Важно изучить забытые и не исследованные места, не исключая позорные страницы предательства и трусости, но главное — восстановить персональные истории патриотов Родины.
 
Так называемые «тоталитарные режимы» XX столетия критикуют за механизмы государственного насилия по отношению к гражданам, превращавшие людей в безликие винтики. Однако в «демократических режимах» масса также серьезно довлеет над индивидом: общественное мнение, коллективная память, замаскированная кастовость лишают индивида истинного выбора, заставляют его теряться в общей серой массе, «усредняться».
 
Концентрированное государственное насилие «тоталитарных режимов», направленное против конкретных национальных, расовых или социальных групп, в «демократических режимах» не уменьшается, а просто более-менее равномерно растекается по всему обществу. То, что в наше время активно эмансипируются различные меньшинства, не меняет принципиально ситуацию: индивид все равно растворяется в неких коллективных субъектах – либо в «большинстве», либо в «меньшинстве», подвергаясь давлению этого субъекта.
 
Интересно, что в «тоталитарных режимах» создавалось даже больше предпосылок для личностного прогресса. С одной стороны — глорификация персонифицированных героев и вождей стимулировала подражание им и влекло личностный рост индивидов. С другой стороны — можно вспомнить поговорку наркома путей сообщения Кагановича: «У каждой аварии есть имя, отчество и фамилия».
 
Жесткий персональный контроль и наказание в «тоталитарных режимах» способствовали воспитанию в индивиде дисциплинированной и ответственной личности. Уместно также упомянуть позднесоветскую присказку времен десталинизации, которая заключает в себе несколько смыслов: «Да, культ был. Но ведь и личность была!» И речь здесь не только про личность Сталина, но и про возможность личностного становления любого гражданина.
 
 
Данное вступление имеет целью показать, что победа советского народа в Великой Отечественной войне не была «победой тирана и его безликих рабов». Это осмысленная работа миллионов зрелых личностей, соединивших свою волю и силы для достижения общей цели. Ради этого они согласились терпеть материальные и физические лишения, закрыли глаза на довоенные несправедливости и добровольно встроились в единую военную машину, организованную по жесткому иерархическому принципу во главе со Сталиным.
 
Люди осознанно и величественно шли на страдания и смерть, подобно древним героям. Поэтому любые попытки их выставить «пушечным мясом», «сбродом совковых рабов», должны расцениваться, как клевета, подлежащая порицанию и уголовному преследованию со стороны общества, являющегося наследником того героического поколения.
 
В особенности это относится к белорусскому обществу. Война здесь отпечаталась иначе по сравнению с другими восточноевропейскими странами. Дело не только в традиционной цивилизационной близости белорусов с Россией и русским народом, и не в особой мощи послевоенной советской патриотической пропаганды. Главная причина – в характере войны на территории республики.
 
Трехлетняя оккупация Беларуси была связана с беспрецедентным размахом насилия со стороны оккупантов, уничтоживших по консервативным оценкам около 1 миллиона 100 тысяч мирных жителей. К этому следует добавить армейские потери, вместе с которыми количество белорусов, погибших во время войны, превысило 2 млн. человек. Потери, однако, могут быть еще выше: перед войной население БССР в современных границах составляло 9,2 млн. человек, а после войны – 6,265 млн. человек.
 
Такая масштабная травма будет помниться долго, передаваясь из поколения в поколения даже при полном отсутствии государственной мемориализации. Характерно, что сталинские репрессии не оставили в коллективной памяти белорусов сопоставимой травмы, что обусловлено, с одной стороны, их многократно меньшим размахом и жестокостью, а с другой – прочной советской идентичностью белорусов, воспринимавших сталинский СССР как «нашу», «свою» страну.
 
Массовые убийства немецко-фашистскими оккупантами военнопленных, евреев, партизан, сожжение сотен мирных деревень привели к беспрецедентному ответному размаху просоветского партизанского движения, в котором участвовало до полумиллиона жителей Беларуси. Ожесточение в партизанской войне было абсолютным, а ненависть к оккупантам и в особенности к местным коллаборантам не является пропагандистской выдумкой.
 
Одним из знаковых событий того противостояния стала ликвидация генерал-комиссара Вильгельма Кубе – единственный случай на территории СССР, по значимости сравнимый с убийством Рейнхарда Гейдриха. Характер тотальности, абсолютности войны, полыхавшей три года по всей Беларуси, серьезнейшим образом повлиял на менталитет каждого гражданина и всего народа в целом.
 
Коллаборантов, несмотря на максимальное покровительство им со стороны немцев, оказалось на порядок меньше, чем партизан и подпольщиков. В Беларуси действовали и другие вооруженные формирования, в частности Армия Краева, УПА и др., но в масштабах Беларуси их активность отставала от советских партизан, которые превратились к концу оккупации в самого мощного игрока.
 
В итоге большинство коллаборантов, а также участников альтернативных вооруженных формирований, бежали за границу либо были уничтожены. Немногие оставшиеся в живых оказались в глубоком маргинезе и не могли влиять на коллективную память о войне.
 
Все вышеперечисленное сформировало феномен унифицированной коллективной памяти «республики-партизанки», который имеет немало параллелей с послевоенными Китаем, Вьетнамом, в меньшей степени – с Югославией. Выработке единообразной оценки войны способствовало и то трагическое обстоятельство, что в ее результате БССР превратилась в почти моноэтничную страну.
 
В Беларуси драматически сократилась численность двух крупных традиционных национальных общин: гитлеровцы уничтожили большинство белорусских евреев, а с Польшей состоялся масштабный обмен населением. Эти общины имеют свои глубокие историко-культурные традиции и собственный уникальный опыт Второй мировой войны, но ввиду указанных обстоятельств они не смогли существенно повлиять на процесс формирования белорусской коллективной памяти о войне.
 
После войны военная память в Беларуси прошла три основных этапа, характерных для любого общества, потрясенного масштабной войной: чистка, амнистия, возврат памяти. Первые послевоенные годы (времена Пономаренко) ознаменовались удовлетворением требований возмездия посредством судов и повешения военных преступников.
 
Вторая фаза – необходимостью успокоения общества, купирования травмирующих воспоминаний. С этим связана и временная отмена выходного дня 9 мая, амнистия и некоторая общественная амнезия. К 60-м годам затянулись еще живые психологические раны, и в машеровско- брежневское время происходит возвращение памяти и трансформация коллективной памяти в национальную. В БССР этот этап проходил под контролем КПБ, руководимой преимущественно бывшими партизанами и участниками войны, живыми участниками тех событий – еще одна уникальная особенность нашей страны.
 
В силу этого живая коллективная память в Советской Беларуси, ее научная историзация и пропагандистская инструментализация почти не противоречили друг другу, попав в резонанс и дав синергетический эффект: по данным различных социологических исследование, до 90% современных белорусов считают Великую Отечественную войну важнейшим событием в истории страны. Таким образом, коллективная память белорусского народа естественным образом превратилась в общенациональную, став стрежнем современной национальной идентичности.
 
Стоит отметить, что на формирование общенациональной идентичности белорусов, помимо тотальной партизанской войны, оказали влияние также две общесоюзные мобилизационные волны: довоенная индустриализация и послевоенное восстановление.
 
Эти масштабные события, произошедшие последовательно друг за другом, заложили основания белорусской нации, как коллективного субъекта воинов-партизан и индустриальных рабочих, мыслящих и оперирующих в континентальных масштабах, причем в тесном союзе с русским народом.
 
На практике процесс становления белорусской национальной памяти завершился принятием на референдумах 1995 и 1996 гг. государственной символики, основанной на советской традиции, установлением Дня независимости 3 июля – в день освобождения столицы в 1944 г. от немцев, а также утверждением курса на стратегический союз с Россией.
 
Таким образом, можно утверждать, что белорусская национальная идентичность является уникальной для восточноевропейских народов. Неспроста волна десоветизации и сопутствующей деконструкции коллективной памяти, социально-экономической модели и системы общественного управления, прокатившаяся по бывшему соцлагерю в постсоветское время, споткнулась именно о Республику Беларусь, а все попытки давления извне, включая политические и экономические санкции, потерпели крах. Четверть века назад ликвидаторы СССР называли Беларусь «Вандеей перестройки», «осколком Советского Союза», и не ошиблись в этом.
 
Мощный идейный базис, заложенный в Беларуси во времена СССР, прежде всего, Великой Отечественной войной, сформировал здесь особое восприятие того периода, без его огульного восхваления или очернения. У белорусского народа есть трезвое понимание того, что коммунистическая власть не раз серьезно трансформировалась, и под ее руководством совершались как трагические ошибки, так и героические деяния, как масштабные преступления, так и массовые реабилитации.
 
Помнят люди и последнее преступление советской партноменклатуры – предательство собственного народа и уничтожение его государства, что так осталось безнаказанным. Советский проект воспринимается в Беларуси, как уникальный исторический опыт, требующий тщательного анализа и уважения к вольным и невольным участникам данной эпопеи.
 
Попытки отгородиться от этой глыбы, а тем более предать анафеме по аналогии с немецкой денацификацией видятся властью и обществом контрпродуктивными и опасными. История, оставленная без должного уважения и осмысления, имеет тенденцию возвращаться и преподавать повторные уроки своим нерадивым ученикам.
 
Если не допускать искусственного ревизионизма и продолжать текущую работу с белорусской национальной памятью о войне на всех уровнях общества, она имеет все основания постепенно превратиться в героический эпос, народную легенду, опора на которую будет формировать идентичность будущих поколений даже спустя столетия. Так строилась идентичность древних греков — вокруг персидских войн, или средневековых французов – вокруг подвигов Жанны д’Арк.
 
Человек, ощущающий себя наследником великих героев, способен замахнуться на высокие цели и уверенно строить будущее, используя синергетические возможности своего народа. А коллективный субъект управления, состоящий из таких личностей, будет дееспособным игроком на протяженном горизонте времени, способным успешно конкурировать и кооперироваться с другими субъектами.
 
Однако становление сильных коллективных субъектов порождает превентивное сопротивление конкурентов, бессознательное либо осмысленное. В этой парадигме и следует искать ответ на вопрос, почему столь настойчиво американские и западноевропейские игроки требуют от бывшего социалистического лагеря глубинной деконструкции коллективной памяти о войне, навязывают концепцию «множественной» памяти, которая в силу своей рыхлости и разнонаправленности не способна стать фундаментом национальной идентичности, но зато может разжечь вражду между различными этническими и социальными группами. В этом видится очередной этап геополитической борьбы, продолжение холодной войны ради ликвидации существующих и потенциальных конкурентов, способных предложить свой инжиниринг общества будущего.
 
Белорусам вручена на сохранение одна из важнейших страниц Второй мировой войны, и тем бережнее следует хранить и изучать ее, как серьезное конкурентное преимущество. Важно закрепить в качестве национальной памяти понимание тех событий именно белорусским народом, не допуская, чтобы геополитические соперники коверкали нашу память под свои идеологические схемы. Не стоит, с одной стороны, увлекаться официозным пафосом и профанацией, а с другой – не следует опасаться научной историзации, декомпозиции национальной памяти на семейную память и индивидуальные истории.
 
Важно изучить забытые и не исследованные места, не исключая позорные страницы предательства и трусости, но главное — восстановить персональные истории патриотов Родины. Сформированный в итоге многотысячный пантеон белорусских советских героев, достойных почитания и подражания, послужит основой для взращивания будущих поколений ответственных личностей, способных приумножить славу своих предков.