---

Окончание. Начало здесь

---

Опыт соседнего Ливана
 

Не только курды являются мотором федерализации. Немало сторонников автономии и среди друзов. В Сувейде у них большинство, хватает в Деръа и Кунейтре. С ними работает Израиль, где они тоже есть. Он не хочет распада Сирии, опасаясь еще большего хаоса у своих границ, но намерен подготовиться и к этому, так что не против получить буферное друзское образование. Среди алавитов, опоры Асада, также все чаще стали говорить о возрождении своего «государства», существовавшего при французах. О полной независимости речь заходит редко, но это сигнал.
 
Проекты федерализации Сирии завязаны на важнейший вопрос: представительство интересов этноконфессиональных общин. Тут интересен опыт Ливана.
 

В этой стране (в свое время едва не ставшей частью Сирии) сложилась система межобщинного представительства, при которой парламент и другие органы избираются по куриям — представители этноконфессиональных общин голосуют только за своих. При этом по конституции президентом обязан быть маронит, премьер-министром — суннит, а спикером парламента — шиит. Ряд других общин тоже закрепили за собой высшие посты.
 
Система периодически буксовала. Доходило дело и до гражданской войны, и до паралича выборов, когда блокировалось голосование. Но постепенно ливанские политики привыкали создавать коалиции с партиями из других общин.
 

Например, на прошедших 6 мая 2018 года выборах 128 депутатов избирались в 15 округах, на которые разделены 5 регионов — Бейрут, Север, Юг, Горный Ливан и Бекаа. И при этом они шли по религиозным куриям в их рамках — 10 плюс одна для 8 самых малых из 18 религий этой 6-миллионной страны.

Курии имеют места в округах с учетом численности общин. И общины, хуже уживающиеся, «разведены»: так, в Горном Ливане суннитов направляют в один из четырех округов, шиитов — в другой. В Бейруте марониты голосуют в одном округе, сунниты — в другом. Так возможно не везде: те же марониты голосуют всюду, кроме одного из двух округов столицы и двух из трех в Южном Ливане.
 
Количество избирателей округа, как и полагается, рассчитывается из численности населения. Например, Бейрут поделен на два округа. В восточном на 8 мест избирается по 1 марониту, православному, греко-католику, армянину-католику и 3 армянина своей традиционной церкви. А еще 1 место (единственное в стране) отводится для всех малых общин — католиков, сиро-католиков, сиро-православных, двух ассирийских церквей, коптов и др. В западном же округе на 11 мандатов претендуют 6 суннитов, 2 шиита, 1 православный, 1 друз и 1 протестант-евангелист (тоже единственный на весь парламент).
 


 
Предвыборная агитация, Ливан, май 2018 года.
 

---

Есть в Ливане и округа со значительным доминированием одной конфессии. Так, в Горном Ливане-1 из 8 мест 7 отходит маронитам и лишь 1 — шиитам. В округе Север-2 из 11 мест 8 причитаются суннитам, а 3 оставшихся достаются марониту, православному и алавиту. Округ Север-3 отведен только христианам: из 10 кресел 7 у маронитов и 3 у православных. Есть и, наоборот, округа с широким веером представительства: в восточной долине Бекаа из 7 мест в Бекаа-1 большинство в 2 места у греко-католиков и по 1 у суннита, шиита, маронита, православного и армянина.
 
В итоге из 128 депутатских мест больше всего у маронитов — 34. За ними идут сунниты и шииты (по 27). Далее — православные (14), по 8 у друзов и греко-католиков, 5 у армян, 2 у алавитов. По 1 у армян-католиков, евангелистов и «остальных».
 

 
Поэтому партии в стране привязаны к своим общинам и действуют в основном в их среде. Хотя есть и те, кто охватывает по нескольку общин, особенно христианских или малых. Впрочем, многие стремятся выйти за эти пределы и вступают в блоки.

Так, «Движение будущего» С.Харири — суннитская партия, но если посмотреть голосование по округам, то выяснится, что в Бейруте у него и 1 православный, а на Севере — 1 маронит (из 20 завоеванных мест). Блок «Амаль» и «Хезболлы» — шиитские силы, но в Бейруте от малых партнеров по их альянсу избран 1 суннит, в Бекаа — 2 суннита и 1 армянин и т.д. В итоге у блока больше всего мандатов — 41.

Свободное патриотическое движение президента-маронита генерала Мишеля Ауна в альянсе с армянским «Дашнакцутюн» и еще несколькими партиями получило голоса во всех христианских общинах, а 1 из 29 мест блока — у друза. Даже чисто друзская, казалось бы, Прогрессивная социалистическая партия Валида Джумблата сумела провести в парламент в Горном Ливане 1 суннита и 1 православного из своих 9 депутатов.
 
Подобная система может быть интересна и для Сирии в случае ее федерализации, хотя понятно, что копировать ее вряд ли нужно, да и едва ли удастся.
 

Сторонники и противники федерализации
 
Каково же отношение к перспективам федерализации у других сил Сирии и основных международных игроков? У нее есть как сторонники, так и противники. Причем в одних и тех же странах.

☞ Первые доказывают, что это неизбежное условие прекращения гражданской войны — больше, мол, страна не может оставаться унитарной. В той или иной степени к этому склоняются и Россия, и США, хотя их позиция менялась. Одобряют федерализацию и представители ООН. В 2016-м генеральный секретарь Лиги арабских государств Ахмед Абуль-Гейт стал первым политиком Ближнего Востока, поддержавшим идею: по его мнению, это поможет сохранить страну и является единственным выходом. В 2017-м за федерализацию Сирии высказался и глава британского МИД Борис Джонсон.
 
☞ Вторые же полагают, что это откроет путь «балканизации» региона, спровоцирует эффект домино в соседних государствах и закончится распадом Сирии. Решительно против выступила Турция, прежде всего опасающаяся заразительного примера для собственных курдов (те, действительно, поддержали с энтузиазмом). Иорданский король Абдалла II назвал такой сценарий наихудшим. Структуры сирийской оппозиции, находящиеся в Турции и Катаре («Сирийский национальный совет» и «Национальный совет сирийских оппозиционных и революционных сил»), также отвергли идею. Базирующееся в Египте движение «Завтрашний день Сирии» не определилось.
 
Не согласился и Асад, хотя менее жестко. Отмечается, что подход Дамаска гибче оппозиции: он не исключает внедрения наработок ДФСС и переговоров по деталям. Но первой реакцией было назвать ее незаконной и осудить «попытки подрыва единства и территориальной целостности».

Президент Асад отмечал, что федерализация на Ближнем Востоке неминуемо ведет к распаду стран и утрате ими суверенитета. Однако еще в 2015-м министр информации САР сообщал, что правительство рассматривает возможность признания курдской автономии, а в сентябре 2017-го глава сирийского МИД заявил, что Дамаск подумает об этом после окончательного уничтожения ИГИЛ. Есть мнение, что сирийская элита по этому вопросу раскололась.
 
Поначалу идею не одобрил и Вашингтон. После провозглашения автономии представители госдепа заявляли, что США выступают за территориальную целостность Сирии, только без Асада, и против любых «автономных зон» там до политического урегулирования и перехода власти к новому правительству. Но министр обороны Эштон Картер назвал курдские силы «великолепным партнером» в борьбе с ИГИЛ и выразил намерение продолжать сотрудничество.
 

Вначале и Москва отнеслась настороженно. Замглавы МИД М.Богданов подчеркнул, что сперва надо договориться о прекращении огня и приступить к разработке новой конституции, где и будет определено устройство страны.

Но в октябре 2016 г. Россия сама предложила план федерализации.

Она, как отмечают наблюдатели, стала озвучивать инициативы ДФСС, не допускаемой на переговоры по сирийскому урегулированию. План предусматривал инкорпорацию институтов ДФСС в общесирийском масштабе. Сирийское правительство не согласилось.

На переговорах в Астане в январе 2017-го Москва представила проект конституции Сирии, согласно которому название САР меняется на Республику Сирию, страна делится на самоуправляющиеся регионы по образцу ДФСС, больше полномочий передается парламенту, а ислам не должен быть источником права. С.Лавров поддержал федерализацию «как вариант».




На переговорах в Астане.
 

Интерес к идее стал нарастать по мере успехов ДФСС. Ее отряды оказались основной ударной силой против ИГИЛ. И она договорилась с Вашингтоном о размещении на своей территории двух авиабаз.

Осенью 2016-го командующий силами коалиции в Сирии генерал-лейтенант С.Таунсенд объявил о тесном сотрудничестве с ее силами в начинающемся наступлении на Ракку. Медиа США и Британии отзывались о ней все более благожелательно — например, «Вашингтон пост».

«Нью-йорк таймс» опубликовала репортаж о достижениях ДФСС в построении прямой демократии (хотя появлялись и мнения, что там все же доминирует ПДС). «Гардиан» назвала происходящее «замечательным демократическим экспериментом», особенно отмечая соблюдение гендерного равенства и «феминистическую армию» (имелись в виду женские отряды YJA).

Но отношение менялось постепенно. Например, директор программ ближневосточных исследований Университета Оклахомы Дж.Лэндис заметил, что этот вариант «имеет логику», но обречен на провал, потому что стороны не доверяют друг другу. США понимали, что рискуют отношениями с Турцией, и к тому же их смущало налаживающееся сотрудничество между ДФСС и Асадом. Особенно после совместной кампании в Алеппо (и сегодня близ Африна сирийские войска и силы ДФСС вместе противостоят турецким частям и туркоманским отрядам).

Более того, Запад стал замечать и ее контакты с Россией, о чем с тревогой сообщали американские и британские СМИ.
 
В итоге Вашингтон решил поддержать ДФСС. Американские войска несколько раз направлялись на помощь ее силам, чтобы остановить турецкие удары. А в феврале 2018-го Пентагон представил проект бюджета на 2019 год, где предусмотрено выделение ей 300 млн. долл. на вооруженные силы и еще 250 млн на укрепление границ.
 
В апреле 2018 Франция направила войска к Манбиджу и Рмелану, чтобы помочь ДФСС остановить турецкий удар. Как уже говорилось, она содействовала созданию Университета Рожавы. Собирается открыть в Амуде свой культурный центр.
 

Вместе с тем на сегодняшний день только Россия прямо поддерживает курдский план федерализации. ДФСС не признана ни одним государством или международной организацией. Тем не менее она открыла представительства в Москве, Париже, Берлине, Гааге и Стокгольме. Все больше призывов к ее формальному признанию. В левых, антикапиталистических, либертарианских и даже анархистских кругах Запада Рожава вызывает большой интерес как эксперимент, способный повлиять на регион и весь мир.
 


Официальное открытие представительства Сирийского Курдистана (автономии Рожава) во Франции 23 мая 2016 года.
 

 

У российских аналитиков мнения разные.

☞ Одни анализируют ситуацию через опыт Боснии и указывают, что такой путь несет проблемы, это не урегулирование в полной мере, но все же худой мир лучше доброй ссоры: интеграция со скрипом, но движется, федеральные структуры работают, у страны есть единая валюта, армия, сборная и т.д.
 
☞ Другие солидарны с МИД: это самый реальный путь урегулирования. Замдиректора Института прогноза и политического урегулирования конфликтных ситуаций А.Кузнецов подчеркнул, что и Асад, и оппозиция разделяют идеи арабского национализма и не хотели бы автономизации, но интересы многочисленных этноконфессиональных групп игнорировать нельзя. Эксперт института востоковедения РАН В.Сотников считает, что федерализация неизбежна уже потому, что к ней стали подталкивать США.
 
☞ Третьи же настроены скептически, усматривая в планах курдов руку Вашингтона, заинтересованного в ослаблении, а то и распаде ряда государств на Ближнем Востоке. Не добившись своего силой, Запад идет окольными путями. Эксперт Центра арабских и исламских исследований РАН Б.Долгов обращает внимание на то, что США сменили стратегию и хотят, чтобы отбитые у ИГИЛ и других экстремистов территории перешли не к Дамаску, а к ДФСС как единственной жизнеспособной и приемлемой альтернативе.

Ряд авторов утверждает, что Запад и побудил курдов объявить об автономии. Напоминают, что в регионе ни одна федерация не выжила — можно вспомнить Объединенную Арабскую Республику в составе той же Сирии и Египта в 1958—61 гг. во главе с Насером, или ряд попыток Каддафи создать федерацию то с Тунисом, то с Египтом. Упоминают и отделение Южного Судана и Эритреи, хотя это и другой регион.
 
Скептики доказывают, что межнациональные и религиозные противоречия в Рожаве никуда не делись и могут вспыхнуть вновь. Арабы, например, вряд ли в восторге от доминирования курдов. Впрочем, такая точка зрения исходит из того, что последними просто двигали «территориальные амбиции», а не желание реализовать экперимент по реальному преодолению эноконфессионального сектантства.
 
Наиболее жесткие критики прогнозируют, что любые попытки федерализации приведут к бесконечной «войне всех против всех» из-за чересполосицы общин Сирии и невозможности провести четкие границы между их районами. Делается вывод, что страну ждет ухудшенный югославский сценарий. Альтернативой видится курс Асада на укрепление сирийской нации, в рамках которой уважаются все особенности входящих в нее групп.

Но возникает вопрос: почему же за почти полвека такой политики Сирия оказалась в нынешней ситуации? Одним внешним вмешательством этого не объяснить.
 

Асад предлагает строить сирийскую нацию на основе арабизма, понимаемого как интеграция этнических и религиозных групп. Здесь с ним сходится и оппозиция. Однако именно такой подход и вызывал негодование этнических меньшинств, понимавших его как арабизацию. Вместе с тем президент уверен: определенные внешние силы хотят поставить сирийцев перед выбором: подчинение или хаос межобщинных конфликтов.



Башар Асад — действующий президент Сирии с 17 июля 2000 года, верховный главнокомандующий Вооружёнными силами Сирии.
 

 

Возможные варианты
 
Итак, все больше сил как внутри Сирии, так и на международной арене, включая Москву и Вашингтон, начинают склоняться к целесообразности федерализации Сирии.

Лондон тоже устами главы Форин офис одобряет. Франция начинает напрямую работать с Рожавой, Израиль — с друзами. Официальный Дамаск уже сигнализирует, что может рассмотреть варианты. Большая часть оппозиции, а тем более фундаменталисты, против, но они слабеют с каждым месяцем.

Региональные силы однозначно против, опасаясь эффекта домино — особенно Турция. Не одобряют идею и Иордания с Саудовской Аравией (последняя предпочла бы триумф фундаменталистов). Иран же больше всего устроило бы возвращение Асадом полного контроля, так что и он не за федерализацию.
 
Но, похоже, некоторое сближение во взглядах тяжеловесов — России и США — позволяет предположить, что этим путем Сирия все же пойдет.

А как именно?
 
1. Прежде всего можно с теми или иными модификациями вернуться к тому, что было при французах в 20-е гг. Кандидаты на автономию — алавиты (Латакия и Тартус) и друзы (Сувейда) — последние, возможно, в «упряжке» с суннитами Деръа, Кунейтры и пустынь у иорданской границы. Безусловно, от курдов теперь не отмахнуться, в отличие от 20-х — хотя в 1939-43 французская администрация создала автономии как раз для алавитов, друзов и курдов (последним — в Джазире). В любом случае, ДФСС уже не уничтожить.
 
Но гражданская война показала и глубину противоречий между другими общинами. Вряд ли удастся вернуть спокойное соседство суннитов с христианами всех конфессий и тем более с шиитами/исмаилитами. Значит, неизбежны автономии для всех них?
 
Но тут возникает очень много трудностей. Прежде всего, в силу чересполосицы общин, их дисперсности. Как провести границы между ними? Обмен населением, переселение миллионов людей из родных мест — тоже не выход, как показывают и последние события, и опыт Индии с Пакистаном. Это путь к новым столкновениям.
 
2. Второй вариант — условно говоря, «иракско-боснийский» — озвучила в начале 2016 г. Альхам Эхмед, одна из лидеров ПДС, в интервью местным СМИ. По ее словам, к этому тогда склонялись и США, и РФ. Он предполагает создание трех федеральных регионов по образцу Ирака и Боснии. На севере сохранятся все порядки Рожавы. Будет выделена южная часть (она не дала подробностей, но можно предположить, что это Сувейда, Деръа и Кунейтра с прилегающими районами — например, южной пустыней, где засели отряды оппозиции). В каждом из трех появится свой парламент, будут учитываться этноконфессиональные особенности. Если в центре, например, выберут Асада, то на юге могут прийти к власти его противники. Однако данный вариант не был поддержан тогда.
 
Этот подход основан на уже подтвердившем свою эффективность опыте ДФСС. Но он не решает проблем остальных регионов страны, так как оставляет все общины лицом к лицу друг с другом, да еще и накопившими немало взаимных обид. Предположим, что центральная часть страны поддержит Асада и худо-бедно вернется к мирной жизни. Но что делать с Идлибом, гнездом оппозиции и фундаменталистов? Передать Рожаве? Или выселить недовольных на юг? В любом случае неизбежны конфликты и обострения.
 
3. Третий вариант можно назвать «швейцарским» — к этому подталкивает название «кантоны», применяющееся в ДФСС. Несомненно, там изучали опыт этой страны. Да и ландшафт близок западной Сирии с ее обилием горных долин, где живут разные общины, отделенные друг от друга хребтами. Но вот к восточной и северной части страны такой подход вряд ли применим. Его суть — в создании десятков небольших кантонов и полукантонов. Это сочетается и со швейцарскими обычаями прямой демократии — например, референдумов. Если каждую из нынешних 14 провинций разделить по образцу регионов ДФСС на 2 кантона, то это и впрямь похоже на Швейцарию с ее 26 кантонами.
 
Конечно, схема, работающая там по итогам долгих столетий (страна прошла через гражданские войны между кантонами), едва ли гладко сработает на Ближнем Востоке. И все же этот вариант уже учитывает нюансы, оставшиеся за рамками предыдущих.
 
4. Возможен и четвертый вариант — с оговорками «ливанский». В его рамках можно взять за основу отработанную в Рожаве систему прямой демократии, предложения России передать больше власти парламенту и ливанскую куриальную систему избрания в парламент и на высшие посты. Здесь следует остановиться именно на федерализации, не касаясь других аспектов. Можно исходить из ныне существующего административного деления страны, добавить регионы, сложившиеся в ДФСС, и, возможно, создать еще несколько в проблемных районах.
 
В Ливане, как говорилось выше, округа продуманы так, чтобы при голосовании «развести» самые склонные к трениям общины. Это следует учесть и в Сирии.
 
Необходимо иметь в виду перемещение населения за 7 лет войны. Одним регионам придется потерять депутатские места, другие же получат больше по сравнению с нынешними квотами. Например, население Алеппо и Идлиба резко сократилось, а вот Хасеке или Тартуса, наоборот, выросло. В Ракке и Дейр-эз-Зоре в южных округах число жителей упало, а на севере, входящем в ДФСС, выросло.
 
Изменился и религиозно-этнический состав по провинциям. Соплеменники и единоверцы старались переселяться к «своим». Те или иные группы увеличились в одних провинциях, а в других, напротив, суннитов стало еще больше (как, например, в Идлибе).

 

 



Исходя из всего этого, можно предложить утвердить регион Африн, созданный курдами, выделив его из провинции Алеппо.

Город Алеппо целесообразно оформить как особый округ (что фактически уже сделано). Провинция Дейр-эз-Зор потеряет северную часть в пользу новосозданной Джазиры — по факту это уже так.

Уместно сохранить выделенный курдами из Ракки и Алеппо «кантон» Шахба как регон, а Ракку объединить с регионом ДФСС Евфрат.

Пустыню у иорданской и иракской границы сделать особым регионом со столицей в Тадморе (Пальмире), за счет части провинций Хомс и Риф-Димашк. Они почти не потеряют в населении, но роль меньшинств там возрастет. А в новом регионе Пальмира будут жить одни сунниты, включая бедуинов, и из Тадмора проще будет контролировать безопасность этого региона.

На востоке по течению Евфрата, близ иракской границы, можно создать регион Абу-Камаль, включающий малолюдные территории по обе стороны реки, где сейчас сосредоточились остатки ИГИЛ.

Наконец, на западе, на стыке провинций Риф-Димашк и Хомс, допустимо выделить суннитам 20-й регион — Каламун, где оппозиционеры долго боролись с правительственными войсками.

Таким образом, предлагается 20 регионов. Голосование в 250-местный парламент есть смысл организовать по 15 куриям: 1) арабы-сунниты (с палестинцами), 2) курды, 3) алавиты, 4) ассирийцы, 5) православные, 6) туркоманы (сунниты), 7) друзы, 8) мелькиты (греко-католики, с включением маронитов, католиков и сиро-католиков), 9) армяне (с армянами-католиками), 10) сиро-православные, 11) шииты, 12) исмаилиты и суфии, 13) бедуины (сунниты), 14) черкесы и чеченцы (сунниты) и 15) езиды и малые секты. К последней курии или к веротерпимым курдам стоит подключить и совсем уж мелкие группы, не вписывающиеся в этот перечень — например, евангелистов. А также сторонников секуляризации, не желающих связывать себя конфессиональными рамками.
 

  

С учетом миграций и изменения численности населения можно примерно подсчитать и количество депутатов от каждого из регионов по куриям. Не представляется уместным делать это здесь, тем более что сегодня это возможно лишь очень приблизительно.
 
Наилучшим вариантом видится смешанный на основе четвертого. Скажем, 20 регионов сгруппировать в 3—5 федеральных макрорегиона из второго сценария.
 
Конечно, федерализация не решит всех проблем немедленно. Но можно согласиться с теми, кто считает: без нее вряд ли удастся вообще стать на путь их решения. Причем ее надо осуществлять осторожно и взвешенно, с учетом мнения общин, что вполне реально, как показывает опыт Демократической Федерации Северной Сирии.