Русская привычка любопытствовать «а как там у них?», на мой взгляд, не всегда одинаково полезна. Но в большинстве случаев — поучительна. Тем более — в данном случае.
 

Во-первых, когда мы смотрим на Белоруссию (а речь именно о ней), слово «у них» не вполне уместно — не чужие мы друг другу, это факт.

Во-вторых, мы сейчас поговорим о том, как белорусы решили вопрос, о который неустанно бьются лбами в московских политико-интеллигентских кругах, — вопрос единства и преемственности собственной истории.

То есть «решили» — тоже неточная формулировка. В Белоруссии этот вопрос не решали — есть подозрение, что им там просто не задавались. Вообще.

 
Вся история белорусской земли и её народа считается правильной и достойной. А она, история эта, кстати, не менее «сложная» и не менее «неоднозначная», чем у соседей. Это ведь та же самая история, что у великороссов или малороссов, да и в белорусской части этой общей истории своих индивидуальных загогулин хватало.

В одном только ХХ веке там была та же самая Русская Революция, что и везде. И та же самая Гражданская война — да ещё напополам с польской интервенцией. И правил там тот же самый Сталин — с тем же самым ГУЛАГом и с той же самой беспримерной модернизацией.

Была там страшная война — пострашнее, чем у многих. И есть там Победа. Есть в белорусской истории Пушкин и Якуб Колас, Рокоссовский и Гагарин, Ленин и Машеров. Они там живут как дома.

А есть и другая история — то есть та же самая. Была ведь когда-то Литва — точнее, Великое княжество Литовское, оно же Западная Русь.

Та, которая аж до XVII века была более чем реальным центром «собирания русских земель» — вполне состоятельной формой государственности, альтернативной московской. Долго тянулась эта конкуренция, в которой и войны случались, как же без этого-то.

 

Так вот. «Литвой» в те времена называли первым делом Белоруссию, а не то, что называют Литвой сегодня. И город Минск жил по продвинутому Магдебургскому праву, когда в Москве и слова-то такого не знали. И русским первопечатником стал полоцкий философ, писатель и медик Франциск Скорина.
 

В конце концов Россией стала Московская Русь, а не Белая — так уж исторически вышло. А Белоруссия стала частью Российской империи, её западным форпостом. Хотя могло бы быть и по-другому…

Могло. Но стало так, как стало.

И для белорусов это не повод поскулить об «исторической несправедливости» или, пользуясь удобным случаем, запретить Россию.

В белорусском языке нет слова «русская оккупация». Впрочем, слов «жемайтско-аукшайтская оккупация» или «польская оккупация» — тоже нет. Гедиминовичи и Ольгердовичи — и не «узурпаторы», и не «борцы с варварскими ордами московитов». Они просто почитаемые главы государства, которое когда-то было на белорусской земле. И государство — своё, и великие князья его — свои.

Такие же свои — Российская империя с Романовыми, Советский Союз с Лениным, Сталиным, Брежневым и прочими.

Такая же своя — суверенная Республика Беларусь. И Евразийский Союз, в которая она входит, — тоже свой.

И вся эта «сложная» и «неоднозначная» история мирно живёт внутри себя и в белорусском самосознании, не являясь «альтернативой» современности. Без той «гражданской войны в головах», о которой так сокрушался в предвыборных своих статьях Владимир Путин и которая в конце концов вылилась в настоящую гражданскую войну на Украине.

 
В прошлом году, помнится, наши ультрапатриоты упрекали белорусов: мол, георгиевские ленточки не носят, «русский мир» не поддерживают.

Неправда это. Есть в белорусской культуре георгиевские ленточки, и никуда они их неё не исчезали. А вот пафоса вокруг них — нет. Нет в них символа противопоставления себя какой-то другой, враждебной идеологии.

Нет нужды: белорусам некому и нечего доказывать. Ведь понятно же, что это наша история и наша культура. И «русский мир» тоже наш — вот же он. И белорусы просто не поймут, если им начнут объяснять что-то противоположное.

Избаловались.

Нет, демократия по «общечеловеческому образцу» там, конечно, была. Но недолго. Не запомнилась.

И после этого краткосрочного недоразумения в Белоруссии, вестимо, тоже никуда не делись граждане с экзотическими взглядами на историю и современность: ведь в любом здоровом обществе есть естественный статистический процент уродцев. Но их следы в общественном пространстве обнаружить затруднительно.

Они не сидят в телевизорах и президиумах, в президентских советах и щедро спонсируемых государством общественных организациях. К их завываниям не прислушивается благоговейно власть, их не боятся «обидеть» при принятии решений в интересах государства и народа Белоруссии.

Они не считаются «гражданским обществом», а считаются тем, кто есть на самом деле, — маргиналами с разной степенью идиотии.

 

А поскольку ни уродцам, ни самим себе доказывать ничего не надо, — белорусы могут позволить себе роскошь рационального обустройства современной жизни.
 

Если история — не альтернатива современности, а просто то, что было раньше, — то в ней нет ничего ни позорного, ни запретного, а есть только опыт и уроки. Если опыт годный, то им и надо пользоваться.

Если советская модель хозяйствования эффективна и обеспечивает экономический суверенитет — то её и будем развивать. У нас ведь, в Белоруссии, советский период истории никто не запрещал, не наложено на него никакого религиозного табу.

Поэтому будем продолжать выпускать качественную промышленную продукцию — от телевизоров «Горизонт» до гигантских «БелАЗов» — и снабжать этой продукцией тех непутёвых соседей, где индустриализация запрещена, а промышленная мощь расхищена и угроблена классом новых эффективных соственников.

С другой стороны, частное предпринимательство — тоже никакая не священная корова, а просто нужная составляющая разумного экономического уклада. Поэтому мы в Белоруссии не будем носиться с «улучшением делового климата» и «обеспечением свобод», как с писаной торбой, а просто будем этим климатом и этими свободами пользоваться. Что не так-то?

Вот такое естественное рациональное следствие из рационального понимания единства и преемственности истории. Она, может, и не идеальна — но другой нет. И современность белорусская тоже, наверное, не идеальна — но это не предмет данной заметки.

 
Впрочем, во всей достойной и уважаемой белорусской истории есть кое-что особо достойное и уважаемое. Даже священное — то, что не принято обсуждать вообще.

Великая Отечественная. Её священность — тоже не предмет показухи раз в год. Её священность — это и есть белорусская история и культура.

Это музей Великой Отечественной войны в Минске. Главный музей страны.

Если вам вдруг показалось, что вы видите над куполом Государственный флаг державы-победительницы, то расслабьтесь. Вам не показалось. Это он и есть.

Это всё, что достаточно знать о белорусском решении вопроса единства и преемственности истории.

Кстати, никто не мешает нам, великороссам, считать это и своей историей. Белорусы — народ хозяйственный и рачительный, но не жадный. Они поделятся.