---

Глядя репортажи теленовостей из Сирии, — а жизнь там потихоньку налаживается при помощи законного правительства Башара Асада и российских военных, — невольно ловишь себя на мысли, что ставить перед собой невыполнимые задачи порой можно. И даже нужно!
 

---

 

Кто еще два года назад мог бы поверить, что среди этих руин, плавно перетекающих в пустыню, возможно будет хоть когда-то мечтать о нормальной жизни? Те, кто не верил среди сирийцев, превратились в беженцев. Сейчас их скопилось миллион в Турции, два миллиона в Иордании, а сколько в Европе — не перечесть, ибо там все переплывшие через море называют себя «сирийцами».

Те же сирийцы, которые верили, остались на родине. И до сих пор сражаются за ее свободу и мирную жизнь. И они уже победили — враг бежит с их земли.

Хотя от победы до восстановления нормальной жизни еще очень далеко. И все же телекартинки гуманитарных конвоев, направляемых одной только Россией и больше никем, — а везут продовольствие, медикаменты, дрова, чистую одежду, наконец, мыло и воду, в общем, все то, чего простых людей лишили игиловцы, — эти полумирные картинки разительно отличаются от того, что показывали раньше. От тех «картинок» почти физически и густо пахло гарью, порохом и кровью, как может пахнуть лишь посреди раскаленной пустыни, — и инстинктивно хотелось выключить телевизор.

Словно захлопнуть переборку перед этой политической «жарой» и очутиться в живительной прохладе.


И вдруг представилось: вот так же, как и я, сидит сейчас в прохладе, в тиши своего кабинета некто — но только смотрит на эти ужасы по-своему, с удовольствием... И память услужливо подсказала прообраз ситуации: точь-в-точь, как в фильме «Механик» (ремейк которого недавно вышел на экраны), где хладнокровный наемный убийца в исполнении Чарльза Бронсона вывешивал на стену фотографию своей будущей жертвы и под аккорды классической музыки медитировал — настраивался на «работу».

Сейчас не «заказывают» неуступчивых партнеров, как в старом голливудском фильме, — сейчас «заказывают» целые страны. А вскорости, возможно, станут «заказывать» и целые континенты. Буде на то надобность... Короче, большая охота уже в разгаре!

Но это не отменяет персонификации. Наверняка, как и у Чарльза Бронсона, у кого-то на стене висят, приколотые к карте Ближнего Востока, три портрета — Саддама Хусейна, Муаммара Каддафи и Хафеза Асада. Все трое уже ушли из жизни. Но если двух первых действительно «ушли», да так, что они исчезли вместе со своими странами, и стало быть, «заказы» на них были успешно выполнены, то вот третий — Хафез Асад — покинул сей мир естественным путем. И мало того, страну свою сохранил, передал сыну. И значит, «заказ» на него пока не выполнен. И тоже передается по наследству — известно ведь: в большой политике сын отвечает за отца.
 

Как очутились рядышком эти три портрета? В жизни Хусейн, Каддафи и Асад были конкурентами, что по-арабски значит — врагами. Они конкурировали за лидерство в арабском мире. В том мире, который борется а) за свою самостоятельность и единство (каждый из трех лидеров хотел сам объединить арабов), б) борется за свою территорию, а значит, и за воссоединение Палестины, и в) строит светское, а не исламское общество.

Всем понятно, какие страны и какие круги не устраивали все три пункта данной программы — от бывших метрополий в Европе до новых метрополий на самом Ближнем Востоке или Соединенных Штатов за океаном. Единственное, что устраивало недовольных идеей арабского единства — так это то, что и Хусейн, и Каддафи, и Асад брались за столь важную цель самостоятельно. И со всей страстью людей, абсолютно не привыкших делиться властью. И лидерством. Если бы они умели делиться и договариваться, наверняка их судьбы, и судьбы их стран, и судьбы всего арабского мира, а также содержание этой статьи были бы иными.

Впрочем, как и судьба страны, пытавшейся их примирить друг с другом — Советского Союза.




 
Единственное, что всегда и ярко объединяло Хуссейна, Каддафи и Асада — это стойкий антиамериканизм. Стойкий настолько, что продержался он намного дольше советского.

Помню последнее интервью, взятое московским телевидением у лидера «джамахирии». Вальяжно развалившись в кресле перед знаменитым политическим обозревателем Фаридом Сейфуль-Мулюковым, Каддафи пророчески вещал советским телезрителям эпохи перестройки: «Вы отравились американским «гамбургером»!» И в таком вот законсервированном состоянии он и прожил потом еще целых 20 лет. А погиб, когда вдруг решил стать «гибче» — когда пошел на уступки столь ненавистному для него Западу.

Зачем он это сделал? Наверно, хотел легализовать свое финансовое состояние, спокойно размещать его в западных банках. Наверно, хотел без эксцессов передать свою страну какому-нибудь наследнику. Одним словом, им также овладели галлюциногены. То есть он собственной ужасной гибелью подтвердил пророческую силу своих же слов про американский «гамбургер».

Да, все течет, все изменяется. Но нельзя терять веры. В политике, как, пожалуй, ни в одной другой области человеческой деятельности, нужно добиваться, чтобы «плод» созрел. А процесс — логически вытекал из естественных внутренних предпосылок, присущих той или иной стране. Тогда все пройдет нормально.

Если же забегать вперед, то случится историческое «несварение». Впрочем, если отставать, и плод протухнет — тоже. Так что Каддафи был тысячу раз прав насчет «гамбургера» — правда, сам же потом и подзабыл собственную притчу о целебной, продлевающей политическую жизнь диете.


Но есть люди, которые постоянно подстегивают историю. И подсовывают вам «фаст-фуд». И это не вопрос их вкусовых предпочтений.

Да, они любят погорячее, как сейчас в Сирии, но не из-за результата, а из-за процесса. Просто им нужен постоянный хаос — забегания вперед и опоздания, — причем хаос управляемый. Управляемый, конечно же, ими и не на своей территории. И они любят смотреть на стену с чужими фотографиями и предвкушать сладкую минуту, но только не мести — нет! — а получения прибыли.

Генри Киссинджер, самый знаменитый госсекретарь США, однажды четко определил формулу американской внешней политики: «Сначала мы создаем тупики, а потом предлагаем из них выходы». Конечно — те выходы, которые ведут к американской прибыли, ибо есть еще один постулат американской внешней политики: каждый вложенный в нее доллар должен принести два. Еще лучше — десять или сто...