---

    

---

 
 

 
Первые лица всегда на виду. Их то возносят, то опускают — такая уж судьба.

Больше везёт тем, кто в затылке.

Секретарю ЦК КПСС Михаилу Зимянину повезло. Судьба пощадила его и не пустила на первые роли.

Он трижды по разным причинам пролетал с назначением 1-м секретарём ЦК КПБ, но зато дольше всех (кроме А.А.Громыко), входил в состав ЦК КПСС — целых 27 лет, не считая 10-летнего пребывания в составе Центральной ревизионной комиссии партии.

О Зимянине подзабыли. Его 100-летний юбилей в 2014 году прошёл почти незамеченным, хотя он очень много сделал для всей страны и нашей республики, где он родился.
 

Среди именитых интеллигентов-оборотней, ставших в перестроечные времена хулителями советского времени, мало кто вспоминает, какими судьбами они оказались на высоте общественного признания.

Но были и порядочные люди, которые, попав в трясину маргинального существования, остались честными и воздавали должное тем, кто вывел их в люди.

В их числе был мой добрый знакомый, выдающийся журналист и поэт Геннадий Буравкин, в силу обстоятельств примкнувший к «свядомаму колу».

Будучи в советское время любимчиком и выдвиженцем Машерова, он — бывший корреспондент газеты «Правда», а затем председатель белорусского Гостелерадио, всегда уважительно отзывался о Зимянине.

Как-то в беседе о прежних руководителях Буравкин привёл мне весьма поучительный пример, характеризующий взаимоотношения Зимянина с толковыми людьми.

Когда на Буравкина после смерти Машерова начало наседать новоиспеченное начальство, на его счастье в Минск по делам приехал секретарь ЦК КПСС Михаил Зимянин.

При встрече Геннадий поведал ему всё, как есть, и Зимянин сделал очень изящный ход.

Нет, он не стал устраивать разборки.

При осмотре выставочного павильона по улице Янки Купалы он взял Буравкина под руку и около часа нарезал с ним круги вокруг здания, в то время как свита топталась на ступеньках и строила догадки, о чём же так долго они беседуют.

Это безмолвное предупреждение тем, кто занялся травлей Буравкина, сработало гораздо эффективнее, чем любые увещевания.

Интерес к фигуре Зимянина мотивирован и личными обстоятельствами.

Зимянин вовсе не был простаком, каким его потом выставляли некоторые известные деятели культуры. Люди с завышенной самооценкой, они даже представить себе не могли ту меру ответственности, которая лежала на плечах Зимянина. Да и тонкостей работы и взаимоотношений в партийных органах они не знали.

Там тоже был театр, но только скрытый, с гораздо более тонкими сюжетными построениями и развязками.

Сослуживцы отмечали, что у Зимянина была феноменальная память.

Перед ним за многие годы прошли сотни людей, но и через год, через пять, и через десять лет он мог по памяти восстановить анкетные данные человека, если эта анкета когда-то лежала у него на столе.

Примечательно, что в многочисленных воспоминаниях никто из творческих деятелей не клеил ему ярлык придворного льстеца и чиновника, идущего по трупам — все отмечали его правдолюбие, скромность в личной жизни и преданность делу, которому он служил.



 
Михаил Зимянин (в центре) в партизанских лесах, 1943 год

 

---

 
Для полноты представлений об этом человеке — несколько штрихов, характеризующих трудовой путь Змянина до выхода на серьёзные роли в партии.

Будучи 14 летним подростком, он в конце 20-х стал рабочим паровозоремонтного депо станции Ленинград — Витебск-Товарный.

С 1934 по 1938 годы учительствовал, служил в РККА.

В 1939 году, после окончания Могилевского пединститута, был назначен секретарём Могилёвского горкома, а затем — обкома комсомола.

В 1940 году он избирается 1-м секретарём ЦК ЛКСМ Белоруссии.

Начало войны застало Зимянина в Белостоке.

С частями 3-й, 4-й и 10-й армий Западного и Центрального фронтов, прикрывавших Белоруссию, он прошел тяжкий путь, с боями отступая к Барановичам и Минску.

Уже в конце июня 1941 года он в числе других комсомольских руководителей приступил к созданию в тылу немцев подполья и формированию из местного населения партизанских отрядов, которые усиливались оказавшимися в окружении солдатами и командирами.

Зимянин умел дружить и всегда отличался отзывчивостью, помогая товарищам.

К.Т.Мазуров, к примеру, вспоминал, как в 1942 году друг Михаил помог ему разыскать мать, брата и сестру, которые были эвакуированы в Барнаул.

В дневниковых записях М.В.Зимянина помечено, что в июле 1941 года, когда он пробирался из Витебска в Гомель, ему вспомнилось, что в районе городка Кричева проживала семья его друга — белорусского поэта Аркадия Кулешова.

Зимянин разыскал Кулешовых — жену и старика-отца, помог им за полчаса собраться и вывез их под Брянск, откуда они были переправлены за Волгу.

Причину своей непотопляемости Зимянин объяснял просто:

«Спасла меня тогда, да и спасает теперь наука моего учителя Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко: «Живи по совести!»



 
1-й секретарь ЦК ЛКСМБ М.В.Зимянин (первый слева в первом ряду) и другие руководители белорусского комсомола (Б.Т.Ершова, Герои Советского Союза В.И.Ливенцев и П.М.Машеров, др.). Минск, 3 октября 1945 года
 

---

После войны в 1946 году Зимянина перевели на партийную работу вторым секретарём Гомельского обкома партии.

В 1946—1947 годах он работал министром просвещения Белорусской ССР, а с 1947 по 1953 годы — секретарь, второй секретарь ЦК Компартии Белоруссии.

Характер Зимянина того времени хорошо иллюстрирует его беседа с секретарём ЦК партии Г.М.Маленковым перед назначением на пост второго секретаря ЦК компартии Белоруссии.

Маленков, увидев Зимянина, заулыбался и выдал:

— Какой же вы маленький!..

— Тогда вы ошиблись адресом. Поищите выше ростом. — жёстко отреагировал Зимянин и, круто повернувшись, направился к выходу.

Маленкову пришлось извиняться за неуместную шутку.


Тот факт, что Зимянина заметил В.М.Молотов и в 1953 году перетащил на должность заведующего 4-м европейским отделом, говорит сам за себя.

Время было сложное — после смерти Сталина шла борьба за власть.

К Зимянину начал присматриваться Берия, который в рамках новой политики по продвижению национальных кадров решил рекомендовать его на пост первого секретаря ЦК КПБ.

С его подачи в июне 1953 года было принято постановление Президиума ЦК КПСС «Вопросы Белорусской ССР».

В нём содержалась критика в адрес руководства республики за упущения в кадровых вопросах и рекомендация назначить Зимянина первым секретарем ЦК КПБ вместо отзываемого в распоряжение ЦК КПСС Н.С.Патоличева.

25 июня 1953 года на IV пленуме ЦК КПБ Зимянин выступил с докладом на белорусском языке, в котором изложил суть постановления ЦК партии и привёл целый ряд данных о диспропорциях в национальном составе руководящих органов республики, недостаточном использовании белорусского языка в учебных заведениях.

Отмечено было и то, что через 9 лет после освобождения Белоруссии от немецких оккупантов люди всё ещё продолжают жить в землянках.

Несмотря на критику в докладе и разнос, устроенный Патоличеву выступавшим в прениях Председателем Госплана БССР И. Чёрным, многие влиятельные члены ЦК встали на его защиту, в том числе Председатель Президиума Верховного Совета БССР В.Козлов, секретарь ЦК КПБ Т.Горбунов, первый секретарь Минского обкома КПБ К.Мазуров и представители глубинки.

Выступление самого Патоличева было встречено аплодисментами.

В этой обстановке Зимянин сориентировался мгновенно. У него хватило ума и самообладания выйти на трибуну и самому предложить пересмотреть вопрос по Патоличеву.

В перерыве Зимянин и несколько членов бюро ЦК КПБ зашли в кабинет Патоличева, позвонили Хрущёву и изложили свою точку зрения.

Тот после консультаций с Маленковым ответил уклончиво: «Мы обсудим».

Зимянин сразу сообразил, что Хрущёв намеревается таким образом усугубить конфликт и скомпрометировать выходца из окружения давнего хрущёвского недруга — секретаря ЦК КПСС П.К.Пономаренко.

Несмотря на уклончивый ответ Москвы, Зимянин с трибуны пленума вновь на свой страх и риск предложил пересмотреть пункт постановления в пользу Патоличева.

Когда Хрущёву доложили результаты голосования, тот прикинулся безразличным и возражать не стал, сообщив заодно Патоличеву об аресте Берии.

 

15 марта 1953 года. М.В.Зимянин — в президиуме, на трибуне — Г.М.Маленков, в ложах — Л.П.Берия, В.М.Молотов, К.Е.Ворошилов, Н.С.Хрущев и другие

 

После пленума Зимянин оценил сложившуюся ситуацию, отказался от должности Председателя Совета Министров республики и возвратился в Москву.

Там он узнал, что при обыске в кабинете Берии в его записной книжке обнаружили запись «Патоличева снять. Зимянина назначить».

Каковы были бы последствия, останься он в Белоруссии, можно себе представить.

И всё же написать объяснительную записку Зимянину пришлось.

Он вернулся в Четвертый Европейский отдел, руководство которым после его отъезда в Минск было поручено Ю.В.Андропову.

Оценивая деликатность Андропова, не докучавшего расспросами о минской поездке, Зимянин также избегал вопросов о карельском периоде жизни Андропова, хотя его смущало отсутствие боевых наград у человека с партизанским прошлым, тем более занимавшегося подготовкой и заброской диверсионных групп за линию фронта.

Спустя многие годы уже секретаря ЦК КПСС Зимянина неприятно удивит поведение Андропова при обсуждении в Центральном Комитете рукописи книги П.К. Пономаренко «Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков. 1941-1944 гг.».

С большим трудом Михаилу Васильевичу удалось добиться издания работы Пономаренко ограниченным тиражом с грифом «Для служебного пользования».

Зимянин успел вручить ее автору, и это скрасило последние дни жизни его бывшего боевого командира, которого перед смертью постаревший Сталин рассматривал как возможную смену.


К министру иностранных дел В.М.Молотову он также питал благодарно-уважительное отношение.

Летом 1956 года, когда Молотова снимали с должности министра иностранных дел, Зимянина пригласили на заседание московского партийного актива с расчетом на то, что он выступит с осуждением политических ошибок своего бывшего руководителя.

Зимянин повёл себя исключительно корректно, ограничившись лишь замечаниями в отношении позиции Молотова по югославскому вопросу — последний считал Югославию буржуазной страной и соглашался на восстановление прерванных Сталиным советско-югославских отношений только по государственной линии.

Поведение Зимянина, естественно, вызвало раздражение у руководителя столичных коммунистов Екатерины Фурцевой, которая бросила: «Могли бы и больше сказать!»

Зимянин промолчал. Он помнил давний наказ Пономаренко: «Смотри, Миша, не губи людей».

Как и следовало ожидать, Зимянина вскоре «разжаловали» из членов ЦК в члены Ревизионной комиссии и отправили подальше от Москвы послом в Демократическую Республику Вьетнам, освободившуюся от французских колонизаторов.

Прибыв на место назначения, он запросил материалы военной разведки и пришёл к печальному выводу, что в результате деятельности китайских советников и их сторонников в руководстве компартии Вьетнама, страна оказалась на грани гражданской войны.

Кампания по «упорядочению» кадров и ускоренно проводимая по китайским рецептам аграрная реформа привели к массовым репрессиям.

В тюрьмах и лагерях оказались десятки тысяч «направленных на перевоспитание» вьетнамцев, среди которых было немало коммунистов.

Прочитав присланную Зимяниным телеграмму, Хрущев вознегодовал и поручил находившемуся в Индии А.И.Микояну вылететь в Ханой и разобраться в ситуации.

С Микояном, по словам Зимянина, был спор, переходящий в ругань, но послу удалось доказать свою правоту в оценке ситуации.

После переговоров заблокированный прокитайскими реформаторами Председатель Компартии ДРВ Хо Ши Мин настоял на прибытии в Ханой члена Политбюро ЦК КПК Чень Юня, ведавшего экономическими вопросами.

В результате двухдневных дискуссий с участием советских представителей была достигнута договоренность об отзыве китайских инструкторов, аграрная реформа приостановлена до «ликвидации перегибов», прекращены репрессии, освобождены из заключения безвинно осужденные.

Хо Ши Мин высоко оценил поддержку советской стороны в сложной для него ситуации, часто приглашал Зимянина в свою резиденцию, советовался, вспоминал о своей работе в Коминтерне и даже расспрашивал о белорусских партизанах.

Недаром, годы спустя, на 70-летие Зимянина вьетнамские товарищи вручили бывшему послу Золотой орден Хо Ши Мина за особые заслуги в деле укрепления советско-вьетнамского сотрудничества.
 
 

После вьетнамской разборки отношение Хрущёва к Зимянину потеплело. Он был впечатлён тем, что советским дипломатам удалось помочь вьетнамцам в преодолении тяжелого политического кризиса, благодаря чему авторитет и влияние СССР возросли не только во Вьетнаме, но и во всей Юго-Восточной Азии.

В 1958 году его вернули в Москву и назначили заведующим Дальневосточным отделом МИДа, включив в состав Коллегии министерства.

В 1959 году он сопровождал Хрущева в поездке в Китай. И хотя переговоры с Мао Цзэдуном Хрущёв оценил как «дружеские, но безрезультатные», работой Зимянина он остался доволен, о чем поделился со своими помощниками Шуйским, Лебедевым и Трояновским.

Их дружеское расположение помогло Зимянину выстоять в годы хрущёвской неразберихи.




Товарищи Н.С.Хрущев, Мао Цзэдун и Хо Ши Мин в Пекине 30 октября 1959 года
 

К началу шестидесятых годов руководство СССР рассматривало Чехословакию как наиболее верного и надежного союзника, поэтому должность посла в эту страну, с учётом её географического расположения в Европе считалось одной из престижных.

Хрущёвскую идею назначения на этот пост Зимянина поддержали министр иностранных дел А.А.Громыко и заведующий отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран Ю.В.Андропов, назначенный на эту должность после венгерских событий 1956-го года.

В феврале 1960 года Михаил Зимянин приступил к обязанностям Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР в Чехословакии.

С самого начала он установил тесные рабочие отношения с президентом страны А.Новотным и министром иностранных дел В. Давидом.

Часто бывая в Братиславе, он обязательно встречался с «Сашей», как любил называть себя в кругу русских друзей первый секретарь компартии Словакии Александр Дубчек.

Проживавший в детские и юношеские годы в Советском Союзе, Дубчек в совершенстве владел русским языком и в беседах с Зимяниным обходился без переводчика. А беседы эти зачастую носили весьма доверительный характер.

Дубчек, конечно же, не скрывал своей неприязни к Новотному, а тот платил Дубчеку той же монетой, считая словацкого лидера выскочкой, карьеристом, незаслуженно пользующимся расположением Кремля.

До поры до времени Зимянину удавалось смягчать напряженность в отношениях между Новотным и Дубчеком, защищая последнего от незаслуженных обвинений и надуманных претензий со стороны президента и его ближайшего окружения.

Естественно, он регулярно информировал Москву обо всех перипетиях внешне благополучной политической жизни Чехословакии.

Не скрывал своего мнения он и в беседах с Новотным, который в силу своей ограниченности проигрывал в борьбе с усиливавшейся в партии оппозицией прозападного толка.




Леонид Брежнев, Александр Дубчек и Михаил Суслов. 1968 год
 

---

В ходе первой же встречи в Москве с новыми советскими руководителями Л.И.Брежневым и А.Н.Косыгиным, Новотный попробовал оправдаться, обвинив Зимянина в утаивании важной информации и необъективности направляемых советским посольством сообщений.

В такой довольно пикантной ситуации Л.И.Брежнев нашёлся и сказал:

— Не горячитесь, товарищ Новотный. Если вы хотите, мы покажем вам все шифротелеграммы Зимянина.

Новотный смущенно отказался.

В ночь на 21 августа 1968 года в Чехословакию были введены войска пяти стран Варшавского Договора (СССР, Болгарии, Венгрии, ГДР и Польши) и в течение 36 часов установили полный контроль над чехословацкой территорией.
 

«Наше вмешательство, ввод советских войск — крупная принципиальная ошибка,- записал Зимянин тогда в дневнике. — Но происшедшее нельзя рассматривать изолированно, вне контекста многосторонних отношений внутри Варшавского Договора.

Чехословакия огибает Польшу и Восточную Германию, вплотную подходя к Западной Германии, с другой стороны — к Венгрии. Переход Чехословакии на антисоветские позиции с провозглашением политики нейтралитета, к чему вели ее поборники «социализма с человеческим лицом», создавал опасность сокращения на сотни километров расстояния между Советским Союзом и его потенциальными противниками.

Такая прямая стратегическая угроза на фоне жесткого непрекращающегося противостояния двух систем стала решающим фактором при принятии военного решения. Политические мотивы, несмотря на всю их серьезность, оказались вторичными…

Все-таки эта операция в политическом отношении была ошибочной».
 

Аналогичную позицию Зимянин занимал и по афганскому вопросу.

Однако не будем опережать события.

 

---

Окончание здесь

---