БЕЛАРУСЬ. ИСТОРИЯ
07.08.2022
Артём Бузинный
Магистр гуманитарных наук
Витязь на распутье
об уклонах и генеральной линии
-
Участники дискуссии:
-
Последняя реплика:
Владимир Бычковский,
arvid miezis,
Леонид Радченко,
Сергей Леонидов,
Юрий Васильевич Мартинович,
Марина Зимина,
Борис Мельников,
Артём Бузинный,
Roman Romanovs
Своими вожаками крестьяне выбирали далеко не самых тёмных, а напротив, наиболее продвинутых – отслуживших в армии, имевших опыт работы на заводе, получивших образование или хотя бы просто владеющих грамотой. Весь в целом городской рабочий класс России был в социальном смысле тысячами нитей связан с крестьянством – начиная с деревенского происхождения абсолютного большинства рабочих и заканчивая тем, что многие из них продолжали иметь хозяйство в деревне, а в городе ощущали себя скорее "на заработках".
Эта тесная связь с одной стороны революционизировала городских рабочих. Американский антрополог Эрик Вольф пришёл к выводу, что:
Революционная активность, очевидно, является результатом не столько роста промышленного пролетариата как такового, сколько расширения промышленной рабочей силы, все еще тесно связанной с деревенской жизнью… сама попытка среднего и "свободного" крестьянина остаться в рамках традиций делает его революционным
(Вольф Э. Крестьянские восстания // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире: Пер. с англ. / Сост. Т. Шанин. – М.: Прогресс-Академия, 1992. – С. 300-301).
С другой стороны постоянные контакты с получившими опыт городской жизни односельчанами приучали деревню видеть и осознавать ценность образования, науки, технических достижений, оценивать удобства и достоинства городского образа жизни. В результате этого идеалом крестьян к эпохе русских революций был вовсе не откат в архаику.
В письме И.И. Скворцову-Степанову Ленин жёстко критикует этот предрассудок, механически усвоенный нашими евроцентристами от европейцев:
Воюя с народничеством как с неверной доктриной социализма, меньшевики доктринерски просмотрели, прозевали исторически реальное и прогрессивное историческое содержание народничества… Отсюда их чудовищная, идиотская, ренегатская идея, что крестьянское движение реакционно, что кадет прогрессивнее трудовика, что "диктатура пролетариата и крестьянства" (классическая постановка) противоречит "всему ходу хозяйственного развития"
То есть для наиболее дальновидных из большевиков к этому времени стало очевидно, что носителем прогресса в России был отнюдь не либеральный профессор-кадет в песне и с тросточкой, а “сознательный”, грамотный, крестьянский парень, пусть и в лаптях, но тянущийся к цивилизованной жизни.
Деревня в массе своей была готова к модернизации и вполне сознательно желала всех выгод, которые она могла дать. Мужик с удовольствием переобулся бы из лаптей в фабричные сапоги, а то и щегольские штиблеты, он с готовностью сменил бы соху на трактор, а убогий хлеб с лебедой на телячью отбивную. И детишек своих с радостью отправил бы в школу и в университет. В качестве примера можно привести хотя бы одно обстоятельство, более чем красноречиво характеризующее “просвещенческую” ориентацию коллективного сознания тогдашней русской деревни. Все 100% проанализированных документов, фиксирующих позицию крестьянства по разным общественным вопросам – "приговоры" общинных и волостных сходов, наказы думским депутатам, петиции властям и Крестьянскому Союзу – содержат требование всеобщего и бесплатного образования
(Шанин Т. Указ. соч. С. 222).
Это было главным в списке "неэкономических" требований крестьян.
(Шанин Т. Указ. соч. С. 222).
Это было главным в списке "неэкономических" требований крестьян.
Проблема была только в том, что ни на приличное образование, ни на все другие вышеперечисленные блага цивилизации русский крестьянин не имел средств. И он скорее всего прекрасно понимал, что надвигающийся из Европы капитализм лишит его и того немногого, что он имеет. А кто не понимал, тот хотя бы, по крайней мере, инстинктивно чувствовал, что именно европейский капитализм и есть основное препятствие на пути модернизации русской деревни.
По оценке Ленина лучше всех это полуинстинктивное отрицание русской деревней капитализма, как несущего деградацию, а не прогресс, передал Лев Толстой:
Его непреклонное отрицание частной поземельной собственности передает психологию крестьянской массы… Его непрестанное обличение капитализма передает весь ужас патриархального крестьянства, на которое стал надвигаться новый, невидимый, непонятный враг, идущий откуда-то из города или откуда-то из-за границы, разрушающий все “устои” деревенского быта, несущий с собою невиданное разорение, нищету, голодную смерть, одичание, проституцию, сифилис
(Ленин В.И. Л.Н. Толстой // Л.Н. Толстой в русской критике: Сб. ст. / Вступ. ст. и примечания С. П. Бычкова. — 2-е изд., доп. — М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952. — С. 64).
Русский крестьянин чувствовал социальным инстинктом ту альтернативу, которую Роза Люксембург сформулировала, исходя из своих теоретических обобщений, легших в основу современного мир-системного анализа: «социализм или варварство». Позже Сталин на встрече с питерскими рабочими сформулировал ту же мысль так:
Либо Россия станет страной Советов, либо будет колонией западных стран
(газета “Правда”, 05.06.1917 г.).
В массе своей русское крестьянство, не имея развёрнутой и подробной программы строительства современного общества, было готово к модернизации, сознавало её если не необходимость, то желательность, и понимало, что основным препятствием на пути к ней были те ублюдочные формы периферийного капитализма, отягощенные многочисленными феодальными пережитками, угрожавшие утвердиться в России и похоронить её перспективы прогрессивного развития.
Такую программу модернизации русскому селу и всей стране дали народники, а потом её развили их последователи – большевики: "строительство социализма в одной стране". Вернее даже не все большевики, а те, кого можно назвать ленинско-сталинским мейнстримом большевизма. В самом сжатом виде этот народнический подход, усвоенный ленинизмом, был сформулирован самим Лениным: трудовик, то есть грамотный, "сознательный" крестьянин, прогрессивнее буржуазного либерала-кадета в пенсне и котелке. Для ортодоксальных же марксистов – меньшевиков и троцкистов – либералы-западники были однозначно прогрессивнее, да и в чисто социальном смысле гораздо ближе, понятнее и приятнее, чем лапотный мужик в вонючем армяке.
Крестьянство же не только дало советскому проекту его название и базовую, "низовую" политическую структуру – советы, как традиционная форма сельского самоуправления, – но и задало общий вектор процессу воплощения в жизнь всего проекта. Вектор этот исходил из такого базисного свойства традиционного русского жизнеустройства, как общинность, соборность, примат коллективного над индивидуальным.
Вопреки евроцентристским представлениям, обязательно жёстко связывающим это свойство с архаикой, на протяжении своей истории русская община оказалась в историческом и социальном смысле удивительно пластичной, включаясь в совершенно разные экономические и технологические уклады. В качестве производственной структуры она могла принимать совершенно различные формы: не только привычный земледельческий "мир", но и промысловая, ремесленная или торговая артель. Как утверждал князь Александр Васильчиков, экономист славянофильской ориентации:
Русская артель, как и русская община, представляются мне учреждениями, глубоко исходящими из недр русской земли. Я считаю, что артель, точно так же, как и ссудно-сберегательные товарищества, круговая порука, взаимное страхование, прямо исходит из того начала, которое образовало общину в России
(Стенографический отчёт политико-экономического комитета Императорского Вольного экономического общества. 5 января 1872 года // Труды Вольного экономического общества. 1872. Т. 2. Вып. 2. С. 210).
И то, что иногда терминологически неверно называют "старообрядческим капитализмом", существовало также в форме артелей – религиозных общин, коллективно владевших целыми промышленными предприятиями
(Пыжиков А.В. Грани русского раскола. Заметки о нашей истории от XVII века до 1917 года / Александр Владимирович Пыжиков. – М.: Древлехранилище, 2013. – С. 167-180).
(Пыжиков А.В. Грани русского раскола. Заметки о нашей истории от XVII века до 1917 года / Александр Владимирович Пыжиков. – М.: Древлехранилище, 2013. – С. 167-180).
Так же вопреки западным теориям гражданского общества нет обязательного знака равенства между общинностью и догосударственным локализмом, противостоящим более широким и более современным формам человеческого общежития – национальным и имперским государствам. Во многих документах, отражающих мировоззрение русской деревни начала прошлого века – наказах, петициях, "приговорах" – присутствует не только забота о своих чисто локальных делах, а вполне ясно изложено, как крестьяне видели правильное, по их мнению, устройство большой, многонациональной Русской государственности. Она представлялась им в виде "Вселенского мира" – государства, как большой "общины общин", объединяющей всю, доступную крестьянскому пониманию "Вселенную"
(Шанин Т. Указ. соч. С. 222).
То есть община отнюдь не обязательно тянет общество в архаику, в виде общей социально-экономической и организационной рамки она вполне может сочетаться с самыми современными технологическими укладами и политическими формами. Во 2-й половине ХХ века сложилась научная школа Игоря Фроянова, развивавшая теорию "общинности без первобытности", как магистрального исторического пути России. Но уже и в ХІХ веке русская мысль приходила к пониманию того, что община не тормоз, а напротив – трамплин для модернизации. Именно на этом представлении основывались все многочисленные модернизационные проекты, предлагавшиеся такими течениями русской мысли, как славянофильство и народничество.
В частности народники и делали главный акцент на том, что крестьянская община – это готовый зародыш социализма, в котором скрыты потенции движения к самым высокоразвитым общественным формам.
Именно этот принцип народничества и был положен большевиками-ленинистами в основу советского проекта, исходившего из осознания не просто необходимости, а кровной заинтересованности всей России в строительстве социализма, опирающегося на собственные традиции. А поскольку высшие классы с петровских времён подвергались европеизации, то практически единственным носителем русских традиций осталось общинное крестьянство и та часть рабочего класса и мещанства, которая не успела порвать связи с деревней.
Однако это строительство было невозможно без достижения максимальной степени независимости от Запада, поскольку не только его правая, но и левая часть в лице тех же Маркса с Энгельсом открыто объявляла, что “русским варварам” нельзя дозволять жить иначе, как под "контролем и надзором Европы". Отсюда происходят "милитаристские" и "тоталитарно-мобилизационные" черты того "реального социализма", в котором советский проект воплотился в исторической практике ХХ века.
Крестьянин-середняк, как "класс-гегемон" революции, определил другую характерную черту всего проекта: место СССР в человечестве, как мирового "среднего класса" – между западным "золотым миллиардом" и нищим "Третьим миром".
И опять-таки сугубо крестьянские мечты об идеальном государстве, как "вселенском мире", "общине общин", определили те формы советского патриотизма, которые западному человеку казались воплощением "несвободы" и "подавления личности": ощущение страны, как "Родины-Матери", а её населения, как “Семьи народов”, в отличие от западной "нации" – продукта контракта свободных индивидов, глава государства, как "отец народов", в отличие от западных лидеров – "наёмных менеджеров", понимание социальных обязанностей, как долга, служения, а не работы по найму.
***
Суммируя вышесказанное, повторим, что как в начале прошлого века, так и сегодня русская цивилизация строит перед необходимостью выбора из нескольких альтернативных образов будущего.
Один из них – это западнический проект сдачи России под "контроль и надзор Европы". Другой – это вариации националистического изоляционизма, отрицания прогресса и культивирования разных форм социальной архаики – "будущее, как прошлое". Все попытки реализации этих вроде бы отрицающих друг друга сценариев в итоге вели и ведут к одному – к порабощению все тем же Западом. Разделяющие эти образы будущего в начале прошлого века были сосредоточены практически исключительно в высших классах общества.
Вокруг третьего пути – советского – объединились не только часть образованных и высших классов России, но и самые широкие народные массы – крестьянство и тесно связанный с ним рабочий класс. Сущностные, смыслообразующие узлы этого сценария: социализм России необходим, как воздух, строительство социализма невозможно без опоры на собственные традиции – прежде всего традиции общинного крестьянства, необходимым условием такого строительства должно быть достижение полной экономический, культурной, технологической и прежде всего военной независимости от Запада. Причём у того же Запада могут заимствоваться любые инновации, но критерий их отбора должен быть опять-таки свой, отечественный – традиции русского, белорусского и других коренных народов России.
Дискуссия
Еще по теме
Еще по теме
Олег Озернов
Инженер-писатель
МЫ ЖИВЕМ НА ПЛАНЕТЕ ТАКИНЕТОВ
Слава техническому прогрессу!
Мария Иванова
Могу и на скаку остановить, и если надо в избу войти.
ЖИВИТЕ СЕЙЧАС
Не ждите лучших времен
Antons Klindzans
БАБУШКИНЫ ФОБИИ
А как было раньше?
Вадим Авва
Публицист
ОБЕЩАННЫЙ ФИЛОСОФСКИЙ
Текст, а не пароход
ОБЫКНОВЕННЫЙ НАЦИЗМ
КАК СОЗДАТЕЛИ RAIL BALTICA ПЫТАЛИСЬ ОБМАНУТЬ ГЕОГРАФИЮ
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КРИТИКА
Это Вы как нерусский рассуждаете? Или Вы как русский знаете лучше, как жилось нерусским?
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО СЕРГЕЯ СИДОРОВА
Из разговора врачей(англоязычных):Ну, коллега, будем лечить или она сама загнется?!