1 сентября 9-го класса был для меня чуточку более волнительным, чем это должно было бы быть. Эта «чуточка» была обусловлена тем, что к нам переводили учеников из расформированного 8-го «в» класса. А вот кого к нам перекинут, никто не знал. Нет, директор, конечно же, знал. Знал, наверное, уже с июня, но поставить в известность общественность нашего класса почему-то не посчитал нужным.

К вящему удовольствию всех наших пацанов и моему собственному, к нам перевели трех девочек.

Наташа обратила на себя мое внимание уже на линейке. Еще бы, таких огромных бантов и великолепного букета не было ни у кого. Потом, правда, когда мы уже стали учиться и наступили, как говорят взрослые, «рабочие будни», внимание мое постепенно растаяло. Ну а что? Серый мышонок, ни с кем из нашего класса не скорешилась, на перемены убегала к своей подруге из 9-го «а». К тому же занималась лыжным спортом. Да и, честно говоря, не очень-то и хотелось… В классе я слыл первым шутником-юмористом, вниманием обделен не был, к тому же мне достаточно легко давались самые трудные предметы, то есть я в полной степени ощущал свою нужность.

Через пять лет, когда я уже отслужил в армии и поступил в индустриальный институт, занесло меня в студенческий театр-студию. Был я там, что называется, на вторых ролях, но мне нравились сами репетиции, на них я узнавал очень много для себя интересного.

И вот как-то объявили в нашем городке фестиваль самодеятельных театров. Бегаю, значит, я за кулисами, тыры-пыры… Бац! Наташка! Да какая! Огромные банты и прекрасный букет в пятнадцать лет превратили ее принцессу в двадцать. Она занималась в театре при ДК, была примой. А как она играла! Если я и был никчемным актером, то уж хорошую игру-то разглядеть был в состоянии. Игра была не просто хороша…

За все время фестиваля я только раз перекинулся с ней парой слов, на большее у нее для меня времени не хватило...


А вот Светка, та — да, пацанка пацанкой. Хохотушка-веселушка, была вхожа в нашу, как сейчас говорят, тусовку, ни в чем не уступала парням. И покурить, и стаканчик пропустить… Нет, канджубас не забивали. Мы тогда не знали, что это такое.

Собирались мы на школьном стадионе. Там, со стадиона, провожали Генку Грищенко в армию. Он бахвалился — мол, если попадет в Афганистан, то перебьет всех душманов. В Афганистан он действительно попал… Привезли его через полгода.

Центром притяжения у нас был Носков, он божественно играл на гитаре. Как-то на слух подобрал мексиканские наигрыши, всего два раза прослушал по телевизору — и уже вечером выпендривался перед нами. Мы очень любили орать под его гитару наши любимые песни, например:

      У бегемота нету талии,
      У бегемота нету талии,
      У бегемота нету талии,
      Он не умеет танцевать,

      Его по морде били чайником,
      Его по морде били чайником,
      Его по морде били чайником,
      И научили танцевать…

Нет, ну кроме этого в нашем репертуаре были, конечно же, и серьезные вещи — «Кино», «Машина времени», «Воскресенье», Высоцкий, блатота и все такое. В общем, жильцы окрестных домов вешались и иногда пугали нас милицией.

Светка и Носков симпатизировали друг другу, и весь «Стадион» — так мы называли нашу тусовку — воспринимал это благосклонно.

После школы Свету я совсем из виду потерял. И только почти через двадцать лет, когда понял, что моя подружка — ее младшая сестра, узнал кое-что из ее жизни.

От Носкова была благополучно рождена девочка, когда тот еще был в армии. А сейчас Света живет с мужчиной гражданским браком вот уже несколько лет. Мужчина хороший, но — вор-рецидивист, а дочка сидит за кражу. «Мужчина хороший» ее и подставил.

Потом мы как-то посидели втроем, чуток выпили, но одной бутылки не хватило, поэтому пришлось размещаться всем втроем на диване. Светик описала мой диван, прихватила одеколон и ушла по-английски. Больше я ее не видел.
 

Лена понравилась мне как-то неожиданно и сразу, я и сам не заметил как.

У кренделя одного родаки свалили, ну мы и решили устроить небольшой, как говорил герой Шукшина, забег в ширину. Готовились заранее, поэтому деньги мал-мал были. С Леной мы, в принципе, общались и до этого, но, как говорится, на общих основаниях. А тут… хорошая музыка, плохое вино, неслабые танцы — все вместе переплелось, и я оказался с ней в дальней комнате один на один. Мы сидели на кровати, и все мое красноречие куда-то подевалось…

Она по одну сторону грани, я — по другую… Глаз ее я не видел: свет был выключен… Да даже если бы и был включен, что бы это изменило? Небольшой совсем шажок, легкое дуновение — и грань рухнула бы, но что-то, какой-то волосок удерживали меня от этого шажка-дуновения…

Лена сохранила эту грань между нами, и поэтому я нешуточно нажрался в тот раз. Первый раз.

После этого у нас установились теплые человеческие отношения. Мы переглядывались на уроках-переменах, а на большой — обедали вместе. Зато время после уроков и до прихода родителей было нашим временем… мы общались!

Все рухнуло через месяц-два. Так же неожиданно и сразу, как и начиналось. Не было больше взглядов, не было обедов, не было общения. Лена прекратила все это безо всяких объяснений.

Я места себе не находил — так говорят в подобных случаях? Правильно говорят! Эти слова как никакие другие передают состояние души в подобных ситуациях. Как долго продолжалось это «места себе не находил» — не помню. Да и не суть это важно, важно то, что я узнал.


Где-то, как-то, невпопад, дернул меня черт, пошутил я неудачно, что твой Коровьев. Но дело-то в том, что одни и те же слова для одного человека и в определенной ситуации прозвучат как классная шутка, а для другого они станут оскорблением.

Это был тот самый случай, а постарался некто Аристарх. Когда мне открыли глаза, я тут же на босу ногу натянул шузы, на голо тело накинул полушубок и помчался к Лене. Вызвал ее в подъезд и чего-то долго бестолково и несвязанно объяснял. Мои слова остались неуслышанными. А еще через какое-то время Лена уехала с родителями в Москву.

Начистил ли я фейс Аристарху? Зачем… ведь я к тому времени уже достаточно серьезно занимался боксом. Я наказал его значительно жестче. Я лишил его своего общения. Мне могут сказать — мол, подумаешь... Что, мол, за наказание такое, он от него даже не почешется. Как сказать, как сказать…

Много-много лет спустя, когда Аристарх уже сделал удачный бизнес и стал менять автомобили, как перчатки, он — у меня сложилось такое впечатление — как только приобретет новую машину, так сразу начинает ездить на ней по всему городу в поисках меня…

В последний раз он поймал меня, когда я выскочил в магазин, что через дорогу. Как я не отнекивался, он усадил меня — грязного, полупьяного полуинвалида — в свой «мерседес-универсал» и дал кругаля по кварталу. Расхваливая свою машину и якобы участливо интересуясь моим житьем-бытьем, Аристарх ожидал моей реакции. Неважно какой, от безудержной зависти и до безмерной ненависти, но реакции. Но… он был наказан мной много-много лет назад.

Когда высадил меня у магазина, я выдохнул с облегчением и пошел за флаконом.

Сейчас, в век безудержной интернетизации, в мой ящик пришло сообщение: «Возможно, вы знакомы». И фамилия: «Ля-ля-ля», а в скобках — та, которую я никогда не забуду. Я написал, Лена ответила. Сейчас наше общение продолжилось, хотя нас и разделяют тысячи километров. У нее все нормально. Очаровательная дочь. И со дня на день Лена станет бабушкой. Общение продолжается…