За последние сто лет в жизни человечества произошло столько событий, сколько не происходило за все предыдущие столетия. Въехав в ХХ век на лошадях, используемых как средство передвижения, человечество вошло в новое тысячелетие на сверхзвуковых самолетах. Научно-технический прогресс достиг такой стадии, что люди стали сомневаться в силе собственного интеллекта, отдавая предпочтение новой технике. Развитие электричества и появление радио, а в конце века и интернета в корне изменили все представления о мире — пространственное ощущение всего ритма человеческой жизни незаметно для всех и каждого приобрел временной диапазон. События в любой точке мира стали доступны для людей в режиме реального времени.

По глубине, мощи, трагичности и своим последствиям узловой точкой мировых событий в ХХ веке стала Россия, точнее — то географическое пространство, которое в свое время именовалось Российской империей, затем Советским Союзом, а после распада СССР — постсоветским пространством. Новый век и новое тысячелетие со всей очевидностью для сегодняшнего указывают на то, что и в ХХІ веке основные события будут развиваться именно здесь. Второе тысячелетие ХХІ века — время столетних юбилеев, кульминационной точкой которых стал нынешний год — год столетия двух русских революций — Февральской и Октябрьской, по сути определивших судьбу не только Российской империи но и всего мира. Об этом мы решили поговорить с председателем Постоянной комиссии по образованию, культуре и науке Палаты представителей Национального собрания Республики Беларусь Игорем МАРЗАЛЮКОМ.
 

— Игорь Александрович, в ХХ веке Россия прошла через четыре революции, гражданскую войну, две мировые войны. Какое из этих событий, на ваш взгляд, стоит на первом месте?

— Безусловно, это Великая Октябрьская социалистическая революция. По глубине, накалу и масштабности последствий она стоит на первом месте. Заметьте, что в отличие от Великой французской революции она не носит национального характера.

Октябрьская революция в корне изменила представления о мире для всех и каждого. То, что сегодня называется европейскими ценностями, — это последствия Октября 1917 года. Всеобщее избирательное право, восьмичасовой рабочий день, социальные гарантии для людей и многое другое. В Европе это называется завоеваниями европейской социал-демократии, но по сути это уроки Великого Октября, который определил не только новый мировой порядок, но и порядок взаимоотношений в обществе, дал ориентиры допустимого и возможного для властных элит, те рамки, которые определяют стабильность существования для любого государства.


— Наш с вами разговор посвящен юбилею двух русских революций. Поэтому мы будем говорить о тех событиях, которые происходили на пространстве нашей некогда общей страны. По сути это будет разговор о прошлом, не совсем далеком, но так до конца и не понятом. В ХХ веке у нас было семь руководителей страны: Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко и Горбачев. Почему до наших дней дошли только те памятные места, которые связаны с именем Ленина — улицы, проспекты, памятники. Все памятные места, связанные с его преемниками через очень короткий промежуток времени были переименованы с подачи их преемников и практически сегодня никем не упоминаются?

— Это издержки и особенности нашей политической культуры. Мы очень часто не решаем вопрос «что делать?», а ищем ответ на вопрос «кто виноват?». На самые сложные вопросы своей жизни ищем простые ответы и находим их, назначая виноватого.

Но на самом деле эта простота обманчива, потому что ответы на поверку оказываются не простыми, а примитивными. А если смотреть правде в глаза, то и с Владимиром Ильичем Ульяновым-Лениным не все так просто. Разрушения памятников и памятных мест, связанных с ним, не было, пожалуй, только у нас в Беларуси и в Финляндии. «Ленинопад» в последнее время стал знаковым событием для многих стран постсоветского пространства и неизменным атрибутом во внутреннеполитической борьбе.

Здесь уместно повторить слова известного российского историка Михаила Гефтера: «Любой народ начинает не с нуля, а с начала, и последнее же вменяется ему прошлым опытом». Все попытки каждый раз начинать с нулевой точки, отрицая опыт предшественников, обречены на провал. Понять всем нам это сложно, еще сложнее принять как непреложную истину.

По этому поводу у Александра Твардовского есть замечательные строки: «Все, что на свете создано руками, рукам под силу обратить на слом. Но дело в том, что сам собою камень — он не бывает ни добром, ни злом».


— Сегодня о Сталине пишут снимают и говорят очень много, а про Ленина практически ничего. А если ленинская тема и поднимается, то на очень поверхностном и примитивном уровне. Почему?

— Все очень просто. Ленин — политик номер один в ХХ веке. Его величие, фундаментальность и масштаб имеют наднациональный характер. Заметьте, что Ленин пришел в политику и возглавил российское государство не традиционным путем — не из элиты и не из контрэлиты своего времени. Его призвало само время и общество, в котором он жил. Никогда и ни у кого не будет единой оценки его личности.

Ленин создал государство — Союз Советских Социалистических Республик, аналогов которому не было и, наверное, не будет во всем мире. Ленинский политический проект как венец его политического творчества, который на три четверти века стал нашей общей родиной — СССР, — это проект отчаянного модернистского прорыва и чудовищной архаики и несвободы в ХХ веке на одной шестой части суши мира. Это социальная революция с полным разрывом с многовековыми традициями и абсолютное возобновление этой самой традиции, по сути ревизия Ленина через двадцать лет после революции, — это и есть те два взаимоисключающих начала нашей некогда общей истории, которые крайне сложно понять, а еще сложнее принять нам самим.





Большевистский проект федеративного устройства государства, известный во всем мире под названием СССР, — это единственная возможность на то время сохранить в целостности государственность на одной шестой части суши. Для многих малых народов ленинский модернистский проект стал единственной возможностью создания собственной национальной культуры — письменности, языка, истории. Это была настоящая культурная революция сверху. Над этими проблемами работали многочисленные научно-исследовательские институты в СССР. Проблема была решена настолько успешно, что многие малые народы после распада Советского Союза настолько поверили в свою исключительность, что во всех своих бедах и проблемах стали обвинять русских.

Об этом с горечью и некоторой иронией писала в своей работе «Россия и русские в мировой истории» известный российский историк Наталья Нарочницкая. Со многими ее выводами сложно согласиться, этот культурный проект она считает русским, хотя корни у него не национальные, а мировозренческие, точнее сказать, это был большевистский проект, предложенный Лениным. Но с фактами, приведенными в этой работе, спорить сложно. Была создана новая идентичность — советский человек, кто бы и что бы по этому поводу ни говорил. Не принято было гордиться своей нацией и конфессиональной принадлежностью. Была дружбы народов и уважение к самобытности других.

Но советская идеология никогда не была монолитной, она менялась с течением времени, и это изменение было связано с тем, что постоянно шло противоборство традиции и модерна. Публично ленинское наследие, прежде всего в области национальной политики и федеративного устройства, сомнению не подвергалось. Но по факту политической практики Советский Союз медленно и уверенно принимал формы унитарного государства, где все решения принимались в центре. В конце концов это привело к тому, что произошло в 1991 году.

В оценках Ленина мы забываем два начала этой личности. В области политики он был последовательным марксистом с поправкой на время и место в своей деятельности. Но как сформировавшаяся личность Владимир Ленин — продукт русского Серебряного века в области мировозрения. И по своей мировозренческой природе Ленин, с моей точки зрения, был убежденным ницшеанцем. Русский модерн, венцом которого стал 1917 год, вышел из Серебряного века.

Великая культура, до конца нами сегодня не осознанная, имела в своей основе не только созидательную, но и разрушительную составляющую. В ее основе лежало полное отрицание традиции, попытка создания нового человека, культа самого себя. Любовные многоугольники, отказ от семейных ценностей, артистическая болезненность, подчеркнутое уважение к нетрадиционной сексуальной ориентации, воинствующий атеизм и многое другое дали свои многочисленные всходы не на своей родине, а в Европе.

Современные европейцы так до конца и не поняли разрушительный характер того, что пришло к ним из России, которая, переболев Серебряным веком и переосмыслив все созданное в то время, пришла к тому, от чего предложила отказаться всем, — к вечным семейным ценностям и примату духовного. Как ни парадоксально, но в этом плане у постсоветского пространства есть и союзник в Западном мире — Соединенные Штаты Америки, где ценности, заложенные самой природой человека, не подвергаются сомнению.

Наша оценка деятельности Владимира Ленина имеет одну особенность. В советское время его было не просто много, а очень много, везде и во всем, начиная с денег. Но вот в чем парадокс — попытка создания культа личности не удалась.

Этот парадокс имеет свою внутреннюю и внешнюю природу для всех и каждого. Культ личности возможен только при наличии внутреннего страха у каждого из нас. А с ленинским культом этого не получилось. Страха не было, но было внутреннее уважение к этому человеку.

Я часто ловлю себя на мысли, что европейские политики, решая те или иные проблемы Европейского союза, ищут то, что давно уже найдено. Точнее, написано сто лет назад Владимиром Лениным в его работе о Соединенных Штатах Европы. Ленина перестали читать, и очень напрасно. Современная независимость Польши, Финляндии, Украины и Беларуси берут свое начало в Октябрьской революции 1917 года и напрямую связаны с личными решениями Владимира Ильича Ленина.





Поймите правильно, я не выступаю апологетом Владимира Ленина и партии большевиков. Катастрофической и роковой ошибкой лично Ленина и партии большевиков, вытекающей из их ницшеанского мировозрения, стал откровенный погром Русской православной церкви. В крестьянской неграмотной России православная церковь была источником традиционной национальной культуры, источником всего и вся. Произошедшая революция стала для Русской православной церкви новым импульсом к возрождению. Именно после революции впервые с петровских времен был избран патриарх.

Но этот общественный институт, в широком смысле слова, с которым нужно было находить общий язык и договариваться, был непонятен и опасен для большевиков. Они попросту боялись авторитета церкви среди населения. Об этом не принято публично говорить, но европейская цивилизация должна быть благодарна Русской православной церкви за то, что она спасла ее от нашествия монголо-татар. Она их не победила, а растворила в себе. Русская православная церковь в многонациональной России в силу своей демократичности всегда служила объединяющим началом. В исторической литературе вы не найдете ни одного факта православного крестового похода. Я говорю об этом с полным пониманием деликатности конфессиональных вопросов.


— Наше знание исторического прошлого парадоксально, мы знаем историю ХІХ века лучше, чем ХХ. Почему?

— У меня на сей счет как раз другое мнение. Мы знаем факты, события ХІХ века, но не более того. В Российской империи исторические перемены, как правило, вызывались мощнейшими внешними факторами. В начале ХІХ века этим фактором стала война 1812 года. Второе юбилейное десятилетие ХХІ века началось не со столетних, а с двухсотлетних юбилеев начала войны с Наполеоном, а затем и победы над ним. Отечественная война 1812 года и победа в ней открыли российской элите того времени и русским солдатам, а все они были крестьяне, глаза на то, как живут люди в Европе и в России.

В российской публицистике в юбилейных материалах к двухсотлетию победы над Наполеоном в стороне остался тот факт, что когда русский экспедиционный корпус оказался во Франции, то большой проблемой для русского командования стало массовое дезертирство русских солдат. Многих выловили, но многие остались во Франции, женились на француженках и завели свои семьи.

Причина проста: русские солдаты в своей массе их крестьянской среды хотели жить не так, как жили они в России, а как жили крестьяне в Европе. Срабатывал и фактор личности французского императора Наполеона не только в высших российских кругах, но и в российском обществе в целом. Любимый сталинский историк Евгений Тарле на своих лекциях студентам постоянно говорил, что во время Отечественной войны 1812 года по всей России ходили слухи о добром и просвещенном французском императоре Наполеоне, который отменит крепостное право.

Это породило новое, доселе неведомое в русской истории понятие во время ведения боевых действий — коллаборационизм, не в тех масштабах, как сто с лишним лет спустя, но тем не менее явление, когда часть населения добровольно воюет на стороне противника, стало проблемой во время войны 1812 года.

Первыми, кто осознал нездоровые симптомы в развитии российского общества, стали декабристы. В советской историографии было общепринятым определение, что «страшно были они далеки от народа». Но этот посыл очень ошибочен. Русское дворянство, одержавшее победу над Наполеоном, было плоть от плоти своего народа. Декабристы были ближе к своему народу, нежели разночинцы и народовольцы. Они понимали, что страна нуждается в неотлагательных и срочных переменах. Поражение декабристов явилось в истории России огромной национальной трагедией.





Этот факт и сегодня осмыслен далеко не всеми. Николай І раздавил цвет нации, самый лучший ее цвет и самые высоконравственные элементы дворянской элиты. По своему интеллектуальному уровню, социальным позициям и по своим военным и политическим возможностям декабризм представлял собой такую реальную силу, которая в ХІХ веке могла повернуть Российскую империю в сторону общеевропейского прогресса. Очаговые восстания 1830 года при Николае І и восстание Кастуся Калиновского в 1863 году при Александре ІІ на вновь присоединенных территориях после третьего раздела Польши подтверждали ту простую истину, что страна нуждалась в переменах.

Восстание декабристов подтвердило и архаичность представлений российской элиты, оно стало последней попыткой дворцового переворота, которая закончилась неудачей. То, что можно было в ХVІІІ веке, стало невозможным в ХІХ. По историческим меркам расплата пришла быстро. Россия потерпела поражение в Крымской войне, которую многие называют нулевой мировой.

Эта война имеет все признаки мировой войны. Боевые действия велись на Балтийском море и в Арктике, на Кавказе и в Тихом океане. От масштабов кровопролития ХХ века человечество тогда спасло то, что военно-технический прогресс не достиг того уровня, которого он достигнет в начале ХХ века.

А начиналось все чинно и благородно с визита Николая І в Англию в 1844 году и его встречи с премьер-министром Робертом Пилем. Главной целью визита был вопрос о разделе ослабевшей Османской империи. Россия претендовала на полный контроль над проливами Босфором и Дарданеллами. Оба пришли к выводу, что в случае распада Османской империи Россия и Британия обсудят планы ее раздела. Но никаких документов подписано не было.

Николай І мыслил своими собственными категориями российского самодержца, не понимая при этом, что он ведет переговоры с руководителем страны, в которой верховенство имеют политические институты, которые в конечном счете и определяют ее политические и экономические интересы. Россия в то время переживала экономический подъем. С 1825 по 1845 год импорт машин и оборудования в страну увеличился в тридцать раз, а количество рабочих в два раза. Основным экономическим партнером России была Англия, которая продавала готовое оборудование, а закупала сырье. Внешне визит прошел более чем успешно, но когда корвет Николая І отошел от английских берегов, вслед за ним от берегов Темзы отошел корабль с оружием для горцев Шамиля.

При всем уважении к Николаю І, к его рыцарству и благородству, следует признать, что политиком он оказался крайне недальновидным. Подавив восстание венгров в 1849 году, он тем самым спас девятнадцатилетнего императора Франца Иосифа, который в русской Варшаве целовал ему руку, прося о помощи. Стотысячная армия фельдмаршала Паскевича спасла Франца Иосифа.

Что Россия получила взамен? Ничего, кроме определения жандарма Европы, и всего пять лет спустя Франц Иосиф примкнет к англо-французской коалиции, Николай І окажется в политической изоляции, когда будет противостоять объединенной Европе. Его рыцарские поступки не поймет никто. Сам Николай І скажет о самом себе с горькой иронией: «Самым глупым из польских королей был Ян Собеский, а самым глупым из российских императоров — я. Собеский — потому, что спас Австрию от турок в 1683-м, а я — потому, что спас ее от венгров в 1848-м».

Предельно рафинированный и образованный российский монарх, оказывавший личное покровительство Пушкину и Гоголю, был обречен. Повод для войны с Турцией нашел Наполеон ІІІ — он потребовал от султана Абдула-Меджида передачи Иерусалимского и Вифлеемского храмов католической церкви. 12 декабря 1852 года ключи от Вифлеемского храма были переданы латинскому патриарху Джузеппе Валерге.

Русский император подобного унижения перенести не смог, последовал ультиматум Турции о возвращении святынь православной церкви и признании покровительства над всеми православными христианами Османской империи русским императором. Для турецкого султана это было неприемлемым. Ответом на отказ султана стало то, что Россия заняла дунайские княжества Валахию и Молдавию. 22 сентября 1852 года Османская империя объявила войну России. Фельдмаршал Паскевич принял армию, которая с 1812 по 1853 год не провела ни одного учения, только парады.

Но Россия, не потерпев на полях сражения ни одного серьезного поражения, проиграла войну на дипломатическом и политическом поле. Условия Парижского мирного договора 1856 года для России были щадящими по той причине, что Наполеон ІІІ, опасаясь усиления Англии, в ультимативной форме максимально смягчил требования к России.

Новый российский император Александр І через три с половиной десятилетия после 1825 года встанет во главе освободительного процесса. Но все нужно делать вовремя: 1861 год породил революцию 1905-го, а затем и две русские революции 1917 года.





— В чем причина того, что именно территория бывшей Российской империи стал бурлящим котлом в ХХ веке?

— В экономике есть такое понятие «кассовый разрыв», когда для нормального функционирования экономики не хватает определенной суммы денег. Догоняющий тип развития характерен тем, что в обществе одновременно идет трансформация и модернизация, а недостающей суммой денег является общественное понимание и поддержка проводимых реформ. Но при таких масштабных изменениях всегда возникают диспропорции. Одним кажется, что реформы идут крайне медленно, другим, что слишком быстро. Общественное нетерпение и неприятие реформ принимает жесткие формы.

Это произошло с реформами Александра ІІ. Они породили новый социальный слой собственников, которые имели собственность, но не имели политического представительства. Те же, кто власть имел, по сути разорились, могли существовать только за счет государственного жалования. Изменения такого масштаба всегда встречают сопротивление, и реванш традиции неизбежен. Консервация ситуации в Александре ІІІ была неизбежной. Но она только усугубила ситуацию, экономическое развитие вошло в неразрешимое противоречие с политической надстройкой, и на рубеже веков о революции говорили все. Знали, что она неизбежна, но когда все произойдет, не знал никто.

Определяющими в подобных ситуациях являются внешние факторы и прежде всего крупные военные конфликты. Катализатором первой русской революции 1905 года стала русско-японская война. Ценой неимоверных усилий властям удалось купировать ситуацию половинчатыми и крайне непоследовательными мерами. Казалось, что все обошлось, но это было ненадолго.

Нам порой кажется, что наши предшественники чего-то не понимали и не знали. Это не совсем так. То, что революция неизбежна, в то время знали все. И то, что она гибельна для России, тоже. Самые отчаянные монархисты, вроде Владимира Пуришкевича, предупреждали, что политическая революция в России невозможна, она неизбежно перерастет в социальную, в полный передел всей собственности, и именно это станет началом новой пугачевщины, то есть гражданской войны.

На мой взгляд, основной причиной русских революций стало неразрешимое противоречие реформ Сергея Витте и попытки контрреформ Петра Столыпина.

Реформы Витте создали базис индустриального общества, массовое строительство железных дорог изменило инфраструктуру страны. За этим последовало строительство крупных промышленных предприятий и развитие фундаментальной и прикладной науки. Но развитие капитализма «сверху» в ускоренном режиме, который Дмитрий Иванович Менделеев называл «ситцевым», имеет одну особенность — высокую степень коррупционной составляющей. К слову сказать, большую часть своей жизни он занимался изучением проблем экономики и был советником российского правительства в этой области. Его работы не публиковались в печати с 1905 года, хотя и сегодня они читаются как откровение.

Реформы Петра Столыпина, кто бы и что бы ни говорил, с его попыткой разрушения крестьянской общины, создали мощное социальное напряжение в крестьянской среде. Из общины выходили неохотно, а те, кто выходил, становились объектом зависти, их хозяйства сжигались и разорялись, и были факты имели не единичными.

В политической области на посту министра внутренних дел Столыпин был также не совсем последовательным. «Столыпинские галстуки» не просто так стали нарицательным названием, и не суть важно, сколько в то время было повешено за революционную деятельность, здесь арифметика неуместна. Важно другое: нельзя одной рукой вешать, а другой проводить реформы. Не получится, ни у кого еще не получилось.

Столыпин, пробывший гродненским губернатором всего один год, так и не сумел решить двух главных политических проблем, которые он с полной ответственностью понял в Гродно. Эта проблема представительства национальных меньшинств в органах власти, реальных собственников земли, лишенных представительства, и проблема черты оседлости. Для еврейской молодежи революционное движение стало актом национального освободительного движения. По уровню образования, воспитанию и культуре, по своей сути, это была передовая часть общества. Но черта оседлости означала полное закрытие социального лифта. А в начале ХХ века еврейская молодежь из Беларуси перебиралась ближе к черноморским портам и эмигрировала в Америку. Оставшиеся вливались в революционное движение.

Роковой политической ошибкой Петра Столыпина была попытка контроля над террористическими организациями. Кто бы и что ни говорил, но это факт исторический, всем известна речь Столыпина в Государственной думе в защиту Евно Азефа. Управляемого террора не бывает. Великий российский государственный деятель погиб от рук тех, с кем боролся, но которых так тщательно опекал. Человеческий фактор никуда не девается, для таких, как Евно Азеф, подобная работа становится видом бизнеса, а для видных чинов тайной полиции возможностью сделать карьеру. Этот тот случай, когда частное определяет суть решения проблемы.

— Означает ли все, сказанное вами, что практика большевиков в первые революционные годы, точнее сказать «красный террор», были оправданными и необходимыми?

 

---

Окончание здесь

---