неравенство, выражающееся в обеднении масс. И вот уже на дворе — политическая эрозия и разложение институтов.

Встаёт естественный вопрос: почему так быстро?

Нормальные «мировые гегемоны» в зените своего могущества определённо продержались дольше. Вспомнить хотя бы сотню лет гегемонии Новоассиириийской империи, благополучнейший век «пяти хороших императоров» Рима и так далее.


…Есть мнение, уважаемые читатели, что эти седые аналогии просто неуместны.

Потому что собственно «либеральная демократия», на которой построена была североатлантическая гегемония 90-х — нулевых, изначально не имела ничего общего с имперским способом управления.

Само сочетание либерализма, то есть идеологии неприкосновенных индивидуальных свобод, и демократии, то есть власти большинства — требовало изначально множества скреп, подпорок, сдержек и противовесов. Особенно в эпоху уже развитых институтов «опосредованной», партийной, элитной демократии, когда интересы рабочих и учителей, медсестёр и инженеров выражают строго специально обученные профессионалы, плотно увязанные на толпу миллиардерских семейств.

Залогом действенности этих скреп и подпорок до «Конца Истории» выступала вынужденная (историческая и экономическая) привязанность элит к конкретным странам и их населениям

Эта привязанность заметно ослабла как раз лет тогда, когда история закончилась и глобализация совершила свои первые смелые шаги.

Элиты, бойко выносящие производства за пределы метрополии и обретающие там же всё больше потребителей — очень быстро стали в нехорошем смысле слова интернациональными. Ну или «наднациональными».

Как следствие — интересы этих обновлённых элит начали чем дальше, тем заметнее расходиться с интересами конкретных водопроводчиков Джо.
 

---

Говоря проще, противоречия между той частью, которая про либерализм, и той, которая про демократию, плавно и необратимо обострились (и продолжают обостряться).
 

---

И никакая независимость СМИ, судов и гражданских институтов не может помочь в ситуации, когда законы по-прежнему формируют элиты, поставляющие народу «его представителей», выращенных в собственных лабораториях и лигах плюща. Они так или иначе продвигают интересы в первую очередь свои — интересами «избирателей» являющиеся чем далее, тем менее.


И тут не помогает, как мы видим, даже введение множества дополнительных сущностей, на которые дробится избирательская масса (была надежда, что идентичность «водопроводчика джо» можно если не вытеснить, то уравновесить идентичностью угнетаемой женщины, негра или латиноамериканца, гомосексуалиста или «зелёного»)

И сегодня перед наднациональными либеральными элитами стоит вызов отнюдь не популизма (и уж тем более не российского реваншизма, не исламского фундаментализма и не северокорейского милитаризма).

Перед ними стоит вызов собственной демократии — противоречащей их интересам системы какого-никакого, пусть сильно выродившегося, но всё-таки народовластия. Каковую демократию, по меньшей мере в развитых странах, необходимо раз за разом заново побеждать и обезвреживать всё более хитрыми и истеричными пиар-кампаниями.

И, как мы видим, эта непрерывная борьба с демократией в собственных метрополиях поглощает сегодня всё больше и больше сил самих западных «наднациональных» элит.

И поэтому, строго говоря, западная либеральная демократическая гегемония закончилась как раз в своём зените: когда либеральные элиты дошли до чаемой степени свободы, они естественно перестали быть демократическими

И хотя пока им удаётся худо-бедно купировать демократические поползновения в своих «базовых» государствах — даётся им это со всё большим трудом.

Тут уже становится не до мировой гегемонии.