Театр времен Цеховала :: IMHOclub - Территория особых мнений

22.01.2023

Евгений Гомберг

Убежденный рижанин, инженер-электрик по АСУ

Театр времен Цеховала

Участники дискуссии:

5

13
Последняя реплика:

больше месяца назад

Леонид Соколов, Леонид Радченко, Юрий Васильевич Мартинович, Владислав Соколов, Элла Журавлёва

На фото слева — Кирилл Юрьевич Лавров, в голубом пальто — режиссер Елена Невежина, которая поставила спектакль в Русском театре. В коричневом — Марина Давыдова, театральный критик, сейчас главный редактор журнала Театр и худрук фестиваля НЕТ. Справа — Э.И.Цеховал

С Эдуардом Ильичем Цеховалом мы познакомились году этак в 1992. Он пришел в наш Лайкс помочь составить какой-то договор, опыта тогда еще у людей не было. Пригласил на спектакль. Собственно, Русский театр мы всегда посещали и раньше, при Аркадии Каце, да и не только русский, с гастролями часто приезжали знаменитые театры. Я, например, успел увидеть на сцене Любовь Орлову и Ростислава Плятта, «Милый лжец». Таганку с Высоцким, много чего.

Однажды Эдик – мы с ним на ты и отношения самые дружеские, — пригласил меня и коллег на гастрольный спектакль, пьеса француженки Ясмины Реза «ART». На сцене трое, Игорь Костолевский, Михаил Филиппов и Михаил Янушкевич. Коллекционер Серж купил подлинник выдуманного великого абстракциониста— идеально белое полотно размером 3.60 на 2.20 с тремя параллельными белыми полосками. Заплатил за этот шедевр 200 тысяч франков. За время спектакля трое закадычных друзей успевают вдоволь наговориться, поссориться, даже слегка подраться, потом помириться, — выясняя, «зачем Серж купил картину». В этой изящной драматической вещице — мужской дружба, мужские амбиции, размышлений о жизненных ценностях, об искусстве как таковом, о чистоте отношений — о чем угодно. Картина-то белая.

Вполне коммерческая, невероятно смешная и бесконечно глубокая пьеса, помню, нас просто потрясла. Несколько дней мы не могли успокоиться, спорили о ней. Я тогда сказал Эдику: если ты строишь у себя такой театр – я хочу в этом участвовать.

Что такое «строить театр» в рижских условиях? В России режиссеров русских театров тьма, и великих, и величайших, и гениальных. В Латвии их нет. Великие Кац, Шапиро, рождаются раз в сто лет. При всем уважении, Семен Лосев, Леонид Белявский были крепкими профессионалами. Директор русского театра – не режиссер, он не может сам, своими руками, ставить. Но именно ему приходится, кроме оплаты декораций и ремонта крыши, приходится искать и приглашать режиссеров, и главных, и очередных. А их, варягов, еще надо уговорить переехать в Ригу, поселить, обогреть.

Обычно директор театра – должность техническая. Главрежа Нового Рижского театра Алвиса Херманиса знают все. А кто директор? Ну, раз, два, три? Правильно, Гундега Палма. Кто главреж театра Дайлес? Все знают, Виестур Кайриш. А директор? То-то. Юрис Жагарс. Зарплата 108 тысяч евро в год.

Директор русского театра в Риге, находя главного режиссера, определяет, хоть и косвенно, художественную линию театра. Нынешнего главрежа Сергея Голомазова тоже Эдик привлёк. У национальных театров таких проблем нет, у них режиссёров больше, чем театров.

След ARTa и сейчас есть в театре, после реконструкции в фойе сохранили стену с автографами артистов. Маленький рисуночек Игоря Костолевского с подписью – это лыжник на спуске с горы. Белое на белом – это снежный склон, такое он придумал объяснение картине.

Позже эту пьесу ставили и в Табакерке, а БДТ даже привозил её в Ригу с Андреем Толубеевым. Отлично, но тот был как первая любовь.

Помню, после спектакля я повел артистов в ресторан Ман-Тесс за углом. Говорили о пьесе, они мечтали меняться и играть все роли по очереди. Жаль, у постановки оказалась сложная судьба из-за лицензии. Миша Янушкович увидел в меню нечто неведомое – улиток. Осторожно пробовал, мы все тогда были такими детьми… Какой едой сейчас можно нас удивить?

Впрочем, вру. Только что в Аргентине съел непонятное, но вкусное мясное блюдо с английским названием Sweetbread. «Сладкий хлеб». Заглянул тут же в Wiki, представьте – зобная железа, тимус, щитовидка то есть, молочного теленка. Удивительно, что это было традиционным блюдом русской кухни при проклятом царизме. А в Чили попалась зобная железа ягненка. У взрослых животных она почти исчезает.

С деньгами было тогда все в порядке. Я предложил Эдику – заходи в кассу и бери, сколько надо. В разумных пределах, конечно. Договорились тратить только на творчество, хотя здание сильно требовало ремонта. Только раз сделали исключение, заменил в клочки изодранный линолеум в проходе к репетиционному залу: в темноте легко можно было споткнуться и сломать шею. Выходило тысяч сорок в год, немного, но годовой бюджет театра тогда составлял сто шестьдесят тысяч.

Мы потом с Эдиком поставили эксперимент. Взяли классную французскую пьесу для двоих «Загадочные вариации» Эрика-Эммануэля Шмитта. Она была написана в 1996 году для бенефиса Алена Делона. В России пьесу часто ставят. В ней отмечался и Василий Лановой, и Евгений Князев, и Андрей Толубеев, и Гоша Куценко.

Пьеса — шарада, ребус, загадка. Нобелевский лауреат, писатель Абель Знорко, сноб и мизантроп, пятнадцать лет пишет письма бывшей возлюбленной, переживая чувства не в реальности, а в своем воображении. Его уединение нарушает молодой журналист Эрик Ларсен и переворачивает все его представления о прожитой жизни. Сталкиваются два противоположных взгляда на жизнь и любовь; их мнения – две вариации, две точки зрения, каждая из которых верна по-своему…

Наша постановка была раньше других. Она стоила пятнадцать тысяч латов, которые я дал в кредит с условием: сможете – отдадите. Было интересно понять, может ли театр окупаться. Пьесу включили в репертуар и в Риге, и в Маяковке, играли в очередь. Удивительно, она окупилась и потом актеры еще неплохо заработали, объездив с ней всю Россию.

Время было тяжелое. Татьяна Горбанёва в комментах к моему прошлому посту писала: «Отлично помню 90е, когда в зале, наполненном только на четверть, мы сидели в пальто и перчатках… но вновь шли, покупали билеты, смотрели спектакли по 3 раза, чтобы поддержать любимый театр, актёры, в холоде выкладывались по полной, казалось, выжить невозможно было в тех условиях… но каждый год выпускались 3-4 новые постановки, тогда многим казалось — ‘пир во время чумы’! Для нас это была отдушина, это давало силы и веру в ‘завтра’! И любимый театр выжил, поднял высоко своё знамя и гордо понёс его и несёт сейчас».

Директору было труднее всех. Полное безденежье, не было денег даже на нищенскую зарплату. Нужно было сокращать персонал. Оправлять ветеранов, замечательных актеров на жалкую пенсию, ног не было выбора. Помню, Эдик пошел искать совета у … ну где было взять мудрости? К раввину пошел, к ребе Ноте, Натану Баркану. А раввин, представьте, сказал, что в этих новых реалиях он не ориентируется, спроси, — говорит, — молодых, Милова, Гомберга.

До сих пор горжусь: раввин ко мне отправил!

В какой-то момент, году в 1997 году, Эдик сказал мне, как три года спустя Ельцин, – все, больше не могу, устал, ухожу. Действительно, на постсоветском пространстве его знали все, он легко мог привезти на гастроли любой театр и неплохо на этом зарабатывать как агент.

Я ужаснулся, непосильная ноша театра держалась только на нём. Ясно было, что его должность займет какой-нибудь, и театру на русском языке кранты. Не спрашивайте, как мне удалось его отговорить. Но спасение театра тогда считаю своей главной заслугой.

Надо было омолаживать труппу. В Москве Эдике взял за пуговицу Олега Павловича Табакова, профессора Школы-студии МХАТа, и предложил ему набрать курс в Риге, «Три штуки», — мгновенное отреагировал «Лёлик», как его все называли. «И пять – мне». То есть по три тысячи долларов за курсанта в год, курс — пять лет, двенадцать человек. Несусветные деньги. Но у Эдика была идея. Предложил Лёлику взять при случае за пуговицу Кепку, Лужкова то есть.

От термоядерного обаяния Олега Павловича плавились ножи и вилки. Отказать ему никто не мог. Лужков тоже, деньги-то для Москвы мелкие. А уж напиарился он потом на этом на все деньги втрое. Но курс МХАТа, не фиг собачий, набрали в Риге.

Помню, детали обсуждали на шестом этаже Ман-Тесса, за поросенком с гречкой. Олег Павлович его ел – это театральный этюд. И все норовил цапнуть кусочек у соседа по столу.

Но к обучению надо было еще обеспечить студиозам жизнь в Москве. Эдик – в Парекс, к Нине Кондратьевой. Парекс выдал всем по кредитной карточке на которую зачисляли по сто долларов в месяц, у российских студентов МХАТ стипендия была – сорок рублей.

Раскрутил Эдик Парекс и на новый занавес, старый совсем прохудился. Многие, наверное, помнят роскошный бархат с парексовской короной, отличная реклама, и не сильно дорогая. Во МХАТе – Чайка в Риге – Парекс. Но никто не знает, что заплатил за занавес я. Нужно было уже срочно ехать забирать его в Германии, а у парекса то ли денег не оказалось, то ли кто-то кому-то чего недопередал. Пришлось выручать. Парекс потом, правда, деньги вернул. Но я про себя хихикал: занавес Парекса, а платил я.

В 2002 году весь курс начал служить в Театре. Олег Павлович уже после экзаменов сказал, что после обязательных трех лет заберет Яну Сексте к себе в Табакерку, а Ростислава Лаврентьева — во МХАТ. С того курса до сих пор в Театре четверо, Дарья Подоляк, Евгений Фечин, Евгений Черкес, Евгений Корнев.

Году в 1998 году мы отправились в поездку по UK, в две семьи – мы и Цеховалы. Знакомиться с европейским театром. Большую часть расходов, — но не всю, Эдик настоял, — взял на себя, бизнес шел прекрасно, деньги не смущали. Даты помню точно: в 10 утра 17 августа стояли у кассы за билетами в замок Warrick, тот самый, «бедный Йорик». Звонит мне из Риги директор Лена Базылева. В голосе слезы: «знаешь, что случилось в России?». А случился дефолт. У нас в этот полуоборот денежного оборота как раз все деньги, тринадцать миллионов, были закачаны в Башкирию под нефтепродукты. – Мы разорены? – спросил я. – Нет, но ситуация скверная. – Ясно, ответил я и полез на развалины замка.

Нам повезло, партнер все честно выгрузил. Правда, за это его российские коллеги упрятали в тюрьму и убили его жену. Такие были времена.

Заехали в Стратфорд-на-Эвоне, побывали на могиле Шекспира и в шекспировском театре. Удивились, какую чушь играли, и скверно. Эдик возмутился ценой билетов, 35 фунтов!

Заглянули в Эдинбург, на театральный фестиваль. Это большое ежегодное событие, там на самых разных площадках выступает за месяц около тысячи трупп. Мы обнаружили в одной гостиничке постановку американской труппы «Мой бедный Марат», в вестибюле, примерно двадцать стульев для зрителей. Режиссёр – молодая американка, и актеры — им всем в Америке преподавал Рома Козака. Очень нам понравилось, играли старательно.

Смешили реалии: парень вернулся с фронта, шинель синяя, милицейская. Принес любимой своей фронтовой паёк, а там – роскошь, по пьесе сгущенное молоко. Любимая ест, изображает бескрайнее удовольствие. Хотя давится, в банке сухое молоко, откуда американцам знать, что такое сгущенка. Я им потом почтой послал три банки сгущенки за старательность.

В Шотландии, в замке-гостинице, ночью Эдик видел настоящее привидение, совсем как в Малыше и Карлсоне. Жаль, оказалось, что это жена, Галя, накинула простыню и пошла закрывать окно.

Какие были спектакли! Пляска Смерти, Чайка. Танго между строк, Фро. Ужин с дураком. Потрясающая «Каштанка» Оля Никулина. Жутко новаторский «Отелло», где Рома Козак урезал все персонажи, кроме Отелло, Яго и Дездемоны. Поэтому Яго — Яше Рафальсону пришлось фехтовать самому с собой, переставляя сапоги-колодки и прыгая вокруг них. Потом актеры спектакль замечательно обшутили в капустнике. Высыпали на сцену мешок старой обуви, сказали, что это – следующая версия спектакля.

Спектакль «Кто боится Вирджинии Вульф» режиссера Ромы Козака в Театре Цеховала поставили на двух языках и на двух составах актеров, русском и латышском. Лилита Озолиня играла в обоих. Постановку пригласили на «Московский Международный чеховский фестиваль», это как кинофестиваль в Каннах или театральный в Авиньоне, не Золотая Маска какая-то. Ни до, ни после ни одна постановка Латвии туда не попадала. Жаль, в Риге кассово провалилась: латыши не пошли на латышский спектакль, мы, говорят, своих актеров в латышских театрах видим. У вас мы на ваших хотим посмотреть. Пришлось снять оба.

Продолжение следует.

источник