Недавно Москву посетил Генри Киссинджер. За время своего визита он успел пообщаться с В.Путиным, выступить на церемонии открытия Центра внешнеполитического сотрудничества имени Е.М.Примакова, поговорить с коллегами-международниками в Высшей школе экономики и дать интервью программе РТР «Вести в субботу».
 

Кто такой Г.Киссинджер — каждый может легко узнать сам, интернет-поисковики выдают сотни тысяч ссылок на различные страницы, где написано много интересного, вплоть до названия масонских лож, в которых состоит Киссинджер, и градуса его посвящения.

Визит состоялся на фоне очередной ожесточенной информационной атаки, предпринятой непосредственно на президента РФ со стороны западных официальных и полуофициальных лиц.

Обвинения во всех мыслимых и немыслимых грехах в адрес Путина широко освещались и тиражировались основными западными СМИ, массово вбрасывались в русскоязычные социальные сети и блогосферу, порождая ожесточенные дискуссии.

В такой раскаленной атмосфере приезд известного политолога не мог не привлечь внимания и не породить множество слухов, сплетен и спекуляций о цели его приезда, тем более что прилетел Киссинджер неожиданно, спецрейсом, а о теме его разговора с Путиным абсолютно ничего неизвестно.

Я счёл возможным отвлечься от досужих слухов и предположений и путём извлечения отдельных фрагментов из высказываний Киссинджера в открытых источниках сложить из них некую целостную картину. А потом, разглядывая её, прийти к собственным необоснованным выводам и досужим подозрениям.

Опираться я буду на текст прошлогоднего интервью Киссинджера журналу «The National Interest», текст его выступления на открытии Центра Примакова и текст интервью программе «Вести в субботу».


Итак, что открыто говорит urbi et orbi авторитетный носитель идей Realpolitik?

1. Что было. Была «холодная война», глобальное напряженное противостояние двух сверхдержав, где каждая сторона отстаивала свои интересы.

Тем не менее люди, находящиеся в центрах принятия решений по обе стороны невидимого фронта, осознавали смертельную опасность ядерного оружия для всей человеческой цивилизации, со временем стало ясно, что даже в отношениях соперничающих и конфликтующих стран можно руководствоваться концепцией стратегической стабильности.

Вместе с этим в середине 60-х годов прошлого столетия в партийно-политической жизни США произошел существенный сдвиг.

В вопросах внешней политики, в пику «реалистам» (рассматривавшим международные отношения как отношения геополитических «сил» и конкуренцию проводимых этими «силами» стратегий) всё больше стали преобладать так называемые «идеалисты» (у нас их иногда называют «демократические фундаменталисты»).

При оценке какой-либо ситуации «идеалисты» ставили в приоритет вопросы «ценностей общества», эти вопросы могли быть решающими при принятии решений.

Новая позиция внешней политики носила более миссионерский характер — в ней подчеркивалось, что у Америки есть миссия по распространению демократии. В случае необходимости — с применением силы.

У «идеалистов» существовала своего рода нетерпимость к оппозиции. Затем эти взгляды стали свойственны как крайне правым, так и крайне левым (т.е. «идеалисты» были и есть и в Республиканской, и в Демократической партии).

В последние годы «холодной войны» как у русских, так и у американцев присутствовало общее видение стратегического партнерства, сформированного происходившим в мире.

Киссинджер также утверждает, что во времена «холодной войны» «политика разрядки» была американской стратегией управления конфликтом с СССР.

Рейган, в пламенной речи провозгласивший СССР «империей зла» (ввод советских войск в Афганистан и первые «Звёздные войны» — очень удачно совпало, да), мастерски использовал сложившуюся ситуацию, когда Советский Союз уже был на пути к поражению. А период «разрядки» был необходимой прелюдией к этому поражению.


И вот здесь мы подходим к пункту, ключевому для понимания текущей ситуации.

Итак, для США распад СССР, ознаменовавший конец «холодной войны», означал победу (и, соответственно, поражение наследницы СССР — России) и триумфальное доказательство их традиционной веры в неизбежную демократическую революцию. Это выразилось в расширении международной системы, управляемой исключительно правовыми нормами (ну, теми нормами, которые изначально пишутся на английском языке).

Для России удовлетворение модернизацией общества было омрачено перекройкой границ, смещением российской зоны ответственности от Эльбы на тысячу миль на восток к Москве, а также тем, что в первом постсоветском десятилетии, когда Россия переживала острый социально-экономический и политический кризис, Соединенные Штаты наслаждались самым долгим периодом подъема экономики.

Решающим стало глубочайшее различие в восприятии трактовок безопасности.

Для США это право, юридически закрепленные нормы. Для России, через которую веками маршировали иностранные армии и с востока, и с запада, понятие «безопасности», кроме юридического, должно обязательно иметь геополитическое (пространственно-стратегическое) измерение.

Потом были Югославия и «разворот Примакова» над Атлантикой, расширение НАТО, попытки сотрудничества на раннем этапе операции против «Аль-Каиды» и «Талибана» в Афганистане, угасшие в свете разногласий по ближневосточной политике, ограничения по торговле российским оружием, решение о развертывании системы противоракетной обороны.

Окончательно возможные перспективы сотрудничества растаяли из-за российских военных шагов на Кавказе в 2008 году и в Украине в 2014 году (кстати, взгляд Киссинджера на причины кризиса в Украине весьма примечателен — и довольно близок к российской точке зрения).

Киссинджер также косвенно признает, что все эти противоречия закончилось возвратом России на геополитическую арену в качестве «силы, готовой рисковать за свои убеждения».


2. Что стало. На повестке сегодняшнего дня — российско-американские отношения. Отношения эти намного хуже, чем они были десять лет назад. В действительности они, вероятно, даже хуже, чем перед окончанием «холодной войны». Взаимное доверие было подорвано (в оригинале — «растворилось») с обеих сторон, конфронтация подменила сотрудничество.

До недавних пор глобальные международные угрозы отождествлялись с сосредоточением власти у доминирующего государства. Нынешние же зачастую проистекают из ослабления государственной власти и роста числа неконтролируемых территорий, неуправляемых пространств, угрожающих мировому равновесию.

Ни одно государство не в силах самостоятельно справиться с этим распространяющимся вакуумом власти — вне зависимости от его силы.

Этот вопрос требует последовательной кооперации между США и Россией и с другими крупными державами.

Но поскольку проблемы национальной безопасности доминируют над построением диалога, частично вернулось чувство подозрительности, наряду с обоюдной тенденцией к демонизации если и не всей страны-противника, то, по крайней мере, ее лидера.

Киссинджер расценивает как катастрофу свидетельства того, что в Украине на стороне Киева воюют мусульманские соединения, для него это — свидетельство того, что раскол России стал целью; тогда как долгосрочной перспективой должна быть ее интеграция.

В Вашингтоне неоконсерваторы и либеральные «ястребы» нацелены на то, чтобы сломать хребет российского правительства.

Но они забывают о последствиях. Беда американских войн с конца Второй мировой войны заключалась в неспособности связать стратегию с тем, что было возможно совершить на внутригосударственном уровне.

Все пять войн, в которых США сражались с конца Второй мировой войны, начинались с большим энтузиазмом, но в конце не наблюдалось торжества «ястребов».

США не следует ввязываться в международные конфликты, если в начале конфликта невозможно представить себе его окончания и если США не готовы прилагать усилия, необходимые для достижения поставленной цели.

Но этот сценарий воспроизводится снова и снова, потому что США не желают учиться на собственном опыте. Потому что все это, по существу, совершают люди, находящиеся вне истории.

Сейчас в школах историю больше не преподают как последовательность событий. Ее разбивают на темы, вырывают из контекста и даже заключают ее в совершенно новый контекст.


3. Чем сердце успокоить. Улучшить отношения можно только при условии ведения диалога о возникающем мировом порядке.

Долгосрочные интересы США и России предполагают преодоление текущей турбулентности и постоянных изменений.

Подобное преодоление должно иметь результатом создание нового многополярного равновесия сил, охватывающего мир в целом.

Элементы конкуренции в системе межгосударственных отношений должны быть сдержаны, чтобы конкуренция оставалась в пределах границ и не приводила к возникновению опасных ситуаций.

Киссинджер не считает, что прообразом для «нового мирового порядка» могут служить модели Вестфальского мира, Венского конгресса или Ялтинской конференции.

Он хотел бы видеть ответственные страны, которые осознали бы последствия от краха мирного уклада жизни, собрались вместе и сошлись на общих базовых принципах, после чего способствовали бы их исполнению.

Киссинджер считает, что между Россией и США возможен такой диалог, который сведёт воедино российское и американское видения будущего.

Для этого обеим сторонам необходимо уважать жизненно важные ценности и интересы друг друга.

Это возможно только при наличии доброй воли как в Вашингтоне, так и в Москве, в Белом Доме и Кремле — вместе с решимостью перешагнуть через обиды и разногласия, чтобы смело взглянуть в лицо общим вызовам, с которыми столкнутся страны в будущем.


4. Что для этого надо делать

а) Изменить видение России, её образ и оценку её роли в мире. Россия должна восприниматься в первую очередь не как угроза США, а как важная часть системы глобальной стабильности (нового глобального равновесия).

б) Ответить на десяток труднейших философских вопросов о способе сосуществования США и России. Понять, как России, не разделяющей все американские ценности, но являющейся неотъемлемой частью мирового порядка, сосуществовать с США, которые отстаивают свои ценности так, что это воспринимается как их навязывание. (Сам Киссинджер не пытается ответить на все эти вопросы, его цель — способствовать попытке их изучения.)

в) Согласовать стратегическую основу диалога.

г) Совместить оба измерения национальной безопасности — юридическое и геополитическое — в связную и последовательную стратегическую концепцию российско-американских отношений, в рамках которой можно было бы решать сложные вопросы.

И хотя патриарх «реальной политики» считает, что до прихода новой администрации в вашингтонский Белый Дом подвижек в организации диалога не будет, необходимо хотя бы поддерживать легкореализуемый канал взаимодействия между Москвой и Вашингтоном.

Что касается американской стороны, то:

д) не помешал бы некий советник главы государства, обладающий особыми знаниями и пониманием России. Уже при следующей администрации, скорее всего, такой человек мог бы курировать всю множественность переговоров.

 
Спекулятивные выводы (не подтверждаются словами Киссинджера). Киссинджер (возможно, и другие «реалисты») не представляет себе мироустройство без России, по его мнению, Россия должна быть целостной и интегрированной.

«Идеалисты-фундаменталисты» же, напротив, хотят «сломать хребет Путину» и разбить Россию в как можно более краткосрочной перспективе.

Я считаю, что подобное ценностно-рациональное поведение, напоминающее поведение религиозных фанатиков, явно перевешивает.

Пока писался этот текст, было принято решение об увеличении вчетверо военного бюджета EUCOM — группы войск США в Европе, увеличение контингентов американских войск в Польше и Прибалтике, растет риск сухопутной операции американской «коалиции» в Сирии.

То есть предпринимающиеся действия показывают, что любые слухи о возможных «секретных соглашениях между США и Россией» по Украине, Сирии, ещё по чему-нибудь, не имеют под собой достаточных оснований.

Киссинджер, с его реализмом и историческим пониманием течения событий видит несомненную опасность в «идеалистах», но его позиция подвергается критике и слева, и справа.

Пока у руля внешней политики США находятся непреклонные верующие в победу демократии во всём мире, противостояние России и США на международной арене будет постоянным, с постоянными обострениями в различных узловых (для России) точках.

Да, и если ты верующий, то изменять свои представления, отвечать на какие-то там «философские вопросы», «выстраивать согласованные и непротиворечивые концепции сотрудничества» нет ни возможности, ни необходимости.


Досужие предположения (не подтверждаются словами Киссинджера). В словах Киссинджера сквозит очевидная тоска по утраченной стабильности и предсказуемости.

Возможно, визит имел причиной желание прозондировать настроение Путина после информационного наката (зол, обижен, не натворит ли чего), успокоить его — в случае необходимости показав, что кроме «идеалистов» в США есть круги, которые разделяют более взвешенные взгляды на Россию и более благоразумны (целе-рациональны) в принятии решений.

Киссинджер за время многочисленных встреч с Путиным узнал его лучше, чем кто-либо на Западе, и понимает его взгляды и мотивы, тем более что Путин во многом видит мир так же, как и сам Киссинджер, в категориях геополитической и геоэкономической конкуренции различных сил и неизбежно вытекающих из этого конфликтов.

Но Киссинджер — стар (можно сказать — суперстар), а другого столь же авторитетного посредника — коммуникатора между Кремлем и Белым домом мы пока не знаем.

Возможно, одной из тем разговора с Путиным и было согласование кандидатуры «коммуникатора — наследника»?


Параноидальное подозрение (не подтверждаются словами Киссинджера). Нужно помнить, что Киссинджер никогда не был другом СССР-России, для него на первом и на последнем месте всегда стояли и стоят интересы США.

Он признаёт, что ни одна отдельно взятая страна, как бы могущественна она ни была, не может поддерживать порядок в глобальном масштабе.

Киссинджер делает предложение о встраивании РФ в новый мировой порядок в качестве одного из полюсов силы путём взятия на себя «ответственности» за некий регион.

На мой взгляд — это такая же «стратегия управления конфликтом», как и «политика разрядки», направленная на ослабление России. Только в отличие от скорострелов-«идеалистов», эта стратегия — игра в долгую, которую я бы назвал «удушение через ответственность».


Фантазии о локальном. На киссинджеровской карте геополитических сил Беларуси — нет, фантазировать не о чем.

Впрочем, на этой карте вообще нет других государств, кроме США, Китая, России и отбрыкивающейся от навязываемой ей роли «силы» Германии в связке с Францией и Великобританией.