В наступившем и следующем году мы будем отмечать столетие евразийства. Точкой отсчёта его истории можно считать публикацию в 1920-м году в Софии политического эссе Николая Трубецкого «Европа и человечество», последовавшую реакцию на него в статье Петра Савицкого «Европа и Евразия» и публикацию сборника «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев», объединившего этих двух авторов, а также Петра Сувчинского и Георгия Флоровского в 1921-м году.

Столетие идеи – хороший повод, чтобы подвести некоторые итоги, порефлексировать о её успешности, если таковую можно диагностировать, а также поразмышлять о перспективах. Об успешности евразийства можно судить в сравнении с панъевропейской идеей, с которой у него наблюдается удивительный синхронизм. Действительно, появление программных документов евразийства и европеизма было почти одновременным. Основание Панъевропейского союза и издание манифеста Рихарда Куденхове-Калерги «Пан-Европа» относится к 1922—23 годам.
 

Примечательно, что европейскую идею формулирует аристократ смешанного австрийско-японского, т.е. «евразийского» происхождения, а первые евразийцы происходили из русско-литовских и польских дворянских родов.

Жизненные пути панъевропейцев и евразийцев были резко контрастными. Запреты и преследования нацистами для первых не стали фатальными, в отличие от Николая Трубецкого. Панъевропейцы спокойно пережили войну, приобрели влиятельных сторонников в лице Габсбургов, стали членами Европарламента, а многие евразийцы попали в Советском Союзе в заключение и не пережили его. Хотя Петра Савицкого это не сломило, он не озлобился, ни в чём не обвинял советскую власть и передал эстафету евразийской идеи также сидевшему Гумилёву.

Создание реальной Пан-Европы — Европейского союза начинается только после краха Третьего рейха. Именно в 1945 году Александром Кожевым (Кожевниковым) был написан визионерский трактат «Латинская империя. Набросок французской внешней политики», в котором продолжаются и конкретизируются панъевропейские идеи с поправкой на новую послевоенную реальность.

Кожев – это фигура, по-своему объединяющая евразийство и европеизм. В 1929 году он напечатал небольшую заметку в парижской газете «Евразия» с названием «Философия и В.К.П.», где, по сути, приходит к выводу о диалектическом тождестве русского коммунизма и евразийства, возникших на руинах старого мира и отживших форм культуры. Кожев был не только проницательным аналитиком, но в 1940–60-е годы ещё и влиятельным «серым кардиналом» в министерстве внешнеэкономических отношений Франции, определяя политику этой страны при создании общеевропейского рынка и торгово-экономической архитектуры будущего Европейского Союза.

ЕС начинался в 1951 году с создания странами западноевропейского ядра Европейского объединения угля и стали, к которому в 1957 году добавляется Европейское экономическое сообщество. В 1967 году из них, а также Европейского сообщества по атомной энергии образуется Европейского сообщество, которое после распада СССР в 1992 году преобразуется из сугубо экономического уже и в политическое объединение – Европейский Союз.
 
Ключевую роль в популяризации идей евразийства в перестроечное-постперестроечное время сыграли публицистические работы Льва Гумилёва и Александра Дугина, подготовившие почву для восприятия и трансляции этих идей интеллектуальными и политическими элитами в послесоветскую эпоху. В 1994 году президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым на самом высоком политическом уровне была впервые озвучена идея создания Евразийского союза, реализация которой растянулась почти на 20 лет, пройдя через фазы Евразийского экономического сообщества, Таможенного союза, Единого экономического пространства и завершившись созданием в 2014 году Евразийского экономического союза.

Таким образом, евразийство, на наш взгляд, стало в рамках русской и других близких культур мощной интеллектуальной традицией, преемственной школой мысли, безусловно, не единственной, но весьма заметной и влиятельной. Оно не стало идеей-правительницей идеократического государства, как об этом мечтали его отцы-основатели, но и не оказалось совершенно бесплодным или абортивным, как многие другие идеологические проекты.

В современной России евразийство является если не мейнстримом, то популярным, признанным, разнообразным умонастроением и мировосприятием, созвучным поиску и определению новой Россией своей особой судьбы и места в глобальном мире. В наше время, видимо, только так, а не в качестве единственного обязательного для всех учения, и возможно представить существование и развитие настоящей живой идеи.

Евразийство – неотъемлемый элемент современной русской идентичности и геополитической практики. И в этом – главный итог первого евразийского столетия.

За это время евразийцы проанализировали и обосновали с точки зрения географии, геополитики, экономики, политэкономии, правоведения, истории, культурологии, этнологии, лингвистики существование аутентичной цивилизационной платформы России—Евразии, выявили её границы как Евразии в узком смысле и существенные отличия от Европы.
 

Евразийство долгое время находилось в интеллектуальном резерве и стало связующим звеном между советской и постсоветской эпохой, позволяющим если не избежать глубоких исторических и геоэкономических разрывов, то хотя бы смягчить их последствия и переосмыслить общность нашего большого пространства в новых формах.

В сравнении с панъевропейской идеей, евразийству было сложнее и легче одновременно: сложнее, потому что свободно распространяться оно могло только с конца 1980-х, легче, потому что ему не понадобилось собирать разрозненные национальные государства в новую общность с нуля, до сих пор остаётся значительный советский фундамент, и опять сложнее, потому что новообразованные государства ещё не перегорели приматом национального суверенитета перед общим интересом.

В любом случае, евразийская программа-минимум выполнена – ЕАЭС образован, и при всех известных проблемах и недостатках, довольно успешно функционирует.

Какими же должны быть цели и задачи евразийства для своего второго века?

Евразийство, безусловно, будет иметь прикладное значение для решения важных внутренних задач. В России – для интеграции разнородных этнокультурных и религиозных элементов в единую нацию, натурализации трудовых и иных мигрантов, происходящих преимущественно из Центральной Азии и Закавказья, т.е. в конечном итоге для стабилизации демографической ситуации, потому как без привлечения этого ресурса, сохранение демографического потенциала страны будет проблематичным.
 

Евразийство – естественная концептуальная структура, в рамках которой можно избежать крайностей этнического национализма и провального мультикультурализма, создающего гетто и замкнутые диаспоры.

В Казахстане евразийство – единственная реальная альтернатива националистическому пантюркизму, исламскому фундаментализму и иллюзорному западничеству, позволяющая сохранять межнациональное согласие и собственную идентичность.

В Беларуси, адаптированное и приближённое к местным условиям евразийство, – необходимый противовес конкурирующему европеизму, имеющему тенденцию к усилению, особенно среди молодёжи, чреватому сменой геополитической ориентации, потерей основных рынков и слому государства.

В Армении и Кыргызстане участие в евразийской интеграции – практически единственная возможность экономического роста, преодоления узконационального горизонта и изоляции, не оставляющих шанса на развитие.

Далее следует институциональное развитие в рамках существующих структур ЕАЭС, Евразийской экономической комиссии, ОДКБ. Это технократическая задача: углубление экономической интеграции, промышленной кооперации, внедрение единых подходов, технических и социальных стандартов. Принятие новых участников: Узбекистана, Таджикистана, Молдовы, Азербайджана, Монголии, создание зон свободной торговли с третьими странами. Выход на валютный союз и коллективную евразийскую валюту.

Формирование наднациональной евразийской бюрократии, из чего следует уже гуманитарная задача – взращивание и культивирование общей евразийской идентичности, дополняющей и расширяющей национальную. Эта задача достижима только средствами «мягкой силы», общественной дипломатии и культурной политики при поддержке проевразийских элит и наднациональной бюрократии. Сейчас она не осознаётся в должной степени как актуальная, но по мере смены поколений в каждой из стран ЕАЭС она будет всё более очевидной. Необходимо нечто связующее между странами и народами помимо экономики.
 

Будущий Евразийский Союз должен приобретать черты политического и военного объединения, а национальным элитам необходимо вырасти до понимания делегирования и объединения суверенитета. Иначе они не сохранят свою власть и государственность, не обеспечат безопасность собственную и граждан своих стран.

В качестве общей теоретической и практической задачи – преодоление тех границ и рамок, которые были заданы в первоначальном евразийстве, то есть переход от объединения Евразии in sensu stricto, России—Евразии, ограниченной пространством бывшего СССР и Российской империи к Евразии in sensu lato, Большой Евразии, объединяющей не только Северную Евразию, но и сопрягающей разные евразийские миры: восточнославянский, тюркский, иранский, арабский, китайский, индийский, европейский и другие.

Должен быть сформулирован комплементарный ответ на китайский проект «Пояса и пути», европейскую интеграцию, региональные притязания Турции, Ирана. Месторазвитие должно расшириться и объять весь евразийский континент. Не всё получится сразу, нужно видеть далёкую цель и двигаться к ней постепенно. В конце концов, «наш великий и суровый отец Чингисхан» и его соратники имел замысел, не ограниченный только внутренней Евразией, он включал всю евразийскую ойкумену: Русь, Китай, Персию, Турцию, Западную Европу.

Российско-китайское стратегическое сотрудничество, спасение Сирии, сближение с Турцией, необходимость деэскалации ситуации вокруг Ирана задают контуры новой евразийской задачи. Россия—Евразия уже не может быть автаркичным мир-экономикой по типу СССР, но ключевым элементом, сердцевиной «интеграции интеграций» в Большой Евразии, которую ещё нужно представить в теории и на практике.

В качестве примера можно упомянуть дальнейшую судьбу Сирии. Для России она стала не только местом успешного использования новой армии и подходов к ведению войны, но и уникальной точкой входа в сложнейший регион Ближнего Востока. И этот вход по мере стабилизации Сирии и усиления влияния России в регионе будет расширяться, что потребует уже идеологического, культурного осмысления, как в своё время это было с «греческим» проектом Екатерины II или послевоенным панславизмом Сталина. В идеале ЕАЭС нужно расширять, включая Сирию.
 

Союз с Европой желанен, но вряд ли возможен скоро. Европейский Союз должен пройти свои этапы глубокого переформатирования и преобразования, которые совместимы с тем, что происходит в Евразии. Пока Европа к этому не готова и идейно немощна для поворота на Восток.

Но по мере ослабления евроатлантической связи, развития России и Китая она будет притягиваться в эту сторону, хотя и будет пытаться притянуть к себе на прежних условиях. Этого допускать нельзя. Время исключительного доминирования Запада и Европы прошло, мир будет объединяться по другим принципам.

Евразийство как концепция, объяснившая союз леса и степи, симбиоз восточных славян и тюрко-монгольских народов, должно сделать шаг вперёд и найти общую платформу если не для союза, то для сближения с Турцией, Ираном, Китаем, Индией, в перспективе – с обновленным ЕС. Проще всего это делать через общие экономические, технологические, логистические проекты, систему безопасности и стандартов. Но за этим неизбежно последует сближение людей, идей и культур. Евразийство должно стать методологией и метаязыком в этом процессе.

Тот, кто первым создаст работающий «интеграл» для него, сможет обеспечить себе и своей культуре место в будущем. Это как римляне передавали своё право и идею империи германцам и кельтам, прорастали в их сознании душах, культурах и государствах, также делали персы и китайцы, сохраняя себя и перемалывая чужеземцев.

Для русской культуры и идентичности – это безусловный вызов, обусловленный опасением быть лишёнными доминирующего положения или даже подавленными иными культурами с более древней традицией и многочисленными носителями.
 
Сейчас время собирать камни, но придёт время и разбрасывать. У России, русской культуры и идентичности есть потенциал роста и после консервативной паузы, которая не может длиться долго, должна наступить фаза рывка, прорыва, имеющего технологическое, экономическое, геополитическое и культурное измерение. Пространственное направление этого рывка, скорее всего, будет связано с Евразией, её Севером, Востоком и Югом. Для этого и понадобится евразийство нового века.