---

Продолжение. Сморти ➤ Часть 1

---

Русский человек верил, ибо ответ был в самой душе. Незыблемость веры — в высоком нравственном чувстве, имевшем национальный характер. Разрушение этого чувства пошатнуло и веру.

Иоанн Кронштадтский утверждал:
А.В.Суворов побуждал своих солдат:
Константин Аксаков в противовес русским либералам, обвинявшим русский народ в невежестве и темноте, заявлял, что народ наш давно уже просвещён и образован.
Русский чувствует себя полноправным участником всемирной истории, всей вселенской истории, всего подлунного мира. Она развивается по законам Божиим, её основное содержание — борьба добра со злом, в этой борьбе каждый человек активный участник, вносит свою лепту, человек от Бога добр, но лукавый соблазняет его.


Архангел Гавриил, русская икона второй половины XII века

Запад не сумел создать такого государства, как Россия, объединённого на духовных началах, а для объединения народов вынужден был использовать, прежде всего, насилие. Католические страны обладали единством без свободы, а протестантские — свободой без единства.

Россия смогла создать органичное сочетание единства и свободы, в условиях которого почти каждый русский был строителем великой державы, причём не за страх, а за совесть. Родина — Государство — Царь, Русь Святая, богатырская, мать святорусская земля — таков образ Родины в сознании русского человека.

Для русского народа характерно раннее осознание своего национального «Я». Это осознание начинается с чувства принадлежности человека не просто к племени или месту рождения, но к государству или большой территории, которая понимается им как его земля, земля его предков, за которую он готов положить свою голову.

Уже в «Повести временных лет» отчетливо проявляется патриотическое сознание. Русские князья в XII веке клянутся именем земли Русской. Даниил Паломник в Иерусалиме возжигает на Гробе Господнем лампаду «за всех христиан земли Русской».
 
Величие русской цивилизации в том, что она не полагалась на насилие (это, конечно, не означало полный отказ от его использования). Всем народам, входившим в Российское государство, давались права, равные с русскими, и вместе с тем сохранялись их многие древние права. Русское государство не уничтожало правящей иерархии малых народов, а включало её в состав своего правящего класса.

Русский всегда наслаждался естественной свободой своего пространства, вольностью быта и расселения. Он уживался с другими народами и ненавидел только вторгающихся поработителей. Он ценил свободу духа выше формальной правовой свободы — и если бы другие народы его не тревожили, не мешали ему жить, то он и брался бы за оружие. Коренное отличие Российского государства от всех существовавших ранее империй: Римской, Византийской, Британской, Германской, состояло в том, что оно не эксплуатировало нерусские народы, входившие в его состав, а предоставляло им значительную помощь и поддержку, создавая равные для всех условия существования.

Если в традиционных империях центр и имперский народ жили за счёт грабежа окраин, то в России наоборот, многие окраины жили за счёт центра и щедрости русского народа. Имея равный доступ ко всем богатствам Российского государства, они получали ещё и военную защиту от внешнего врага.

Маловероятно, что на географической карте существовали бы теперь такие государства, как Грузия, Армения, Азербайджан и Молдавия, если бы Россия в своё время не спасла их от завоевания Османской империей. Грузия, например, переходя под покровительство России (Георгиевский трактат, 1783 г.) имела всего лишь несколько сот тысяч населения, недовырезанного многочисленными врагами в ходе постоянных войн. В 1985 году в ней уже проживало более 5,2 миллионов человек!

Находясь в подданстве «Короны Свейской», латыши и эстонцы не были субъектами национально-государственной воли. Они, тогда никому не известные этносы, не только не имели собствен­ной государственности, но и литературного языка, национальной элиты и национальной культуры, кроме фольклора, ибо все бароны были немецкого происхождения, образование велось на немецком, а на эстонском и латышском языках гово­рили лишь крестьяне. В «тюрьме народов» при Александре III появились учебные заведения с обучением на латышском языке, географические указатели были заменены с немецких на русские, что сегодня называют «русификацией».

Подобно Францышеку Духинскому, в XIX веке витийствовавшему с париж­ских кафедр о «туранской московщине и арийско-польской Украине», рождённая пролетарским интернационализмом прибалтийская элита сегодня уверена в своём культурном превосходстве. На международном форуме бывший премьер-министр Латвии М.Гайлис вещал, как на протяжении веков в Латвии встречались «северная демократия и восточный тоталитаризм, западный конституционализм и восточная деспотия, рыночная экономика и социалистическая бесхозяйствен­ность, протестантский рационализм и византийский мистицизм, наследие германской культуры и славянская традиция». Учитывая опыт истории, можно с уверенностью утверждать, что «протестантский рационализм и западный конституционализм» в составе Герма­нии вообще стёрли бы эти этносы с карты подобно другим, жившим в Пруссии ещё в XVIII веке.

Напомним, что территория нынешней Латвии до присоединения её к России была разделена между Швецией и Польшей. Постоянные войны и слабая взаимосвязь между регионами мешали развитию экономики и культуры этих земель. Лишь после того, как Прибалтика вошла в состав Российской империи, появились благоприятные политические и экономические условия для образования латышской нации.

Обладая высоким чувством национального достоинства, русские никогда не считали себя выше других народов. Православная терпимость происходит вследствие великого русского оптимизма: правда всё равно своё возьмёт, зачем торопить её неправдой? Будущее всё равно принадлежит дружбе и любви, зачем торопить их злобой и ненавистью? Мы всё равно сильнее других, зачем культивировать чувство зависти? Ведь наша сила — это сила отца, творящая и хранящая, а не сила разбойника, грабящего и насилующего. Совсем иначе к другим народам относятся представители западной цивилизации.

Как пишет тот же И. Ильин:
Национальный характер
 
Русское государство спасло многие народы от уничтожения, предоставив им равные с русскими людьми права. При этом начисто отрицалась типично имперская политика «разделяй и властвуй». Присоединение к Руси новых земель происходило, как правило, мирно. Главным аргументом здесь было не оружие, а осознание народами преимуществ существования в составе Руси как мощного фактора государственного порядка, помощи и защиты. Карелия и Прибалтика стали частью Русской земли ещё в IX—Х веках, а с XV века идёт массовое заселение этих земель русскими крестьянами. Земли Коми вошли в Русское государство в XI—XV веках.

Гибель Казанского ханства предопределила переход под руку России земель башкир, марийцев, татар, удмуртов, чувашей. Присоединение Сибири началось после победных походов Ермака и завершилось к концу XVII века.

Отказ правящих верхов от превращения великорусской нации в господствующую способствовал добрососед­ским отношениям между русским и нерусскими народами. Например, русские не чувствовали превосходства над мусульманами, благодаря чему последние входили в политическую и интел­лектуальную элиту Российской империи, хотя со временем сильно обрусели.

Напомним фамилии некоторых представителей элиты тюркского происхождения — Аксаковы, Апраксины, Аракчеевы, Бахтины, Бердяевы, Булгаковы, Бухарины, Голенищевы-Кутузовы, Горчаковы, Дашковы, Ермоловы, Карамзины, Киреевские, Куракины, Мещерские, Мусины-Пушкины, Нарышкины, Пироговы, Самарины, Суворовы, Таганцевы, Татищевы, Тимирязевы, Тургеневы, Тухачевские, Тютчевы, Ушаковы, Чаадаевы, Черкасские, Шаховские, Шереметевы, Юсуповы... — и вам всё станет ясно. Ни британская, ни французская, ни испанская элиты не имели в своём составе столько пред­ставителей покорённых народов.

В истории не было другого такого государства, как Россия, которое бы так часто подвергалось алчным посягательствам извне. Изнуряющая борьба со степью, противоборство с Ордой и агрессивным ливонским Орденом, набеги Крымского и Казанского разбойничьих государств, агрессивные посягательства Османской империи, Польши, Швеции, вторжения Франции и Германии дисциплинировали Россию, превратив её в мощный оборонительный кулак.

Победы России во всех войнах с внешними врагами обеспечивались высоким уровнем национального сознания, национального единства, национальной дисциплины. Все основные российские войны носили оборонительный характер, тогда как западные страны вели преимущественно войны наступательные, целью которых был захват чужих территорий и грабёж населения. Стремление к захвату чужого противоречило национальным идеалам Руси.

Наши оппоненты могут возразить: а как же присоединение Польши? А кровавая сорокалетняя война на Кавказе? А жестокое покорение русскими Средней Азии? Это ли не агрессия и насильственный захват чужого?! Позор Российскому великодержавному шовинизму!

Что ж, попробуем разобраться.

Прежде всего, относительно Польши. Это, конечно, вопрос весьма неудобный. Забудем о начале XVII века, о Смутном времени, когда польские шляхтичи попирали сапогами захваченную ими Москву, и польско-католическая агрессия поставила Россию на грань существования. Простим им это. Тем более, что польская элита наказала себя сама, когда в конце века XVIII своими бесконечными склоками и раздорами шляхта погубила Речь Посполиту. Это несчастное, ослабевшее государство было тогда буквально разодрано на части алчными соседями.

В 1772 г. состоялся первый раздел Польши. Австрия ввела свои войска в Западную Украину (Галицию), Пруссия — в Поморье. Россия получила восточную часть Белоруссии до Минска и часть латвийских земель, входивших ранее в Ливонию. Затем последовало ещё два раздела, в результате которых Россия приобрела земли литовские, белорусские, Курляндию и Волынь. Безусловно, несколько разделов Польши не украшают участников этого дележа.

Хотя, будем справедливы, многие ли государства, видя, как их соседи ослабевают, отказывались от возможности приобретения новых земель за чужой счёт? Даже демократическая Латвия присвоила в 1920 г. Пыталовский район. Даже маленькая Эстония не постеснялась тогда же присоединить к себе хороший кусок исконно псковских земель. Все эти «законные приобретения» позволяют сегодня прибалтам предъявлять уже нынешней России свои территориальные претензии.

Но вернёмся к Польше. По Тильзитскому миру 1807 года, из польских земель, отобранных Наполеоном I у Пруссии (1807), к которым были присоединены земли, отнятые у Австрии (1809), было образовано Варшавское герцогство. В 1812 г. оно стало базой французской армии при вторжении в Россию. Венским конгрессом 1814-15 гг. его территория была разделена между Россией, Австрией и Пруссией. Вне всякого сомнения, жадность «плешивого щёголя» Александра I сослужила тогда скверную службу.

Приобретя Варшаву и коронные польские земли, Россия получила постоянную головную боль и вечные хлопоты. Яростные польские восстания и их жестокие подавления — это тёмное пятно на российской репутации. Нет, чтоб уступить эти земли немцам! Пускай бы они улаживали все вопросы с вольнолюбивыми панами. Это была бы уже их серьёзная проблема. Но, к сожалению, этого не случилось, и сегодня поляки имеют основания упрекать русских, как своих угнетателей.

Кавказская война. Также болезненная тема. Вспомним, с чего она началась. Конец XVIII века. Угасавшая в мусульманском окружении Грузия стоит на краю гибели. Достаточно сказать, что грузинский царь вынужден был тогда ежегодно отправлять в турецкие гаремы дань… подростками обоего пола для сексуальных утех османских чиновников и пашей. Россия откликнулась на мольбы братского православного народа и приняла эту страну под своё покровительство. Но единственный путь в Тифлис лежал по Военно-Грузинской дороге, которая контролировалась разбойными горцами. Торговые караваны беспощадно грабились, а люди обращались в рабство. С этого времени в пограничных расходах императорской казны постоянно присутствует расходная статья: ежегодно 2000 рублей серебром — на выкуп пленных.

Вот рапорт генерала Кнорринга царю:
 
Беспринципный разбой был для горцев делом чести и уважаемым бизнесом. Россия не хотела признавать эти национальные традиции вольнолюбивых абреков. Наконец, терпение лопнуло. В 1817 году началась Кавказская война, длившаяся сорок семь лет. Отметим, что гордые джигиты вели её вовсе не за свои «вольности», а именно за право порабощать людей и торговать ими. Тот, кто считает, что призвать разбойников к порядку и пресечь работорговлю есть акт преступной агрессии, пусть первый бросит в нас камень.

Аналогичная ситуация сложилась в Средней Азии. В ноте, посланной в 1864 году всем великим державам, российский министр иностранных дел князь Горчаков говорил об установлении прочной и безопасной государственной границы как о единственной цели военных действий в этом регионе. Было насущно необходимо подчинить России полудиких кочевников, с которыми не могло быть никакого надёжного соглашения, и расширить пределы русских владений до ближайших культурных государств, с которыми можно было установить нормальные добрососедские отношения.

Хивинцы и киргизы устраивали постоянные набеги на русские поселения по реке Урал, разоряя их, грабили купеческие караваны и угоняли русских людей в неволю. В этом смысле не отставали от них кокандцы и бухарцы. Когда в очередной раз в Оренбург прибывал караван выкупленных невольников, казалось, что на дворе не прогрессивный XIX век, а времена самого дикого варварства.

Очевидец пишет:
При этом, подчиняя своему влиянию среднеазиатские ханства, Россия оставляла им полную внутреннюю самостоятельность, требуя лишь признания своего протектората, уступки некоторых важных в стратегическом отношении пунктов и прекращения работорговли. Бухарский эмир и хивинский хан зачислялись на российскую военную службу в звании полковника с выплатой полковничьего жалованья при надлежащих персональных надбавках тому и другому.

Россия тех времён была удивительным государством: она брала на себя лишь те обязательства, которые могла выполнить, и выполняла те, которые брала! Так что с пресловутой российской «агрессией» против «мирных» соседей не всё так однозначно. И, наверное, лучше всего об этом могли бы поведать русские рабы, десятилетиями заживо гнившие в глухих азиатских зинданах.

В сознании русского народа, прежде всего крестьянства, всегда жило обостренное чувство справедливости, причём не просто материального воздаяния, компенсации, а чувство высшей справедливости — жить по душе достойно, вознаграждать по совести. Не следует гнаться за богатством, за наживой, преследовать материальный расчет, испытывать жадность к деньгам и вещам. Главное — прожить жизнь по-доброму, по правде, достойно.

Самое большое место в народном сознании занимали представления о душе, стыде, совести, грехе, доброте, справедливости, правде. «Душа всему мера», — говорили наши предки. «Душа всего дороже». «Душа заветное дело».
 

Идеальные отношения между людьми, считал русский человек, должны строиться только по душе. Он и говорил: «Душа душу знает». «Мы с ним живём душа в душу». «Поговорим по душам».

Разумеется, не все идеалы претворялись в жизнь. Конечно, нет. Было в жизни немало плохого. Но вместе с тем нравственные ориентиры неуклонно указывали путь в нужном направлении, а люди, жившие несогласно с ними, в общественном мнении стояли очень низко. Плохие люди были заклеймены печатью недоверия.

Русское национальное сознание сформировалось в таких условиях, когда многим русским людям приходилось жить на пределе духовных сил, опираясь на высшие духовные ценности, в абсолютном значении которых не было сомнения: Бог — Православие — Добротолюбие; Царь — Государство — Национальное Единство; Русская земля — Родина.

Все эти ценности были вплетены в единую ткань и осознавались неразрывно. В национальном сознании выработался высокий порог отношений к национальному идеалу, в сравнении с которым многие абсолютные ценности, даже человеческая личность, были ничтожны. Главное, жить по совести, а если деяние не соответствует ей, человеческая личность теряла свою нравственную ценность и считалась пропащей.

Отсутствие стыда, совести в глазах наших предков рассматривалось как нравственное уродство. «Добрая совесть глаз Божий». «С совестью не разминуться». «Как ни мудри, а совесть не перемудришь».

В понимании наших предков совесть неотделима от стыда. Чувство стыда стоит как бы за спиной русского человека. Стыдно плохо работать, стыдно обмануть, стыдно взять лишнего, стыдно наживаться за чужой счет, стыдно нарушать заповеди. «В ком стыд, в том совесть, — твердит народная мудрость, — есть совесть, есть и стыд, а стыда нет, и совести нет». В народном сказании отсутствие стыда означает моральную смерть. «Стыд — та же смерть».

Недостойно и подло поступаться совестью. «Убей Бог стыд, так будешь сыт». «Стыдненько, да сытненько».

Закон
 
В западном мире такое понимание совести и души немыслимо. Понятие «душа всему мера» было чуждо европейцу. Представление о совести и доброте для него — абстракции. «Средний европеец, — пишет И. Ильин, много лет проживший на Западе, — стыдится искренности, совести и доброты как ,,глупости”; русский человек, наоборот, ждёт от человека прежде всего доброты, совести и искренности».

Злопамятство, мстительность претит коренному русскому человеку. «Тому тяжело, кто помнит зло». «Гневайся, да не согрешай». «Не поминай лихом».

Основой нравственных идеалов наших предков были представления о доброте, правде и справедливости.


Ожидание, худ. К.Васильев

Другой национальной категорией души русского является правда. Это не формальное понятие в западном смысле, которое всегда может быть вывернуто наоборот, а абсолютное понятие, как бы мера добра и совести, абсолютная истина души. «Бог на правду призрит». «Всякая неправда — грех». «Бог правду видит».

Жизнь прожить следует только по правде, достойно. Народная мудрость проводит эту мысль постоянно. «Основная болезнь народная, — писал в своё время Ф.М.Достоевский, — жажда правды, но неутолённая». С конца XVII века на глазах у простого русского человека рушили его основы, глумились над его святынями. Он видел непонимание и враждебность к нему со стороны «господ» и так называемой интеллигенции. Русский человек понимал, что по отношению к нему творится неправда, но в душе остро верил в торжество справедливости. Правда для русского человека означает нравственный закон в противовес закону формальному.

Русский склад мышления ставит человечность, душу выше закона и закону отводит только то место, какое ему и надлежит занимать: место правил уличного движения. Когда закон вступает в противоречие с человечностью — русское сознание отказывает ему в повиновении. Формальному закону противостоит жизнь по душе, по правде. «Хотя бы все законы пропали, только бы люди правдой жили», — говорит народная пословица. «Все бы законы потонули да и судей бы перетопили».

Правда — это нравственные принципы, по которым живёт народ, закон — это нечто навязанное ему со стороны и не всегда справедливое для него. Закон, сочинённый правящим классом для простых людей, — средство их утеснения. Он провоцирует грех, обиду и преступления.
Народные пословицы так и говорят: «Не будь закона, не стало б и греха». «Где закон, там и обида». «Где закон, там и преступление».

Многие русские отношения регулировались не правом, а совестью и обычаем. Русское правосознание было ориентировано на жизнь по совести, а не по формальным правилам. Никогда русский человек не верил и не будет верить в возможности устроения жизни на юридических началах. Этим он отличался от западного человека.
Для западного обывателя любой преступник злодей, а для русского человека — жертва обстоятельств, несчастненький.

Наказанному по суду преступнику сочувствуют, ему нужно помогать милостью. «Несчастному милость творить — с Господом Богом говорить». «Милость — подпора правосудию». «Милость и на суде хвалится».

Правосознание совести вовсе не означало анархии в народной жизни. В России сложились достаточно жёсткие и строгие нормы поведения в среде прежде всего крестьян, которые регулировались силой общественного мнения. Пренебрежение законом в XVIII—XIX веках, неверие в него среди простых людей объяснялись тем, что они чувствовали в нём навязанную извне силу, противоречащую традиции и обычаю.

Продолжение следует ➤
 

---

---